
Профессор Елена Бразговская: Научить видеть и слышать — это не совсем то же, что научить рисовать и исполнять
14 июня в Перми откроется Международный Дягилевский фестиваль. Отличительная особенность фестиваля — его полилингвальность — нераздельность музыки, языка танца, визуальных искусств и слова. Мы поговорили с доктором филологических наук, профессором кафедры общего языкознания Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета Еленой Бразговской о синтетизме в искусстве, природном полиглотизме каждого из нас и о том, почему фраза «приятного просмотра», которую мы слышим перед выступлением симфонического оркестра, звучит, на самом деле, не так уж странно.
В современном искусстве не существует строгих границ между музыкой и живописью, театром и кино, танцем и скульптурой. В чём, по-Вашему, предпосылки такого рода синтетизма в культуре?
Культура постоянно балансирует между синтезом языков культуры и их автономным развитием. Культура начиналась с синтеза. Например, древние обряды и культы сопрягали слово, визуальность, жест и танец. Вместе эти языки поддерживали друг друга, и так создавалась информационная и эмоциональная целостность. А вот разделение языков
Сейчас в культуре мы вновь наблюдаем процесс не только интеграции, но и интерференции языков. Например, трудно сказать, что такое «Cantos» в исполнении Теодора Курентзиса, ведь и в отношении жанра это действо никак не подпадает под определение оперы в том виде, к которому мы привыкли. И с точки зрения количества языков культуры, задействованных в исполнении, этот текст совершенно особенный: в нём соперничают звук и жест, слово и жест.

А эта дополнительность языков усложняет или упрощает для зрителя-слушателя процессы восприятия и интерпретации?
Значит ли это, что синтетизм языков культуры и полистилистика способствуют некоторому «упрощению» в передаче информации и даже развлекательности?
Как вы относитесь к проблеме телесной визуализации классической музыки? Ведь это тоже пример смешения языков культуры?

В своей последней книге «Лабиринты семиотики» я привожу разворот с фотографиями Теодора Курентзиса за дирижерской работой. По жестам и мимике можно догадаться, что он исполняет
Но некоторые профессиональные музыканты вспоминают в этом контексте фигуру классического дирижера советской эпохи. Например, Евгения Мравинского с отточенными жестами и строгим фраком. Для меня это странное сопоставление. Ведь и в повседневной коммуникации мы встречаем людей, которые отчётливо «говорят» жестами и мимикой, и людей внешне очень сдержанных, практически безжестовых. Кстати, как мне кажется, со вторыми общаться сложнее.
В итоге, речь идёт о том, что все мы семиотические полиглоты, но в коммуникации кто-то из нас актуализирует своё многоязычие, а у кого-то оно в подтексте. Мы разные, и у нас различные коммуникативные задачи.
Получается, что синтетизм в искусстве предопределен и вытекает из возможности человека говорить на разных языках культуры. Просто где-то многоязычие выходит на поверхность, а где-то оказывается скрытым. Например, при исполнении фортепианной сонаты Моцарта актуализирован только язык музыки, но незримым спутником присутствует вербальное сопровождение и спонтанно возникающие визуальные образы.
Научить слушать музыку или смотреть картины

Не обязательно профессору быть блистательным пианистом (важно, но не обязательно). А вот уметь точно объяснять словом, почему следует выбрать определенное направление интерпретации, как этого добиваться,
Также и с живописью. Как ребёнку научиться видеть картину? Кажется, что это работа экскурсовода в галерее, он и научит. Но, как правило, экскурсия строится на знакомстве с информационной рамкой вокруг произведения: художник, годы его жизни, факты биографии, жанр, сюжет. А ведь это не о картине. Искусствоведу кажется, что человек видит, а он не видит. Потому что не знает, что именно он может увидеть. И опять то же, что и с музыкой: оборотной стороной визуальности является слово.
В этом контексте отмечу интересный опыт «Лаборатории современного зрителя» при Пермском театре оперы и балета. Здесь идёт действительная подготовка к вхождению в музыкальный текст. Это не только лекции перед премьерными концертами и оперными спектаклями, где происходит погружение в историю его создания, эпоху, биографию композитора. Но здесь фрагментарно показываются «сильные позиции» сочинения