Не выходя за черту. Как живёт девятиэтажка, которую заселили только сиротами

Это уже второй «сиротский дом» в Кунгуре. Его сдали в эксплуатацию в октябре 2016 года. Первый стоит рядом — это такое же девятиэтажное здание, облицованное жёлтым кирпичом, только построенное двумя годами ранее. А по соседству — ещё несколько с виду одинаковых девятиэтажек. «Трест № 14» построил здесь, на Нагорном, небольшой спальный район. На машине доберёшься до центра за пятнадцать минут. Но вот автобусы ходят редко.

Лифт работает с восьми до двенадцати и с пяти до одиннадцати

Отличие домов для ребят без родителей — в них только однушки. Квартиры одинаковой планировки, лишь кухня и комната меняются местами. Площадь стандартная — 33 квадратных метра. По закону это минимум, который должен достаться сироте.

Меня предупреждали, что здесь может быть как в том (первом «сиротском») доме, — говорит Света, — Там и машины на улице грабили, чего только не было. Но пока всё нормально. Потому что болтик начал правильно закручиваться. Надо держать всё в руках. Когда даём новеньким ключи от домофона, сразу объясняем, какие тут порядки. Что есть дежурство. Если кто-то не понимает, надо просто подойти коллективом и пообщаться. Иначе страшно ведь девочкам с детьми. Почему стала старшей по дому? Наверное, потому что заехала одной из первых, мне и предложили. Повторю, всё хорошо: 31-го декабря лифт работал, первого января — тоже. Было чисто, лишь один окурок на первом этаже лежал.

Лифты здесь особая история. В первом доме он перестал работать почти сразу же, как вселились молодые люди. Говорят, сломали. Сейчас возит жильцов только с восьми до двенадцати и с пяти до одиннадцати. Слава богу, тем, кто с детьми, давали квартиры на первых этажах. Здесь, во втором доме, лифт после праздников тоже перестал работать, но управляющая компания обещает починить.

За четыре месяца со сдачи дома прошло уже три собрания жильцов: отдельные для второго дома и общее с первым. Приходили из краевого министерства социального развития, участковый. За домами закрепили отдельного сотрудника министерства и отдельного полицейского.

В подъезде и даже в квартире девушки ещё немного пахнет стройкой. На кухне Света хочет наклеить новые обои. Но, говорит, надо подождать, когда дом усядется. Показывает на просторный коридор у входа, сюда уже заказали большой шкаф, через месяц должны привезти. На руках у старшей по дому — полуторогодовалая Рита. «Бай-бай», — повторяет девочка. — «Да, сейчас уже пойдём спать», — отвечает мама.

По словам Светы, конечно, лучше бы дали жильё в обычном доме. Но уж лучше так, чем никак. В очередь за квартирой встала четыре года назад. Вскоре увидела в газете сообщение от прокуратуры. Та начала помогать ребятам составлять судебные иски к чиновникам. Без вмешательства прокуратуры, говорит, неизвестно, когда получила бы жильё. Через пять лет, когда сироты-новосёлы смогут приватизировать жильё (раньше нельзя по закону), многие, глядишь, и разъедутся.

Света рассказывает, что жила раньше на съёмной квартире. До этого, с восьми лет, с опекунами. Мать умерла, отец начал пить и через год его тоже не стало. В новой семье, вспоминает, обжилась через полгода. Есть младшая сестра, но с ней почти не общается. Та, говорит Света, выбрала другой путь, вредные привычки. Света же спортсменка: раньше вовсю занималась лёгкой атлетикой, сейчас ведёт аэробику для молодых мам. Учится на физрука.

«Жильцы спецжилфонда»

«Анклавное расселение», «муравейник» — «сиротские» дома называют по-разному. До 2013 года сироты получали или собственное жильё, или сертификат (на него можно было купить лишь 18 квадратов и то не по рыночной, а по расчётной стоимости). На волне новостей о мошенниках, которые обманывают недавних новосёлов, Государственная дума изменила правила игры.

С тех пор каждый регион обязали строить или покупать новое жильё (специализированный жилищный фонд) — в нём и селить детей. Причём давать квартиры не в собственность, а в наём, чтобы у ребят не было соблазна тут же продать жилплощадь. Приватизировать квартиру можно только через пять лет, при чём если минсоц признает молодого человека достаточно социализированным. Что значит «социализированный», непонятно — пока комиссия министерства по этому поводу не собиралась.

Каждый год краевой бюджет тратит на квартиры сиротам почти по миллиарду рублей в год. До первого кунгурского дома региональное правительство провело аукцион. Победитель, компания «Трест № 14», должен был сдать сразу девяносто восемь квартир. Он и сдал, построив нетиповое здание, придуманное специально под необычный господряд. Так же построили второй дом. То же самое — в Перми, Лысьве, Березниках и других городах.

Краевым властям приобретать квадратные метры оптом проще: надо организовать лишь один аукцион, а не девяносто восемь. Это дешевле: обычно стандартные новые однушки больше 33 метров, — значит, дороже. О вторичке и говорить не приходится. При сдаче целого дома выигрывает и застройщик — у него в лице правительства есть гарантированный покупатель.

Пока бродим по второй «сиротской» девятиэтажке, от нас не отстаёт Елена Усольцева — руководитель кунгурского территориального управления Министерства социального развития (там знали о нашем приезде.) Усольцева соглашается, что «в идеале» лучше покупать квартиры ребятам отдельно. Но добавляет, что «это зависит не от нас», «не могу это комментировать».

— Говорю нашим смишникам (журналистам — Прим. ред.), давайте не будем использовать выражение «сиротский дом»... — рассказывает начальник теруправления.

— Но он ведь сиротский, — уточняю.

— Но у этого выражения есть негативный оттенок.

По мнению Усольцевой, у коллективного проживания молодёжи есть и плюсы:

Проще осуществлять их социальное сопровождение, — отмечает она. — Жили бы они отдельно — приходилось бы каждого объезжать. Так проще и проводить общие мероприятия: собрания, праздники.

Соцсопровождение — это когда сироте говорят, какие справки собрать для пособия, или отводят в центр занятости. По закону до 23 лет за каждым должны следить. Праздники — это, например, новогодняя ёлка. Ещё приезжала «общественная организация» — так чиновники называют молодёжное отделение партии «Единая Россия». «Общественники» строили с сиротами («жильцами спецжилфонда», как их ещё называют в министерстве) ледяные горки.

«Печать вечного сироты»

Мы приехали в первый дом в Кунгуре спустя год после заселения, — вспоминает уполномоченный по правам ребёнка в крае Павел Миков. — Пришли в ужас. Стекла в подъездных дверях выбиты, лампочек нет, на полу грязь, выключатели открутили. Жильцы каждой третьей квартиры не платили за коммунальные услуги. Надо было срочно что-то делать.

Тогда за проблемными домами и начали пристально следить. Появилось, как это называют в министерстве соцразвития, «самоуправление» — дежурные по домам и этажам («Объясняем: это ваш дом, значит вы сами должны содержать его в чистоте; вам ведь приятно жить, когда чисто?»). Козырь чиновников — что через пять лет именно они признают или не признают человека социализированным.

По выражению Микова, ситуация изменилась к лучшему, но министерство «создало себе дополнительную работу». Уполномоченный напоминает, что впервые поселить сирот в одном месте захотели семь лет назад. Это было в Березниках, там пустовал новый дом, в который не хотели переезжать жители опасного района. Но в итоге лишь треть квартир дали ребятам без родителей. Поэтому таких проблем, как в Кунгуре, считает Миков, там не было.

В середине января Заксобрание Пермского края приняло в первом чтении поправки в закон о сиротах. Предполагается, что жильё начнёт покупать не правительство региона, а муниципалитеты. Но на краевые деньги, которые разделят между местными властями пропорционально количеству нуждающихся в крыше над головой. «Анклавное» заселение никуда не денется. Кроме того, предполагает Миков, появятся новые проблемы. Муниципалитеты смогут покупать долгожданную вторичку не в «сиротских» домах. Только вопрос, какую и где. Могут — отремонтированный деревянный дом на окраине Кизела...

Ещё один «более или менее» вариант, как говорит Миков, — что в одном месте поселят сирот, ветеранов Великой Отечественной войны и переселенцев из ветхого жилья. Так уже сделали в Чернушке: возвели для всех сразу небольшой спальный район.

Детский уполномоченный замечает, что ребята всю жизнь стараются избавиться от «печати вечного сироты»: многие скрывают историю своих семей от коллег. Пока же эта печать никуда не девается. В Кунгуре её повесили сразу на два дома. В теруправлении министерства с радостью говорят о «снижении правонарушений». Дескать, хотя бы их не становится больше. Правда, для этого новостройки пришлось превратить то ли в общежитие, то ли во второй детский дом. Когда есть дежурные, «самоуправление», когда приезжают в гости общественные организации, чтобы хоть как-то познакомить обитателей с «другой жизнью».

Что касается обмана сирот, после которого ребятам и стали давать в наём жилье из специального фонда, то мошенники просто ждут своего часа. Пройдёт пять лет — жильё можно будет приватизировать и продать.

«Приезжайте, ждём наплыв чёрных риелторов», — улыбается нам на прощание один из жителей «анклава».

***

• Читайте также колонку Олега Русских о домах для выросших сирот.
• Материал Олега Сабитова о проекте «Школа фермеров», создатель которого пытается изменить государственную систему адаптации и трудоустройства выпускников детских домов.