В рамках цикла «Лекторий ЦГК» в Центре городской культуры прошла лекция Артёма Рондарева «Как The Beatles уничтожили рок-н-ролл». После неё преподаватель Высшей школы экономики рассказал интернет-журналу «Звезда» о том, почему профессия критика больше не востребована, а музыкальные предпочтения ничего не говорят о социальной принадлежности потребителя к определенной субкультуре.
Что значит сегодня быть музыкальным критиком?
— Эта профессия теряет смысл. Критика — опосредующая инстанция между людьми, которые хотят слушать музыку, и теми, кто её производит. Когда эта профессия появлялась, было понятно, зачем она нужна: от потребителя музыкальные магазины были далеко, а все пластинки не переслушать. Поэтому люди обращались за мнением критиков. Сейчас ситуация иная. Чтобы послушать музыку, никуда идти не нужно. Всё под рукой — интернет, плейлисты, подкасты, блоги. Мнение человека, который производит оценочное суждение, имея целью продать товар, никому не нужно.
Но ведь музыки производится очень много. Например, я уже не в состоянии запоминать названия новых групп.
— Меняется формат потребления музыки. Люди не слушают музыку отдельными альбомами, а переходят на плейлисты с отдельными треками. Потребители оперируют плейлистами, а не стилями музыки. Если раньше определенная группа могла быть маркером принадлежности, скажем, к какой-то субкультуре, то сейчас никому не интересно, какую группу вы слушаете. Музыка перестала маркировать социальную принадлежность. Сейчас распространена музыкальная «всеядность». Деление на жанры и стили, рок и попсу умерло. А значит, и музыкальные критики стали тоже никому не интересны.
С чем это связано?
— С огромным потоком информации. Раньше людям приходилось отстаивать свои музыкальные вкусы, чтобы как-то оправдать потраченные на пластинку деньги. А сейчас музыка стала доступной. Не нужно доказывать себе и окружающим, что деньги на пластинку определённой группы потрачены не зря. Нет смысла отстаивать авторитет какой-то музыки, потому что ты ничего не тратишь на её приобретение. Музыка больше не наделяется символическим значением. Можно провести такую аналогию: если на каждом углу поставить автомат продажи бриллиантов, идея бриллианта как признака социального статуса сразу пропадёт.
Фото: Диана Корсакова
Эпоха физических носителей умерла, но сегодня мы наблюдаем ренессанс винила. Почему?
— Потому что всегда будут люди, которые считают, что изменения приводят к худшему. Они склонны находить опорную точку в прошлом, с которой, по их мнению, начинается распад. Для многих людей такой точкой стали виниловые пластинки. Раньше над ними смеялись. Сейчас количество любителей винила немного выросло, стали говорить о ренессансе этого носителя.
У Владимира Мартынова есть теория про «конец времени композиторов». К популярной музыке эта теория применима?
— Теория Мартынова не применима даже к его собственной музыке (смеётся). Конечно, нет! Куда может деться поп-музыка? Она давно стала частью повседневной жизни. Сказать, что поп-музыка умрёт, — всё равно, что сказать, что исчезнут стулья.
Но ведь часть своих функций популярная музыка утратила — перестала маркировать социальную принадлежность, например.
— Исчезновение маркирующей функции музыки на ней не сказалось. Это всё равно, что снять парадные погоны. Функции музыки не изменились. Музыка по-прежнему несёт функцию структурирования повседневности, как и было раньше.
Фото: Диана Корсакова
Тем не менее, от музыки до сих пор чего-то ждут — особенно от русской. Многим хочется, чтобы очередной рокер или рэпер как мессия пришёл и рассказал о нашей жизни всё.
— Музыка, как часть повседневности, является ещё и способом поэтизации повседневности. В этом смысле она востребована, потому что говорит людям, что в их повседневном быте все довольно скучно. Идея, что нам нужна музыка, которая расскажет про нас всё, будет существовать всегда. Это и есть форма поэтизации обычной жизни.
Где сейчас происходит всё самое интересное в русской музыке?
— В хип-хопе. Там большие речевые и ритмические возможности. Вдобавок, это наиболее полная возможность высказывания о повседневной жизни прямым языком, без метафор. Рэп — это наиболее повседневная музыка. А поскольку нормальному человеку от поп-музыки нужна именно повседневность, рэп занимает лидирующие позиции.
Что такое повседневность?
— То, что не наделено высокими значениями, то, в чём мы живем — дом, работа, семья. Это оппозиция большим жестам — политике, в первую очередь. Повседневность — частная жизнь частного человека.
В одном из ваших интервью вы сказали, что «25/17» стали петь про работу и семью и тут же превратились в шансон в стилистике хип-хопа.
— Да. Мне кажется, они перешли границу жанра. Для того, чтобы петь про повседневность, необязательно петь про семью, детей, улыбки и так далее. У хип-хопа другая идеология. Про семью и жизнь у нас прекрасно споют шансон и попса. Зачем ещё и в хип-хоп это тащить?
А хип-хоп — это о чём?
— Это форма социального противостояния, социальной дезадаптации. И этим он ценен. Многие конфликты в нем вымышлены, но в этом и кроется его метод — создание и поэтизация повседневных конфликтов.
Фото: Диана Корсакова
В одном интервью Иван Бушуев Иван Бушуевфлейтист Московского ансамбля современной музыки сказал, что современная поп-музыка сейчас усложняется, а академическая музыка упрощается.
— Это констатация очевидного. Минимализм уже 35-40 лет идет к упрощению приёмов и методов, а поп-музыка примерно столько же времени усложняется. Популярная музыка вырастает из довольно примитивной формы, а академическая обладает довольно богатым языком и может позволить себе от чего-то отказаться.
