Александр Янушкевич: Время театра кукол ещё не пришло

Александр Витальевич, с какими планами вы вернулись в Пермь? Какой видится вам ситуация в театре сейчас?

— За несколько месяцев всё кардинально изменилось. Думаю, в лучшую сторону. Надеюсь, так и будет дальше. Среди прочих приобретений периода работы в Перми я познакомился с замечательными редкими людьми. Убедился в том, что здесь есть сообщество талантливых людей, стремящихся к обустройству города и культурному просвещению пермяков. События городской жизни, борьба мнений, отстаивание позиций — в вашем городе это чувствуется довольно остро. Хотя, оглянитесь на мир: мы живём в то время, когда старые системы уже не работают, а новые только зарождаются. Происходит резкая экстраполяция идей. Современности характерны контрасты: либо чёрное, либо белое. Как будто оттенки в промежутке между полюсами исчезли. Поэтому центристов сегодня мало, и в любой дискуссии общество раскалывается на два противоположных лагеря. 2017 год...

А вы сторонник «срединного пути»?

— Я не любитель толпы. Когда большинство «за», мне сразу хочется быть «против». И наоборот. Я предпочитаю участвовать в дискуссиях, но обозначать собственную позицию, а не поддерживать те, которые уже имеются.

В начале 2015 года, когда вы приехали возглавить Пермский театр кукол, вы сказали, что это для вас — выход из зоны комфорта. Чем он для вас обернулся?

— В первую очередь приобретением совершенно нового профессионального опыта. Ответственность за театр — это более чем выход из зоны комфорта. Уходя с поста художественного руководителя, я не то чтобы стремился вернуться в зону комфорта... Это было бы уже невозможно сделать. Мне понадобилось некоторое время для анализа и осмысления приобретённого опыта. Работа в Перми была весьма интенсивной. Достаточно сказать, что мы ставили шесть премьер в год. Я считал, что перемены, необходимые Пермскому театру кукол, нужно реализовывать быстро — набрать репертуар.

Сколько спектаклей вы поставили в Перми?

— Как режиссёр в Перми я сделал четыре постановки. Новый спектакль «Меня зовут Лёк» — это моя пятая работа.

Одна из главных реформ, которую вы стремились осуществить, связана с увеличением в Пермском театре кукол спектаклей для взрослых. Почему вы уделяете этой теме особое внимание?

— Я увидел, что в Перми и в регионе в целом театр кукол для взрослых остаётся пока явлением неизвестным. Прецеденты были: Игорь Тернавский ставил на сцене Пермского театра кукол спектакль для взрослых «Король Лир» по пьесе Шекспира. Однако планомерной работы в этом направлении не велось. На мой взгляд, одна-две постановки в год спектаклей такого рода постепенно заполнили бы вакуум в этой сфере. Хотя, само уточнение на афише «спектакль для взрослых» вызывает неоднозначную реакцию...

То ли что-то непристойное, то ли скучное. А на самом деле, что такое театр кукол для взрослых?

— На самом деле, такого термина-то и нет. Начиная с советских времён, произошла подмена понятий, установился такой порядок, будто театр кукол — это театр для детской аудитории. Я уже неоднократно говорил о том, что чиновники просто перепутали куклу с игрушкой. Из-за этого возник стереотип, который десятилетиями в нашей стране поддерживался. В большинстве своём постановки на сцене театра кукол предназначались для детей. На языке государственном это звучало в формулировке «обслуживание детского сегмента аудитории в сфере культурной и театральной жизни страны».

А правда, что выражение «кукольный театр» некорректно и задевает чувства профессионалов-кукольников? Вас тоже задевает?

— Такое мнение действительно есть. Меня не задевает, поскольку уже давно пережил этот этап. Бесполезно реагировать на это всерьёз. Знаю, что в среде кукольников были даже намерения создать словарь терминов театра кукол. Потому что в разных странах терминология значительно отличается, и легко перепутать явления и театральные атрибуты. Например, что такое марионетка? Во Франции так именуют любую куклу в театре. А в России это разновидность системы по управлению куклой с использованием ваги — приспособления, на которое на нитях подвешивается кукла.

Бытует устойчивый стереотип: кукла — значит, для детей. Кукольники пытаются от этого подхода отречься, борются с ним, предпринимались попытки переименования самого вида театра. Его иногда называют фигуративным театром, визуальным, предметным, театром объектов, театром масок и так далее. Получается ещё большая путаница, которая всё равно, к сожалению, мало влияет на представления зрителей.

Фигуративный, визуальный, предметный, маски — всё это разновидности театра кукол?

— Можно сказать и так. Просто это театр. Всем известный Дуда Пайва, актёр пластического театра из Голландии, делает пластический спектакль с использованием вырезанных из куска специального поролона объектов. Они страшненькие, но невероятно пластичные. Постановщик в пластическом рисунке спектакля оживляет этот объект как равного себе партнёра по сцене. Между ними может разыгрываться драма, конфликт, комедия — всё, что угодно. К какому виду театра это отнести? Куклы, пластика, хореография? Да и надо ли? На сцене показывают произведение искусства, которое живёт в движении. Кстати, именно поэтому театр кукол иногда называют театром движущихся фигур.

Иначе не получится спектакля?

— Жизнь кукол в театре заключается в движении. В этом смысле у театра кукол намного больше общего с балетом и хореографией, нежели с театром драмы. Куклы — оживление некоего рукотворного образа. «Ожить» может рисунок, скульптура, любой материальный объект: кирпич, пружина, подушка.

Значит, принципиальное отличие театра кукол от других театральных жанров в том, что он основан на движении каких-либо объектов?

— Отличие в том, что на сцене театра кукол происходит оживление неживого.

Звучит как откровение...

— Время театра кукол ещё не пришло. Сейчас, на мой взгляд, время социального и пластического театра.

Но ведь сегодня театр переживает период синтеза и интеграции различных театральных жанров. Стремитесь ли вы в своей режиссёрской работе к чистоте жанра?

— Абсолютно соглашусь с тем, что деление на жанры перестало быть актуальным для театра. Это в советские времена требовалось всё разделить, правильно назвать и разложить по полкам в соответствии с возрастом. Я всегда думаю, что значат куклы в том или ином спектакле. Зачем их достали и показывают нам? Ведь не потому, что в названии театра есть слово «куклы».

Как преодолеть жанровые рамки?

— Театр должен себя перерасти, преобразиться изнутри настолько, чтобы перестать ограничиваться условными понятиями жанров. Для начала нужно осознать, зачем были созданы рамки.

Почему, на ваш взгляд, до сих пор сохраняются стереотипы советской эпохи в отношении театра кукол?

— Современные люди и так живут в бесконечном потоке информации, чтобы пытливо искать ответ на вопрос, зачем ставить в театре кукол спектакль для взрослых. Раньше набор видов досуга был проще: телевизор, кино, театр. Сегодня человек открывает афишу, а там — театр в кино, перформанс или квест вместо спектакля. Что-то новое и непонятное... И очень часто бывает, что зритель ожидает увидеть то, что ожидает. Он знает, как должна выглядеть Красная Шапочка. И если она не такая красная, уже возникают недовольства. Мы такие непытливые в большинстве своём...

Трудности в ориентировании в этой сфере характерны только для пермских зрителей?

— Я бы сказал, что аналогичную картину можно наблюдать и в России, и в Беларуси, и на Украине. По крайней мере, в том, что касается театра кукол, стереотип устойчиво сохраняется. Иная ситуация в европейских странах, в частности, Германии и Польше, где очень насыщенная театральная жизнь. Кстати, в Перми меньше проблем, поскольку культурная революция всё-таки оставила позитивный след в восприятии зрителя.

Как, на ваш взгляд, можно преодолеть информационный вакуум и стереотипное отношение к театру кукол?

— Вы знаете, я уже не слишком большой оптимист... Я считаю, что нужно просто делать своё дело. Особенность театра в том, что рассказывать о нём, как об интересном во всех отношениях современном явлении, сложно или даже бесполезно. Потому что зритель должен пойти и увидеть спектакль своими глазами. Только тогда у него возникнет потребность узнать и понять о нём больше. Театр живёт во время спектакля. Занавес опускается — театр умирает. В отличие от драмы, в нашем театре остаются куклы. Зачастую они становятся знаковыми артефактами — в них запечатлевается целая эпоха. И это ещё одна проблема проблем... После того как спектакль снят с репертуара, что делать с куклами? Выбросить — жалко, хранить — негде.

У вас есть решение этой задачи в отношении Пермского театра кукол?

— Я сторонник создания музея кукол. Правда, это решение требует специального помещения в театре, условий хранения экспонатов, профессионального подхода. Ведь в театре есть совершенно уникальные экземпляры кукол, представляющие историко-культурную ценность. Пожалуй, самым ярким примером собрания истории куклы можно назвать музей в Мюнхене, где сохранились марионетки XVIII-XIX веков. В настоящее время разрабатывается проект реконструкции здания Пермского театра кукол, в котором должна отразиться также идея создания музея при театре.

В чём специфика режиссуры в театре кукол?

— В нашем деле важен момент доверия к невербальному тексту. Я имею в виду пластическое решение объекта, будь то кукла или любой предмет, за счёт которого может быть выражен смысл истории, характер персонажа. Это метафора, замена человеческого слова — главного средства выразительности в драматическом театре. У нас им служит рукотворный объект. Хотя... необязательно рукотворный! Это может быть и камень, природный материал. Осенью 2016 года на БТК-фесте (Международный фестиваль проводится Санкт-Петербургским Большим театром кукол. — Прим. ред.) был показан перформанс голландца Ника Стюра «Замри!». В присутствии зрителей он создаёт уникальную композицию из камней. Это медитация, в процессе которой Ник находит баланс. Кажется, что гравитация не действует на его создания. И возникает вопрос: что это? Кукол нет, декораций нет, сюжета нет, кульминации и развязки тоже — только концентрация и действие, которое завораживает зрителей. Драматургия строится на переживании «упадёт — не упадёт», как в цирке.

Что ещё свойственно театру кукол, чего не найдёшь в других видах театра?

— Безусловно, камерность и метафоричность отличают театр кукол. Как я уже сказал, мы берём неживой предмет, будь то кукла из папье-маше или камень, и очеловечиваем его. То есть, условно говоря, относимся к неживому объекту как к живому. Истоки этого явления уходят в глубокую древность, к тем временам, когда люди создавали тотемные смыслы, наделяя формы новым символическим содержанием. К камню, у которого есть лицо, отношение иное, чем просто к камню. На этом принципе основаны и языческие обряды древних, и любые современные ритуалы. Это интересно, потому что обращает нас к основам формирования культуры.

Почему вы выбрали своей профессией режиссуру именно в театре кукол?

— Ещё на этапе учёбы у меня было множество интересов: живопись, архитектура, скульптура, музыка. В художественном училище я оказался в замечательном творческом коллективе, где педагогов и учеников театра-студии объединял интерес к народному белорусскому театру «Батлейка». По старинным литографиям и фотографиям мы восстанавливали конструкцию вертепа, изучали, как разыгрывались мистерии по библейским и фольклорным сюжетам. Сделать своими руками «Рай», «Ад» и «Землю» — это была увлекательная задача. Это был синтез искусств, ещё и оживлённый во времени и пространстве. Оживление материи — то, с чем как раз имеет дело театр кукол с помощью множества приёмов.

Каких приёмов?

— Помимо работы с предметами и марионетками, есть перчаточные, планшетные и тростевые куклы. Есть театр теней. Более узкое направление, пока мало представленное в нашей стране, — маски. Актёров театра кукол Франции и Италии обучают работе с маской довольно серьёзно — в этих странах сохраняются традиции комедии дель арте.

А фильм «Аватар» имеет отношение к театру кукол?

— Это замечательный пример, глубоко раскрывающий идею о том, что существуют разные «оболочки» реальности. Джеймс Кэмерон использовал принцип, демонстрирующий, как ты можешь существовать в другой, новой форме. В этой картине применяются те же самые законы анимации, как и в театре кукол. Кстати, критик и театральный деятель, большой знаток театра кукол Марек Вашкель даже ввёл специальный термин для актёров-кукольников — «анимант».

В качестве дипломной работы я ставил пьесу «Венчание» польского писателя Витольда Гомбровича. Он считается сложным для понимания автором, в чьих произведениях много гротеска, абсурдизма. В каждом своём произведении он тоже исследовал вопрос формы. Именно в процессе постановки той пьесы я открыл для себя одну вещь, которую в театре кукол легко показать. Перевоплощения персонажей, то есть изменения их формы, происходят тогда, когда герои пьесы меняют своё отношение друг к другу. Мышление кукольников отличается тем, что для передачи идей мы умеем находить выразительную визуальную метафору.

Вы так долго и планомерно продвигали идею привлечения в театр кукол взрослой аудитории, но сейчас ставите спектакль для самых маленьких зрителей. Почему?

— Это прекрасно, когда можно выбирать. Сегодня для взрослых, завтра для деток, потом подростковый спектакль. Это позволяет держаться в профессиональном тонусе и не скучать.

Теперь, спустя четыре месяца после отъезда из Перми, что бы вы пожелали Пермскому театру кукол на будущее?

— В арсенале Пермского театра кукол достаточно возможностей, чтобы ставить крепкие спектакли, которые будут хорошо приняты публикой. Они должны быть в репертуаре. Но ни один театр не может жить без экспериментов. Поэтому я бы пожелал театру не бояться рисковать, делать смелые творческие шаги. Главное — создать правильно организованное пространство театра, почву, форму, а содержание в нём само настоится.