
Рассылка
Подкасты

Стань Звездой


«Это моя личная боль»: кто и как восстанавливал из руин еврейский сектор Егошихинского некрополя
Сегодня мы публикуем третий материал из совместного цикла с проектом музея PERMM «Общий маршрут» — в его рамках мы рассказываем о представителях пермской еврейской диаспоры, чья семейная история так или иначе связана с Егошихинским кладбищем, в пространстве которого музей проводил свои художественные резиденции. Если в случае с предыдущими героями эта связь была непосредственной (их родственники были похоронены на Егошихинском), то в случае с заслуженным работником культуры РФ Марком Гольдбергом всё сложнее — «родных» захоронений на кладбище у него нет, однако у него все же нашлись веские причины, чтобы связать с этой территорией свою жизнь.
Мама Марка Эльякимовича Гольдберга родилась в Каховке, а отец был родом из Белостока
Оба его родителя во время войны оказались в эвакуации, где и познакомились. Затем вместе учились в Ленинградской консерватории, а когда война закончилась, переехали работать в Пермь. С этим городом они и связали всю свою жизнь.

Семья, в которой рос Марк Гольдберг, была скорее светской, и какое-то особое внимание традициям предков в ней не уделялось, но, по его словам, «каким-то образом это всё равно незримо существовало в семье»:
«Не могу сказать, что я был совсем оторван от традиции. В девяностые, когда стало возможным вернуть Центральную синагогу и люди стали собираться на еврейские праздники, произошёл взлёт самосознания, а с приездом раввина Залмана Дайча в наш город еврейская жизнь и вовсе оживилась
— именно встреча с ним меня и подвигла к этому проекту».
Как бы там ни было, его путь к традициям был довольно долгим и непростым. Однако первые его воспоминания о почитании предков относятся ещё к раннему детству
«Когда я был маленьким,
— вспоминает Гольдберг,— родители чуть ли не каждое воскресенье брали меня за руку и вели на Южное кладбище, где была похоронена моя бабушка по материнской линии. Мне это, честно говоря, не очень нравилось: мальчишки играли в футбол, а мне приходилось идти на кладбище. К тому же, путь был нелегким для ребенка: доехать тогда можно было только до гарнизонного универмага на площади Карла Маркса, а оттуда идти пешком— дороги тогда были плохие, а на самом кладбище и вовсе приходилось идти через сплошную глину».

Но всё же осознание того, что навещать родные могилы очень важно, как-то сохранилось в нем, и впоследствии, когда пришла пора уже Марку Гольдбергу заботиться о могилах своих родителей и навещать их на Южном, вопроса о необходимости регулярных посещений просто не возникало.
Был и ещё один важный импульс: в 2005 году рав Залман организовал на Южном кладбище что-то вроде субботника и собрал еврейскую молодёжь. Гольдберг вспоминает, что на то была вполне реальная потребность: кладбище тогда всё было завалено мусором и приборка явно не была лишней,
Первое впечатление Гольдберга от вида Егошихинского кладбища в начале нулевых было не то чтобы гнетущим
«Меня это совершенно оглушило. На Южном кладбище тоже не то чтобы был строгий порядок, но еврейский сектор на Егошихинском выглядел совершенно заброшенным местом, куда даже невозможно было зайти: поваленные гнилые деревья, мусор, всё сломано, всё расколото, обезображено. В общем, я это увидел и... бывают моменты, когда понимаешь, что либо ты здесь, либо тебя нет. Я понимал, что привести всё это в порядок практически невозможно, но и оставить как есть тоже было невозможно».
Чтобы донести до еврейской общины всю катастрофичность положения, он сделал видеосюжет о состоянии кладбища, который произвёл на других не менее сильное впечатление, чем на него самого, и после этого сторонников у идеи восстановления изрядно прибавилось. Когда нашлись неравнодушные люди и были собраны средства, началась работа:
«Вывозили мусор, убирали завалы деревьев. А когда подняли первый памятник, я воспринял это не иначе как чудо: всем стало понятно, что восстановить кладбище возможно».

Со временем все памятники были подняты и отреставрированы, проведена геодезическая съёмка и составлен реестр, в котором учтено каждое надгробие
«Каждый год,
— рассказывает Марк Гольдберг,— на кладбище падают огромные старые деревья, которые ломают надгробия. А пилить их надо вручную, потому что дорожка там узкая, никакая техника не проедет. Каждый год вырастает трава, которую нужно своевременно косить, иначе всё зарастёт заново. Ну и, к сожалению, многие люди воспринимают это место как площадку для пикников, поэтому там всегда есть что убирать. Всё это тяжелая работа, в том числе реставраторская. К счастью, есть круг энтузиастов и есть наш большой друг Анастасия Жугер, которая организует работу на месте».

Сам Гольдберг выполняет скорее координаторские функции. В процессе работы на Егошихинском кладбище выяснилось, что он имеет отношение к коэнскому сословию и на кладбище ему появляться не полагается:
«Среди двенадцати колен израилевых есть колено Леви
— священники, а среди левитов выделены коэны. Им запрещено бывать на кладбище, поскольку от этого они становятся ритуально нечисты, что не соотносится с их особым служением в храме. Поэтому они на кладбище не ходят, а хоронят их всегда около тропинки, чтобы их родственники— тоже коэны,— когда придут их навещать, могли не заходить вглубь территории».
Именно поэтому при благоустройстве кладбища активистам удалось чётко очертить его историческое границы
Необычные элементы на старинных надгробиях

«Иногда на них можно увидеть раскрытую книгу
— возможно, это означает, что здесь лежит раввин или сойфер [переписчик торы], но, по моим наблюдениям, надгробная символика и эпитафии чаще указывают не на профессиональную принадлежность, а на моральные и духовные качества покойного: доброту, любовь к благотворительности и так далее».
Все эти изыскания и исследования, равно как и физическая работа, не закончатся никогда: кладбище всегда будет требовать поддержания порядка, постепенно открывая всё новые и новые секреты или истории о прошлом. И Марк Эльякимович Гольдберг вместе с единомышленниками и другими представителями общины будет заботиться о нём столько, сколько возможно.
«Наверное,
— говорит он,— это моя личная боль. Я ничего не знаю про погибших родственников отца, и это во мне не изжито. Возможно, это (и, конечно, в первую очередь энтузиазм нашего раввина) меня и сподвигло заняться этим делом. Ну и вообще, знаете, это ведь просто хорошее дело— хесед. Когда мы кому-то помогаем, мы ведь всё равно осознанно или неосознанно рассчитываем на ответное добро. Но настоящий хесед— это когда ты делаешь добро, не рассчитывая на ответ. Чем тебя могут отблагодарить те, кто лежит на кладбище? Всякое доброе дело, которое нам удается сделать, становится нашим защитником на Небесах и наполняет жизнь удовлетворением».
***
Истории «Общего маршрута»: «Спасибо, что спасла» и «Таким я помню своего отца».
Рекомендуем почитать

Новое на сайте
Online Dating in addition to Spreadsheet Problem


Спрос на санатории Пермского края в 2022 году вырос на 90 %
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
Учредитель ЗАО "Проектное финансирование"
E-mail: web@zvzda.ru
18+
Программирование - Веб Медведь