
Рассылка
Подкасты

Стань Звездой


Самое важное, что было на общественном фестивале «Мосты-2017»
Сеанс коллективной терапии. Чему могут научить чужие провалы?
Говорить о неудачах не принято, делать это публично — тем более. Тем не менее, именно такой смелый разговор состоялся на фестивале «Мосты» в рамках мини-конференции провалов, организованной Центром гражданского анализа и независимых исследований (ГРАНИ). О своих неудачах рассказали те, от которых меньше всего этого ожидаешь: успешные люди, которые всегда где-то впереди, на белом коне.
Оказалось, обсуждение провалов может дать участникам разговора многое: от извлечения уроков из чужих ошибок и наблюдения способов, с помощью которых люди справляются с неудачами, до понимания того, что факт ошибки не снижает градус уважения к человеку.
Дмитрий Жебелев. Провал на миллион
Самый глобальный эпический провал в работе нашего фонда
И всё-таки не всё в этой истории было хорошо.

Первая проблема
Другая проблема
Всё это не могло не привести к другим проблемам. 16 апреля 2011 года в 14:00 мы встретились нашей командой и обсуждали текущие вопросы. Все высказывали свои мнения о происходящем, и одна из волонтёров сказала, что её муж (похоже, единственный здравый человек в этой истории) пробил по базе женщину-волонтёра из онкоцентра, вписанную в доверенность на распоряжение средствами счёта, на который осуществлялся сбор денег. И не нашёл её в списке сотрудников той организации, где она, по её словам, работала. Я решил тут же на всякий случай перепроверить эту информацию, и оказалось, что она имеет судимости по мошенничеству, а в данный момент в суде снова находится дело по мошенничеству с 40 эпизодами.
В течение двух часов мы заблокировали все счета. Затем обратились в правоохранительные органы. Нам удалось доказать все эпизоды её мошенничества, даже там, где она брала деньги наличными, и не только по этому ребёнку, благодаря чему она была осуждена за мошенничество в особо крупном размере. Оказалось, что в течение восьми лет она жила только этим.
Кроме того, мы провели пресс-конференцию, на которой честно рассказали о том, что из собранных на лечение Ксюши денег был украден миллион рублей. Огромное количество людей участвовали в сборе денег на лечение этой девочки, и они имели право знать всё то же самое, что знаем мы.
К чему могли привести наши ошибки? Самое главное: Ксюша могла умереть. Кроме того, из-за масштаба всей этой истории на несколько лет могла рухнуть вся сфера благотворительности Пермского края. Они и рухнула, но, к счастью, лишь на полгода. После нашей пресс-конференции мы упали по сборам с 1,5 млн рублей в неделю до 5 тысяч рублей в неделю. Это произошло в тот момент, когда мы обнаружили, что нам не хватает пары миллионов до реальной потребности.

Что нам дала эта история?
От воинствующего дилетантства мы постарались перейти к экспертному дилетантству. Мы стали маньяками в том, чтобы использовать экспертов во всём. У нас в документах записано, что мы не можем объявить сбор средств и вообще начать работу по проекту без его оценки экспертами. Нам нужно две, а желательно три экспертных оценки по каждому ребёнку, а по проектам
Мы работаем только с теми коллегами, которые лучше нас
Эта история привела нас к финансовой паранойе. Я не помню, зачем мы это делали, но был период, когда мы выясняли всё даже о тех людях, которые жертвовали нам деньги. Не [о тех] которым мы давали, а [о тех] которые давали нам, особенно если наличными.
Всё, о чём я говорил
Этого могло не случится не из-за наших ошибок, а просто потому, что до неё с этим видом рака крови в Пермском крае не выживал ни один ребёнок. И тогда ничего из того, что сейчас происходит с «Дедморозим», не было бы. Поэтому спасибо Ксюше, она преодолела чёрти что, чтобы спасти нас.
Надежда Агишева. С коллегиальным приветствием
Провал, о котором я расскажу, касается профессиональной аудиторской деятельности в целом, но воспринимается и переживается как личная человеческая история.

В романтические 90-ые казалось, что все успешные институты развитых стран вполне могут прижиться и на российской почве. В нашей стране отказалась от регулирования аудиторской деятельности государством и передали его в руки саморегулируемых объединений. На СРО легли функции разработки профессиональных стандартов (в том числе, этических) и контроля за их соблюдением.
Я и мои коллеги-аудиторы были очень вдохновлены в то время и верили в то, что эти стандарты могут успешно применяться в России. Но наше сообщество оказалось не готово к саморегулированию. И история провала, о котором я расскажу,
Я была одним из учредителей такой СРО
Кроме того, на моих глазах всё чаще СРО превращались в обычные профсоюзы, которые в большей степени защищали интересы аудиторов в ущерб интересам пользователей услуг. Это полностью противоречит идее саморегулирования, изначально направленного на то, чтобы недобросовестные участники лишались возможности заниматься профессиональной деятельностью.
Проблемами стали неэффективность механизмов ответственности, неразвитость практики урегулирования споров, низкая информированность потребителей услуг о возможностях и преимуществах саморегулирования. Мы не смогли выработать механизм коллективной ответственности.
И, наконец, что происходит с моей профессией сейчас?
В современным политических и экономических условиях государство начало предпринимать меры для сворачивания института саморегулирования через введение требований об увеличении количества членов СРО, что в итоге привело ликвидации той организации, учредителем которой я была и деятельность которой финансировала.
Сегодня Банк России предложил изменения в закон об аудиторской деятельности, которые фактически ведут к полной монополизации рынка этих услуг крупными международными компаниями и полному контролю этими же компаниями саморегулирования профессии. Мои коллеги подписывают резолюции-обращения к правительству и пытаются спасти российский аудит. Мне кажется, что сегодня многие профессионалы испытывают это чувство провала.

С одной стороны, всё что случилось не связано исключительно с моими действиями или поступками. С другой, невозможно не испытывать ответственности и не считать произошедшее личным провалом.
Конечно, отличные профессионалы не пропадут и смогут продолжать свою деятельность, но мы все вмести упустили возможность реализовать прекрасную идею саморегулирования, которая выглядела очень убедительно и без которой в принципе невозможно построение любого свободного государства.
Наиля Аллахвердиева. Сохранить то, ради чего создавался музей
Я долго думала, какую историю рассказать. Сначала я вспоминала смешные истории из личной жизни, потому что это всегда самое сильное, что тебя волнует с точки зрения провалов. Потом я стала вспоминать профессиональные кейсы. А потом подумала, что провалы

Это история выставки современного азербайджанского искусства «Конфетные горы, нефтяные берега» в музее PERMM. Во время выставки произошел скандал, достигший федерального масштаба и чуть не ставший международным, связанный с работами Вусала Рагима
Надо понимать, что я работаю в совершенно иной стратегии, чем работал Музей современного искусства на Речном вокзале. Музей PERMM на Речном и музей на бульваре Гагарина
Ничто не предвещало, на самом деле, проблем, эта выставка была для музея программной: она продолжала серию национальных выставок, которые уже проходили в музее
Началось все с того, что на таможне отказались пропускать работы Вусала Рагима. Одна из таможенных фирм отказалась заниматься растаможиванием этого груза по моральным причинам. Нас это скорее разозлило, чем насторожило. Всегда удивляет подобная реакция непрофильных институций, стараешься не придавать этому большое значение, хотя в нашей новой культурно-политической ситуации нужно как раз наоборот
Свою роль в развитии истории сыграл и человеческий фактор. Во-первых, сотрудники музея могут уставать и не всё контролировать (у нас очень плотный выставочный план). Во-вторых, многие компетенции накапливаются опытным путём, а не через систему образования, т. к. этому, как правило, никто не учит.
В итоге расслабленность команды и моя лично как арт-директора, выраженная в недостаточном детальном исследовании каждого элемента инсталляции Вусала Рагима, привела к тому негативному результату, который «прославил» нас в очередной раз на всю страну. Вернее, страны, поскольку не только российская пресса, но и азербайджанская начала муссировать эту историю, в таком же агрессивном ключе.
Детонатором оказался детский путеводитель, который готовили в рамках «межмузейных путешествий», в него входила инсталляция из кукол, наряду с другими экспонатами выставки, каждый пункт маршрута сопровождался творческими заданиями на понимание. По большому счёту, можно говорить о рассинхронизации с работой образовательного отдела, когда подготовка детской образовательной программы на этой выставке, которая очень важна для музея, прошла автономно и без анализа каждой конкретной работы и обсуждения возможных рисков. В этом смысле идущая на 3 этаже музея выставка «Привет из Молотова» с грифом 18+ не вызывала таких проблем, т. к. было сразу понятно, что там есть работы, которые имеют возрастные ограничения. К сожалению, мы не увидели в содержании инсталляции [Вусала Рагимова] никаких признаков 18+, хотя концепция работы была привязана к истории жизни проститутки по имени Сара, и это было опубликовано на экспликации. В результате рядом с этикеткой «История проститутки. Меня зовут Сара» появилась этикетка для детей в рамках межмузейных путешествий.

Это сработало как триггер для блюстителей общественной морали из «Сути времени», усилиями которых начал разворачиваться общественный скандал. Всё запустила серия писем и гневная публикация в соцсетях фрагментов инсталляции, выдернутых из контекста. Масштаб медийной истерии нарастал во многом благодаря фотографиям, по которым невозможно было понять ни масштаб произведения, ни его общее визуальное решение, но можно было выхватывать какие-то провоцирующие на нездоровые фантазии фрагменты, которые мы, безусловно, так внимательно не разглядывали перед монтажом выставки. Пресса включилась сразу, каждая новая публикация добавляла свой смысл, и скоро уже говорили уже не о скандальной работе азербайджанского художника в музее PERMM, а о детской порно-выставке. При этом не было ни одного реально пострадавшего заявителя в правоохранительные органы, ребёнка или родителя. «Пострадавшими» были сотрудники «Сути времени», что добавляло всему абсурда, но почему-то не остановило правоохранительные органы, которые взялись за расследование данной истории серьёзно.
Всё это происходило в последнюю неделю работы выставки, ситуация сворачивалась сама по себе, но скандал при этом только нарастал, за ним последовало огромное количество проверок, угроз заведения уголовного дела и так далее. По репутации музея был нанесен довольно серьёзный удар, это осложнялось тем, что у выставки был международный статус, и на конфликт вынуждены были реагировать дипломатические службы Азербайджана. Ну и, конечно, мы увидели, что дети
Одно из самых дурных последствий этой истории было в том, что административный блок музея получил карт-бланш в навязывании чувства вины содержательному блоку. А также

Ситуация могла продолжаться бесконечно и усугубляться. Но в рамках подготовки выставки «Мои университеты» она достигла своей кульминации
И, я думаю, что если бы тогда, на выставке «Конфетные горы, нефтяные берега», я собралась и настояла на правоте музея и музейной команды, это бы не повлекло за собой раскачивание инструментов давления. В целом, это был довольно неприятный опыт, который, тем не менее, научил нас внимательности и повышенному контролю содержания отдельных экспонатов.
Роберт Латыпов. Сделать лучшее из возможного
Мой провал связан с закрытием организации «Молодёжный „Мемориал“». Эта организация была создана Александром Калихом в 1998 году ещё до моего прихода в неё в качестве волонтёра. То есть: я эту организацию не создавал, но я стал её могильщиком.

Организаций, аналогичных пермскому «Молодёжному „Мемориалу“» нет и не было ни в одном другом регионе. Мы занимались правозащитной работой (защита прав призывников и военнослужащих), мы были центром добровольчества не только регионального, но и федерального масштаба, проводили летние волонтёрские лагеря, мы фактически построили музей «Пермь-36», мы бесплатно ремонтировали квартиры репрессированным людям, и нужно было видеть глаза этих бабушек, которые в конце жизни увидели, что они кому-то нужны... Наша организация была инициатором разговора об альтернативной военной службе, и даже в отсутствие соответствующего закона мы добились для более чем 40 человек замены военной службы на альтернативную гражданскую по их убеждениям. И многое другое. В наших проектах принимали участие ребята из других регионов, мы одними из первых занимались международным волонтёрством.
Организация была молодёжной не только по названию, но и по своему составу. Это особенно важно, если понимать, что «основная», ветеранская организация пермского «Мемориала»
Всё изменилось в 2012 году с принятием закона «Об иностранных агентах», потому что «Молодёжный „Мемориал“» с момента своего основания и постоянно получал иностранное финансирование. Осуществлять такую разнообразную деятельности и быть столь универсальной организацией было бы невозможно без независимого финансирования. Находить деньги в России получалось редко, и их не хватало. И в 2012-2013 годах у нас тоже не получилось найти независимое финансирование в России взамен иностранного. Одновременно в реестр нежелательных организаций попали два фонда из США, от которых мы получали грантовую поддержку.
В результате нам стало не хватать денег, пришлось сворачивать некоторые программы. После закрытия («огосударствления», смены собственников и руководства
И в позапрошлом году я собрал правление и попросил поддержки в решении закрыть «Молодёжный „Мемориал“». На это было две причины: сокращение финансирования, которому мы не можем найти замену, и, кроме того, нас всё равно признают иностранным агентами, навесят штрафы, мы понесём репутационные издержки. Я предложил посмотреть правде в глаза и сделать, как мне казалось, лучшее из возможного в данной ситуации
И только когда мы закрывали юридическое лицо, я понял, какой чудовищный поступок совершил. Ведь я сам начал заниматься правозащитной работой именно в «Молодёжном „Мемориале“», я 17 лет отдал этому делу. Для меня сама эта организация стала ценностью, и не для меня одного. А я её взял и похоронил.
Сейчас я думаю, что Молодёжный «Мемориал» мог продолжать работать, как продолжают работать многие организации, находившиеся в подобной ситуации и признанные иностранными агентами.

Мой урок в следующем. Нужно всё время помнить, что мы живём в стране, где всё может меняться очень быстро. И если вы строите долговременные планы, они должны учитывать это обстоятельство. У вас должны быть серьеёные альтернативные варианты: нужно дифференцировать свои проекты, источники финансирования и так далее. Ничто не должно усыплять вашу бдительность
Игорь Аверкиев. Бремя городского человека
Мало кто знает, 60-70 % всех мероприятий Пермской гражданской палаты проводятся не в Перми, а в крае. Так было все 22 два года существования нашей организации, с небольшим перерывом. Мы называем это «гражданскими экспедициями»: от 5 до 20 человек выезжают на 1-2 дня в районный центр или совсем мелкий населённый пункт и там работают. И именно в этой сфере мы пережили серьёзный провал, который изменил всю нашу деятельность.

Мы изначально развивались как общественная контора. Защита прав человека
Когда я впервые попал в отдалённые территории нашего края, в буквальном смысле «дыры», то ужаснулся неравенству возможностей и потрясающей несправедливости ситуации. Ведь не моя заслуга, что мой отец художник и что я родился в Перми
К этому времени у нас были отлично отработаны технологии методической и юридической помощи в создании гражданских организаций, некоммерческих организаций. И мы решили, что сможем применить их в сёлах и районных центрах. Мы считали, что сможем всё там перевернуть и построить гражданское общество даже быстрее, чем в Перми!
Конечно, это звучит наивно. На рациональном уровне я понимал, что это невозможно, но мой романтизм победил, и мы стали пробовать. Мы объехали абсолютно весь край и даже выезжали в Кировскую область и Сыктывкар. Наши экспедиции включали в себя массовые юридические консультации по всем поводам. Кроме того, мы привозили разных экспертов, а также проводили дискуссии с приглашением чиновников и местных жителей о том, что в этой территории может стать точкой роста. Это очень вдохновляло людей, и мы знали, что эти вопросы продолжают обсуждаться и без нас.
Но когда спустя лет пять мы оценивали эффективность этой работы, то увидели невесёлую картину. В некоторые города и сёла за эти пять лет мы приезжали шесть-семь раз, но в них всякий раз с точки зрения формирования гражданского общества ровно ничего не менялось. Просто совершенно ничего. И так было почти везде. Единственное, что осталось после всех наших усилий
Именно в этом я и вижу свой провал. Мы затратили невероятные усилия
Но мысль о «бремени городского человека» во мне жила, и выход из этого провала был найден. Я решил, что надо забыть о гражданском развитии этих территорий, но можно помогать юридически бедным людям. Там нет независимой юридической помощи: все адвокаты и нотариусы связаны с властью. А мы

И сейчас мы занимаемся именно этим.
Уроков я извлёк несколько. Во-первых, экзистенциальные комплексы о «бремени городского человека»
Второй урок состоит в том, что нужно попытаться быть более цельным человеком. В этой ситуации получилось, что как аналитик я всё понимал, но как общественный деятель и романтик действовал совсем по-другому.
***
- Читайте также отчёты и репортажи с других событий фестиваля «Мосты-2017» в рамках цикла «Эхо „Мостов“»
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
Учредитель ЗАО "Проектное финансирование"
E-mail: web@zvzda.ru
18+
Программирование - Веб Медведь