Трудная память. Кто такие спецпереселенцы и почему властям так не нравится эта тема

«Когда спишь, есть не хочется»

Большая семья Антанаса Гуркшниса проживала в деревне Виршулишкяй в 40 километрах от Вильнюса. Три брата, две сестры, отец и мать. Антанас вспоминает, что его папа в начале 1920-х годов служил добровольцем в республиканской армии, за что был удостоен медали. У семьи был большой дом и большое хозяйство.

«Рано утром в июле 1945 года моя сестра в поле была, пасла коров, увидела военных и побежала в дом, предупредить семью, — рассказывает Анатнас. — Один из старших братьев во время войны партизанил против большевиков — был в „лесных братьях“, поэтому мы, как его родственники, подлежали высылке. Нас погрузили в поезд и повезли на Восток».

Куда ехали спецпереселенцы — они не знали. По дороге люди умирали от истощения и болезней. Чтобы не думать о еде, нужно было спать — «когда спишь, есть не хочется». Ехали больше трёх недель. В итоге состав прибыл на станцию Менделеево, недалеко от Карагая. Оттуда семью Антанаса переправили в посёлок Галяшор в Кудымкарском районе.

«Там стояли 2 барака и несколько домиков. Посреди посёлка — непаханое поле. Здесь не сеяли ни рожь, ни пшеницу. В посёлке уже жили несколько семей сосланных поляков и местные коми-пермяки. Нас поместили в бараки, которые отапливались дровами. Всех в одну комнату — ютились как сельди в бочке. Позже каждую семью распределили по отдельным комнатам. Она была для нас всем — там стоял стол, была кухня и спальня. Помню, наше окно выходило на север — вид всегда был мрачный».

Справка

В 1930 году начинается массовое выселение раскулаченных крестьян в отдалённые районы страны, тогда же появилось обозначение «спецпереселенцы».С конца 1930-х и до начала 1950-х происходит депортация с приграничных территорий, либо с территорий, присоединённых к СССР. По разным оценкам, общее число всех депортированных составило свыше 6 миллионов человек.

В Коми-Пермяцкий округ жителей Литвы начали переселять в 1945 году в три этапа — в июле, августе и сентябре. Подобные депортации повторялись каждый год, вплоть до 1953 года. Эшелоны с людьми останавливались на железнодорожной станции Менделеево, далее ссыльных переправляли на север.

В 1945 году в Галяшор прибыли около 80-ти литовских и польских семей, в том числе семья Антанаса Гуркшниса. На тот момент литовцы составляли большинство населения посёлка.

«Она работала бессменно. Зимой бегала по морозу»

Через два года, в 1947-м, умер отец Антанаса. Это было самое сложное время. Поля обрабатывать и что-то выращивать запрещали. В столовой кормили мороженой картошкой.

«В эти первые годы многие люди, голодая, болели и умирали от истощения. В том числе мой папа. Он похоронен на Галяшорском кладбище».

К их семье у местных властей было особое отношение. Весной 1946-го старшая сестра Аугения сбежала, а покидать спецпосёлок было строго запрещено. Если бы её поймали, ей грозила тюрьма и ссылка.

«К нам домой четыре раза в неделю приходил комендант. Осматривал дом, проверял, все ли на месте — и забрал все бумаги и все фотографии. Поэтому у меня не осталось старых фотографий нашей семьи и папиных наград».

Справка:

Спецпоселение (трудпоселение, спецпосёлок) — общее, типовое название населённого пункта, включённого в масштабную систему режимных поселений граждан, высланных в административном порядке в 1920-1950-е годы. Спецпоселение управлялось поселковыми и районными спецкомендатурами и отделами спецпоселений ГУЛАГа НКВД СССР.

Мать Антанаса работала банщицей. Это был адский труд. Приходилось носить воду из колодца на прямых коромыслах (прямая палка). Баня была одна на весь посёлок, здесь топили печь. Печь нагревала большую бочку, от которой вели две трубы к кранам с горячей водой. Женщине нужно было заполнить бочку и натаскать холодной воды, которой разбавляли кипяток.

«Она работала бессменно. Зимой бегала по морозу в минус 40-50. Сама рубила дрова и носила их в баню, которая открывалась после пяти и работала, пока шли люди, приезжавшие с лесозаготовок, до двенадцати ночи. За свою работу мама получала всего 27 рублей в месяц, и на эти деньги мы как то все жили».

Потом старшая сестра устроилась на работу в столовую. Однажды что-то по неопытности недосчитала и попала в тюрьму на несколько месяцев. Позже работала приемщицей леса на Велве-Базе.

«А я ходил в детсад, — вспоминает Антанас. — Постоянно не доедал. Для меня кусок хлеба, посыпанный сахаром, был невиданным лакомством. Потом пошёл в школу. Первые два класса были в Галяшоре, когда перешёл в третий класс, пришлось ходить за несколько километров в поселок Вельва-База, потом 5-7 класс — в посёлок Мелехино, это 9 км, в старшие классы в поселок Ёгва — это ещё дальше».

Справка

В конце 40-х — начале 50-х гг. на Западном Урале размещалось около 20 категорий спецпоселенцев. Среди них были и бывшие кулаки, и «власовцы», и «литовцы», и народности Крыма, и немецкие репатрианты, и многие другие. Всего в Пермской области числилось почти 90 тысяч спецпоселенцев всех национальностей, из них 2324 литовца-спецпоселенца (по данным 1949 года).

Большая часть из них передавалась для «трудового использования» в системы разнообразных министерств, решавших таким образом проблему набора рабочей силы. Таким образом, лагеря и спецпоселения оставались неотъемлемой составляющей советской социально-экономической системы.

«Мы будто перешли какую-то невидимую черту»

В 1954 году, через год после смерти Сталина, вышло постановление Совета Министров СССР «О снятии ограничений по спецпереселению с бывших кулаков и других лиц». Так была поставлена точка в существовании спецпоселков.

Антанас Гуркшнис говорит, они узнали о том, что можно вернуться на Родину, только в 1957 году. Но его мама жила в поселке Галяшор до начала 1970-х — возвращаться ей было некуда. Их старый дом давно разобрали, от хозяйства ничего не осталось. Сам он служил в армии, позже работал на Куединском заводе. Потом Антанас узнал, что его старший брат — тот, который партизанил — погиб. А сбежавшая из Галяшора сестра чудом добралась до Литвы и жила под чужим именем.

Антанас Гуркшнис стал одним из инициаторов возведения мемориала на кладбище близ закрытого в 1972 году спецпосёлка Галяшор, где похоронены около сотни депортированных, в том числе его отец. Памятник с табличками, на которых написаны фамилии и инициалы, поставили в 2016 году, на деньги, собранные в Литве. Уже через год начались проблемы. Местные власти обвинили Гуркшниса в незаконном захвате земель государственного лесного фонда.

В 2019 году волонтёры Молодёжного Мемориала вовсе были допрошены полицией после того, как во время экспедиции прибрались на кладбище и благоустроили памятник. А на организацию и её председателя Роберта Латыпова вообще наложили штраф за якобы незаконную рубку леса.

По мнению Латыпова, тема спецпереселенцев очень не нравится властям. Когда освещается тема политических репрессий, в центре внимания остаются жертвы Большого террора 1937-1938 (реабилитированы по ст.58 УК СССР). А вот история со спецпереселенцами — сложнее. Кто-то считает, что их нельзя считать реперессированными, потому что они жили не в лагерях и тюрьмах, другие заявляют о том, что среди депортированных были власовцы и пособники нацистов.

«Нам говорят: да, их репрессировали, но не расстреляли же, — говорит Роберт Латыпов. — В этом состоит ключевой момент в понимании того, кто такие спецпереселенцы и почему к ним такое неоднозначное отношение. Следует понимать, что геноцид крестьянства в СССР, появление спецпереселенцев было целенаправленной политикой государства. Людей выгнали, выселили с родной земли, затолкали в теплушки и увезли в тайгу. Первые годы ссылки выселенные не просто умирали от болезней и нечеловеческих условий жизни, они „дохли, как собаки“. Ни за что. Неповинные ни в чём люди».

Роберт Латыпов говорит, что в этом году экспедиция Мемориала впервые столкнулась с открытым противодействием властей. Видимо, дело в том, что в экспедиции участвовали граждане Литвы.

«Мы будто перешли какую-то невидимую черту. В этом сезоне мы провели четыре экспедиции (собирали устные истории бывших спецпереселенцев) — и никаких прецедентов, власти даже содействие нам оказывали. Видимо, можно проводить экспедиции без участия иностранных граждан. Вероятно, существует негласный запрет на участие Литвы в мероприятиях по увековечиванию памяти жертв репрессий. Есть документальное доказательство того, что это был запрос ФСБ — послать рейд по предотвращению работы экспедиции».

Спецпоселений на территории Пермского края насчитывалось более тысячи. При этом нет ни одного кладбища, зарегистрированного как кладбище жертв политических репрессий. В официальных документах все эти территории — собственность лесного фонда.

«Важно сохранение памяти, особенно трудной памяти, с которой нужно работать. Нужно рассказывать людям о том, что было, — говорит Роберт Латыпов. — Кроме того, здесь же международный аспект — так как дело касается ещё и памяти других народов. Речь идеё о нормальном международном сотрудничестве. Наши экспедиции — так называемая „народная дипломатия“: когда не могут договориться политики, простые граждане вместе делают дело. Ценности, которые мы разделяем, одни».

***

Читайте также:

Журналист Сергей Пархоменко о штрафах пермскому «Мемориалу» за уборку литовского кладбища: «Такие у России сегодня враги».

Ранее мы подробно писали о том, как волонтёры пермского «Мемориала» благоустроили памятник в Галяшоре, а полиция завела уголовное дело.

Главенство закона над здравым смыслом. Владимир Соколов — о конфликте вокруг памятника в Галяшоре в 2017 году.

«Законы чрезвычайно важны, но в первую очередь нужна добрая воля». Посол Литвы о нелегальном памятнике на месте захоронения спецпереселенцев в Кудымкарском районе.