«В очередной раз я начинаю почти с нуля — по-своему, это даже интересно». Что происходит с региональными СМИ, которые заблокировал Роскомнадзор

«Вот сколько у нас есть времени и ресурсов, вот столько мы будем работать»

Евгений Мездриков, редакционный директор издания «Тайга.инфо» (Новосибирск)

— Мы начали выходить ещё в доцифровую почти эпоху в 2005 году. Изначально это было попыткой создать СМИ, которое называлось «Страна.pу», где на одной площадке были представлены несколько округов в виде отдельных вкладок.

Мысль была такая: раз есть эти округа (Сибирский, Уральский, Южный), то их должно что-то объединять. У нас была идея, что жителю Омска интересно, что происходит в Красноярске, и наоборот. Это не совсем оправдалось, но мы так работаем до сих пор. У нас были региональные корреспонденты, ну, не по всем, наверное, но по многим регионам — всего 12 регионов. Так появились «Znak.com» (приостановил свою работу — Прим. ред.), «Юга.pу», «Тайга.инфо» и «Ура.pу», которые стали сейчас уже днищем полным. Много лет после закрытия «Страны.pу» мы существовали абсолютно автономно, хотя сохраняли дружеские связи.

«Тайга.инфо» — это общесибирское СМИ, мы работаем на весь Сибирский федеральный округ бывший и нынешний, потому что у нас произошли изменения: Забайкалье отделили в Дальневосточный округ. Мы всё-таки межрегиональное издание. На мой взгляд, сейчас на нашем рынке осталось два независимых СМИ: это мы и Ngs.ru — «Новосибирский городской сайт». Наша редакция находится в Новосибирске, поэтому мы воспринимаем коллег как ближайших друзей. Потому что, если не станет их, не станет по большому счёту ничего независимого в Новосибирске.

Ещё у нас был «Синдикат 100» — объединение независимых медиа во главе с «Новой газетой», «Эхом Москвы», «Дождём». Почти все СМИ, входившие в него, в настоящее время закрылись, как, например, ТВ2 (самостоятельно), Znak.com (самостоятельно), «Эхо Москвы» (принудительно), «Новая газета» (полупринудительно). От синдиката почти ничего не осталось.

«Тайгу.инфо» заблокировали 1 марта. Мы собрались, посидели и решили, что вот сколько у нас есть времени, возможности, ресурсов, вот столько мы будем работать. Конечно, обсуждали и вопросы безопасности, но в целом все сотрудники были «за».

У нас общая история со «Звездой», «7x7» и «Бумагой»: мы же думали, что сначала будут блокировать большие федеральные СМИ, что до нас нескоро дело дойдёт, но нет. Сначала нам пришло уведомление о блокировке нашего онлайна за использование слова, ныне запрещённого. Мы удалили все свои онлайны, убрали упоминания слова, которое нельзя называть, отправили соответствующее уведомление РКН.

Но потом была вторая волна, которая затронула уже всех остальных, коснулась всех регионалов по большому счёту. Во второй раз нас не уведомили ни о чём — мы просто оказались полностью заблокированы. Уведомление о блокировке не пришло до сих пор, мы обратились в суд с заявлением на Генпрокуратуру и Роскомнадзор с требованием нас разблокировать, потому что мы, на наш взгляд, удовлетворили все их требования. В общем, судимся, в апреле состоится ближайшее заседание.

Сразу после блокировки мы опубликовали официальное заявление о том, что редакция больше не освещает события, связанные со спецоперацией, потому что основываться только на официальных сообщениях Минобороны нам кажется неправильным, а основываться на сообщениях той стороны мы не имеем возможности, потому что это влечёт ответственность, в том числе уголовную. Чтобы быть честными, мы решили, что будем рассказывать о том, что происходит в России: экономические и социальные последствия.

Я не скажу, что решение было простым, но мы решили: чтобы информировать людей о том, что происходит, мы попробуем сделать вот так. Сейчас мы видим, что нет больше ни «Новой газеты», ни «Эха», ни «Znaka», ни ТВ2 — никого нет. Ну, в общем, мы со «Звездой» в этом смысле где-то близко.

Для сайта, который работает для 12 регионов Сибири и отчасти Дальнего Востока, у нас довольно небольшой штаб: три редактора и два журналиста. Ещё у нас есть видеоотдел канала на YouTube. Ещё у нас были внештатники, потому что Сибирь большая и есть места, куда трудно и долго добираться. После блокировки мы были вынуждены скорректировать свою работу — от спецкоров в регионах пришлось отказаться. Видеотдел тоже под вопросом. Мы часть ребят вывели за штат, что-то оптимизировали. Основной штат, который в Новосибирске, мы сохранили. Ужались в расходах, всё что можно порезали, отказались от нескольких комнат в офисе. Изменился и сам формат издания: нас осталось мало и мы пишем в основном новости или делаем онлайны. На большие тексты не хватает времени и ресурсов.

Большинство рекламодателей, которые давали рекламу на сайт, отвалились. У нас была традиционная реклама: строители, автомобили, банки — ну то есть стандартные партнёрские проекты либо баннеры. Часть из них пока временно приостановили сотрудничество. Не все люди готовы платить за трафик, который там сейчас только через VPN. Многие нас поддерживают, пишут, что готовы продолжать сотрудничество, если нас разблокируют. Их тоже можно понять, у них есть свои показатели эффективности, с которыми они готовы работать.

Сейчас основной канал издания — Telegram. Мы все силы бросили на него, хотя это нужно было делать вчера, даже позавчера. Сейчас подписчиков стало в два раза больше, чем было до блокировки сайта. И охват сильно растёт. Сейчас мы понимаем, что Telegram из тех оставшихся соцмедиа, которые есть, довольно востребован, и надеемся, что скоро у нас там будет реклама. Мы видим, насколько глубокое проникновение там, что люди нас видят, читают, что по охвату идёт очень большой рост.

Мы продолжаем делать публикации на сайте. В хорошие времена было около 60-70 тысяч уникальных посетителей на сайте. Сейчас, конечно, такого количества нет, но благодаря VPN за этот месяц у нас есть несколько дней, когда на сайт заходит по 40 тысяч уников.

Выросло количество донатов, но они составляют не очень большое число поддержки. Если смотреть на солидарность, то, безусловно, люди пишут, присылают деньги (сразу хочу сказать для всех «наших коллег в органах»: у нас возможно перечисление денег только внутри России). Недавно прошла распродажа в книжном магазине, где наши друзья в нашу пользу продавали книги — что-то мы оттуда тоже получили. Есть донаты, чуть-чуть рекламодатели, благотворительные проекты — этим и живём.

«Так, как хочет государство, мы работать не хотим»

Виктор Мучник, главный редактор ТВ2 (Томск)

— История ТВ2 насчитывает 30 с лишним лет: 15 мая ТВ2 исполнится 31 год. Начиналась эта медийная история ещё при Советском Союзе. Первый эфир телекомпании состоялся 15 мая 1991 года, и это одна из первых негосударственных телекомпаний, которая возникла на советском пространстве. Возникла, успешно развивалась, телекомпанию, журналистов не раз награждали, премии ТЭФИ были — больше двух десятков. И это был серьёзный по меркам регионального рынка бизнес. На основе телекомпании затем возникли разные другие медиа: радиостанции, службы продаж, продакшн. Этот бизнес стоил по разным оценкам в середине нулевых годов от $15 до 20 млн. Основой его была телекомпания ТВ2, а у телекомпании ещё в 90-е гг. сложились определённые принципы работы.

Когда начиналась телекомпания, она ощущала себя политической силой: как и многие журналисты на исходе 80-х, мы боролись против советской власти и строили прекрасную Россию будущего. Правда, тогда такого выражения ещё не было. В середине 90-х к нам пришло понимание, что мы не должны претендовать на то, чтобы быть политической силой, что наша задача — рассказывать о происходящем. Тогда у нас в лексиконе появились слова «дистанция» и «объективность». «Мы — площадка для коммуникации, — говорили мы. — К нам могут прийти все — люди с разными политическими взглядами — высказать эти политические взгляды». Мы старались в случае конфликта дать возможность высказаться всем. То есть это были нормальные журналистские правила, которым мы постепенно научились. И эти правила устраивали участников процесса: государство нас признавало и мы имели возможность работать, развиваться.

С приходом к власти Путина ситуация стала меняться. Наша редакционная политика оставалась прежней, но правила государственной жизни менялись. Нам стали всё чаще говорить, сначала по-дружески, что вот, дескать, ваша редакционная политика несбалансированная, вы же региональная компания, даже городская, зачем вы лезете в федеральную повестку, давайте вы будете аккуратнее. Сначала это было доброжелательно, вроде бы намёками, но потом всё стало достаточно жёстко. Первый раз компанию пытались закрыть в 2007 году, ещё в либеральные «медведевские» времена. У нас уже тогда пытались отозвать лицензию. Это происходило так: Роскомнадзор (тогда это ведомство называлось иначе, но функции были те же) насылал на тебя комиссии, проверявшие пропорции вещания, которые оговаривались в лицензии (их никто не соблюдал, потому что соблюдать их было нереально). Говорили, что ты, например, минуту не довещал детское вещание или минуту недопоказал музыки, впаивали первое предупреждение, потом второе, а потом отбирали лицензию. Такая тогда была практика. В 2007 году мы отбились.

Мы не меняли редакционную политику, а государство продолжало ужесточать правила. В 2014 году мы с нашими правилами уже стали плохо совместимы с государственной политикой. Тогда случился первый украинский кризис — Майдан, оккупация Крыма, — тогда случилось пришествие «русского мира» на Донбасс, и мы, безусловно, будучи региональной компанией, да ещё и находящейся в Сибири, полноценно рассказывать об этом всём не могли. Однако наша съёмочная группа съездила на Майдан, привезла оттуда материалы, и они очень отличались от того, что показывало государственное телевидение. Мы резко разошлись с официальной повесткой. И тогда у ТВ2 случился «фидер», как мы это называем, то есть пропало вещание в апреле 2014 года, якобы техническая поломка. Некоторое время мы действительно думали несмотря ни на что, несмотря на все наши обстоятельства, угрозы, которые мы получали, что да, какая-то техническая поломка.

Но потом нам прилетела повестка из Роскомнадзора: вы, дескать, почему не вещаете, вопреки лицензии, то есть связисты не ремонтировали фидер, а Роскомнадзор угрожал лишить нас лицензии. Мы стали скандалить, в городе прошли первые акции в нашу поддержку, разные письма посыпались, люди стали за нас ходить, в государственных инстанциях пытались выяснить, что за дела, такой случился скандал федерального масштаба из-за небольшой по федеральным меркам местной телекомпании. И в результате фидер неожиданно вдруг заработал. Он как отключился без объявления войны, так и включился без объявления. И мы ещё несколько месяцев поработали.

А потом нам пришло предупреждение от связистов о том, что с нового года они расторгают с нами договор. Опять же, там было нарушение антимонопольного законодательства, вообще это всё было совершеннейшим беспределом с юридической точки зрения. Антимонопольщики местные заявили сперва: что это такое, мы разберёмся. Потом главному томскому антимонопольщику быстро объяснили, что к чему, и он вообще исчез. А нас отрубили от вещания в эфире, а потом и в кабеле. И соответственно лишили всех лицензий. Телекомпания прекратила своё существование, и медиабизнеса как такового не стало, десятки человек потеряли работу. Это был 2015 год.

И остался только сайт. Сайт, у которого не было никаких лицензий, — это полтора десятка человек. Мы пытались там некоторое время даже вещание осуществлять, но это экономически было невозможно. И стали работать как сайт, снимать немного, как мы могли, среди прочего документальное кино. Работали с сайтом, работали с соцсетями. И как-то сумели постепенно вот эти полтора десятка человек выстроить нормальную медийную историю. У нас не было ни гроша бюджетных средств, а бюджетные средства на региональных СМИ — это очень важно. От нас были отрезаны все крупные рекламодатели, которые имеют дело с государственным бюджетом: они тоже опасались с нами работать.

То есть мы в таком полумаргинальном положении оставались влиятельным СМИ в регионе. Совершенно небольшими силами, совершенно ничтожными по сравнению с былыми годами мы продержались семь лет. У нас росла аудитория, очень активно развивались соцсети. Нас цитировали: по данным «Медиалогии» за прошлый год, мы являлись с большим отрывом самым цитируемым медиа в регионе. Практически у ТВ2 началась вторая жизнь, жизнь после смерти. «Живи будто ты уже мёртв», — есть такое выражение в Хагакурэ, своде самурайской этики. Это было полностью про нас. И это была, в общем, очень интересная жизнь, вторая, которую я начал с нуля практически. Вплоть до нынешнего года.

А потом случилось 24 февраля 2022 года. Мы, как нормальное медиа, про это обязаны были рассказывать — мы и рассказывали, называли вещи своими именами, делали онлайн, люди как-то высказывались относительно происходящего — естественно, высказывались по-разному, ну мы эти суждения так или иначе давали. Нам в течение недели прилетело сначала предупреждение о блокировке по поводу одного из материалов, где было запрещённое слово, — мы этот материал изъяли, хотя было понятно, что это совершенно бессмысленно, потому что мы намеревались рассказывать о происходящем и дальше.

Потом прилетело второе предупреждение о блокировке. Случилось это ночью: они любят это делать ночью (как и в 2015 году, когда нас отключили в новогоднюю ночь). А с утра нас уже заблокировали. То есть я ещё как-то колебался, понимал, что так работать, как мы сейчас работаем, это уже не просто риски закрытия, но уже и риски уголовного преследования, на себя примерял возможность уголовного преследования. Но думал: ок, мне ведь уже седьмой десяток. Однако у меня были большие сомнения относительно того, вправе ли я рисковать своими сотрудниками. Пока я в этих размышлениях находился, государство за меня всё решило.

В условиях блокировки мы приняли решение, что временно прерываем работу в связи с независящими от нас историческими обстоятельствами. Но по сути дела, для себя я это так понимаю: пока существует нынешний политический режим и в Кремле сидят люди во главе с господином Путиным, мы работать в России не можем. Так ТВ2 в России было уничтожено вторично.

Так, как желает государство, мы работать не хотим. А так, как мы хотим работать, работать невозможно. Мы не хотим, чтобы существующие государственные правила, существующие законы к нам применялись. Я этих законов не уважаю, я государство РФ в его нынешнем состоянии не уважаю и с его законами по части медиа считаться не намерен. Я считаю эти законы антиконституционными.

Мы зарабатывали рекламой. У нас, соответственно, ввиду блокировки не стало денег на работу. Да, мы в прошлом году неплохо краудфандингом собрали — более миллиона рублей, — нам охотно давали деньги. Но этого, во-первых, недостаточно, а во-вторых, те люди, с которых ты собираешь деньги, их юридический статус тоже становится неясным. Пожертвовав в такое СМИ, как наше, человек тоже по нынешним обстоятельствам, пожалуй, что рискует.

Некоторые из наших сотрудников находятся в России и пытаются найти новую работу, другие выбрали уехать — я сам сейчас нахожусь в эмиграции. И дело не в том, что я опасаюсь уголовного преследования: я давно привык с этим жить. Я не хочу по улицам ходить, где ходят люди, которые поддерживают нынешнюю российскую государственную политику. Мне дышать одним воздухом с этими людьми не хочется, хотя это люди моего города. Города, который я очень люблю, в котором прожил всю жизнь.

Мы тут, немного осмотревшись в эмиграции, сейчас думаем: а не продолжить ли нам. Сохранился ютуб-канал, можно попытаться даже новый сайт создать. Можно попробовать найти на это деньги. Вот, собственно говоря, сейчас этим и занимаюсь. В очередной раз в моей жизни я начинаю почти с нуля. По-своему, это даже интересно.