«Пермские ворота» и политика ненависти. Наиля Аллахвердиева — о том, почему нужно сохранить арт-объект Николая Полисского

Это расшифровка основных тезисов из разговора Наили Аллахвердиевой и общественного деятеля, члена пермской краевой Общественной палаты Надежды Агишевой. Полностью разговор можно увидеть в Инстаграм, на странице Надежды Агишевой.

Как появились «Пермские ворота», и при чём здесь культурная революция

— «Пермские ворота» появились в рамках паблик-арт-программы Музея современного искусства PERMM. Программа стартовала в 2010 году и была связана с концепцией выхода музея в город. В Перми появился музей современного искусства, но город не был к нему готов. Паблик-арт-программа замышлялась как инструмент интеграции современного искусства. С 2010 по 2013 годы она была инструментом визуализации новой культурной политики. Ничего другого в городе тогда ещё не успели создать.

Паблик-арт-объекты создавали невероятные медийные рейтинги всему проекту. Ни один проект ни в области театра, ни в области музыки, ни даже выставочные проекты музея не давали такой медийный резонанс. Уже на этом этапе было понятно, что паблик-арт — невероятный ресурс для больших дискуссий, мощнейших медийных резонансов. Всё это, в конечном итоге, влияет на концентрацию внимания вокруг той точки, в которой эта дискуссия происходит. Все практики успеха построены на том, чтобы привлекать внимание, которое является ключевым ресурсом. Паблик-арт — это сумасшедший ресурс, когда вся страна развернула голову, потихоньку начал разворачиваться мир и смотреть на то, что происходит в городе.

Почему паблик-арт делает невидимое видимым

— Мне была интересна стратегия, которая выстраивалась вокруг следующих концептуальных линий: нужно было визуализировать важные локации города, чтобы они стали видимыми. Ведь горожанин к привычным локациям привыкает, а турист их вообще не видит. Паблик-арт делает эти места видимыми.

Это очень специфическая область работы с городской средой, когда произведение искусства не просто где-то ставится так, что от перемены мест слагаемых его смысл и значение места не меняются. Очень хорошо делать такое упражнение: во многих городах есть памятники Ленина на центральных площадях города или какие-то монументы. Их можно просто перемещать по городу в своём сознании, и ни место не будет травмировано, ни сам объект не изменит своё смысловое содержание, потому что они просто воткнуты в городскую среду.

Задача искусства — вскрывать и быть катализатором лежащих на поверхности или в глубине этого места смыслов. Поэтому дискуссии, как правило, возникают, когда возникает эта химическая реакция. Вдруг становится живым место, которое было обыденным пространством. Компетенция куратора — искать эти места. Идеальная практика — это когда проект художника создаётся специально для пространства и города.

Но есть и альтернативные технологии, с которыми я работала на первой части развития программы, потому что она была очень интенсивной: когда ты пытаешься найти произведению искусства максимально интересное место, чтобы эта химия произошла.

Поэтому все резонансные истории, которые возникли вокруг паблик-арт-программы («Красные человечки», «Яблоко», «Пермские ворота»), — это истории взаимодействия искусства и места.

Дерево и бетон против бронзы и гранита

— С другой стороны, важно было развернуть разнообразие языков и практик современного искусства в городе. В XX веке количество материалов стало огромным, и это могло насытить язык художников и сделать визуально разнообразную городскую среду, но дальше границ бронзовых и гранитных монументов мы не ушли. В рамках паблик-арт-программы мы протестировали разные материалы, например дерево. Из него сделаны «Красные человечки», «Счастье не за горами» и «Пермские ворота». На улицах Перми его очень мало, несмотря на то, что мы город, который ассоциируется с такой важной историей, как пермские деревянные боги.

Другой пример — керамика, обычная керамическая плитка, которую можно купить в строительном магазине («Яблоко» Жанны Кадыровой). Или такие неожиданные материалы, как бетон («Власть» Николая Ридного) или пайетки, которые используют рекламные фирмы для своих прагматических коммерческих целей, а мы сделали из этого художественный проект (Double Vision датской художницы Терезы Химмер).

Паблик-арт-программа мыслилась как программа временных объектов в городской среде. Была задача постоянной смены, если тот или иной объект не выдерживает испытание временем или по какой-то причине меняется конфигурация пространства.

В Перми идёт застройка. У большинства арт-объектов есть «право на ошибку», их можно в любой момент снести. В отличие, например, от большинства памятников. Это может быть ужасная скульптура, но если ты её поставил, то потом не сможешь избавиться, она будет стоять вечно, даже если неудачная. Все арт-объекты хоть и защищены своей популярностью, но у города есть возможность их демонтировать — неважно по какой причине.

Ненависть и политики

— Пермский культурный проект был сильно политизирован. Арт-объекты были способами позиционирования разных политиков, и ненависть к ним была ключом к их политическому позиционированию. В каком-то смысле это недоработка PR музея относительно этих объектов. Нам не хватало времени, чтобы объяснить. Эту возможность узурпировали политики, которые достигали своих целей, поскольку ненавидеть и критиковать арт-объекты безопасно.

В каком-то смысле это фантастический ресурс: многие вещи критиковать и ненавидеть опасно, но вот, пожалуйста, у нас есть «Пермские ворота» — сюда направляйте весь народный гнев. Такая же история происходила в Москве, когда около ГЭС-2 открыли скульптуру «Большая глина». Людям надо выпускать свой пар и негативную энергию. И они это делают наиболее безопасным и лёгким способом: ненавидят искусство.

История с «Пермскими воротами» не такая однозначная. За годы существования арт-объекта мы накопили огромный ресурс разных мнений, в том числе, более глубоких, чем просто оценочная позиция. Поэтому я не вижу в этом какой-то глобальной проблемы, но считаю, что ненависть — это тоже эмоциональное вовлечение. Ты что-то ненавидишь и связываешь себя с этим объектом. Дальше нужно развивать образовательные и просветительские программы. Просто мы, наверное, сейчас не очень хорошо с этим справляемся.

Капитализация арт-объектов и инфляция памятников

— У политиков нет инструмента оценки. Когда я анализировала, как работает искусство в городе, то сформулировала критерий эффективности. Для искусства он не является важным, но для политиков, чиновников и бизнесменов, которые выделяют деньги, это важно. В отношении арт-объектов в городской среде можно вводить категории инфляции и капитализации.

Если сравнить «Пермские ворота» с памятником Василию Татищеву, выяснится, что работа Николая Полисского капитализируется, она является способом постоянного эмоционального капитала. Монументы в городе напротив переживают чудовищную инфляцию. Это можно видеть по индексу цитирования того или иного объекта.

В этом смысле можно говорить об эффективности и неэффективности расходов бюджетных средств. «Пермские ворота» отработали каждый бюджетный рубль, который на них был потрачен, они работали на репутацию территории, чего не скажешь о памятниках из бронзы, которые стоили не дешевле, но у них нулевая цитируемость.

Этот простой маркер может помочь понять, почему «Пермские ворота» — важный арт-объект, который нужно спасти: работа Николая Полисского, в отличие от большинства бронзовых скульптур в Перми, работает.