Антон Удальёв: В процессах, которые касаются людей, мы будем участвовать!

— О качестве пермских дорог сказано очень много. Наши дороги стали уже отдельной темой и для шуток, и для предвыборного пиара. Но качество от этого не улучшается, по крайней мере, не такими темпами, чтобы это можно было бы заметить. Почему так происходит и с кого нужно спрашивать?

— Есть законодательство, которое прямо говорит, что вопросы дорожного обслуживания находятся исключительно в ведении органов местного самоуправления. В Перми это администрация города, в других случаях — это районные администрации или администрации городских и сельских поселений. Если говорить про краевые или федеральные дороги — в зависимости от субъектов, всегда нужно спрашивать с того органа власти, который несёт ответственность за содержание того или иного объекта.

На самом деле теоретически есть два подхода к системе содержания дорог. Можно определять подрядчика, который будет этим заниматься, либо создать бюджетное учреждение, которое будет самостоятельно заниматься выполнением этих работ. Но на сегодняшний день есть понимание того, что рынок содержания и строительства дорог является проконкурентным, потому что там огромное количество субъектов, желающих работать. Поэтому создание бюджетного учреждения будет выглядеть не чем иным, как нарушением антимонопольного законодательства. Мы прекрасно понимаем, что создание такого учреждения приведёт к уходу с рынка большого количества субъектов. Исходя из этого, мы останавливаемся на первом варианте — федеральном законе № 44 и появлении подрядчиков в рамках соответствующих процедур.

Здесь возникает вопрос: если договор заключил подрядчик, то он вроде как и должен нести ответственность. Но ответственность подрядчик несёт перед тем, с кем заключил договор, — перед заказчиком. А уже заказчик, который представляет органы местного самоуправления, несёт ответственность перед населением, потребителями, налогоплательщиками. Поэтому население должно ругать не «дорожников», а органы местного самоуправления. А те, в свою очередь, обязаны применять по отношению к подрядчикам соответствующие меры воздействия. Моё личное мнение: заказчики надлежащим образом и в полном объёме не осуществляют контроль за исполнителями контрактов. Поэтому у нас такое качество дорог.

— Есть ли какой-то механизм, который позволил бы эффективно спрашивать с заказчиков?

— У нас есть закон о контрактной системе, который предоставляет заказчикам широкие полномочия по контролю за исполнителями контрактов. Возьмём простой пример. Вы решили себе отремонтировать квартиру. Вы разве все деньги сразу платите? Вы платите поэтапно. Первый этап работ согласован — заплатили. А если у вас есть претензии по качеству, что вы сделаете? Вы не заплатите, или вычтете энную сумму, или заставите устранять недостатки и дальше будете решать, продолжать ли вам с этими работниками сотрудничать или нет. В госконтрактах то же самое. Если через неделю после ремонта появилась яма, то это явно ненадлежащее исполнение. Заказчик должен указать на недостаток и сказать: исправляй. Не исправил — следующий прокол с твоей стороны — всё, до свидания. Субъективизм со стороны подрядчиков всегда присутствует. Но есть конкретные параметры, по которым можно работать.

Посмотрите, как у наших соседей в Екатеринбурге. Знаю такую историю, когда наш пермский подрядчик зашёл на ремонт одной из дорог Екатеринбурга. Он на два или три дня просрочил предоставление проекта организации работ. С ним был расторгнут договор с последующим включением в Реестр недобросовестных подрядчиков. Они эту систему у себя ввели, и люди знают, что играть по таким правилам придётся всем.

— У нас есть очень яркий и недавний пример с компанией «Пермдорстрой», которую включили в реестр недобросовестных подрядчиков. А остальных нет.

— Ситуация очень простая. «Пермдорстрой» выиграл довольно крупный контракт — более 100 млн рублей, при этом без какого-либо снижения цены, он был единственным допущенным участником. И затем, в течение полугода, этот подрядчик начинает с заказчиком спорить о качестве щебня: этот щебень нам не нравится, тот тоже. При этом мы понимаем, что такая характеристика, как фракция щебня, очень важна. «Мы не можем поставить тот щебень, на который изначально согласились при прохождении конкурса, потому что мы не можем его найти». Вот такой уровень аргументации подрядчика. И всё, на этом этапе всё и закончилось. Подрядчик не стал что-то делать, не привёз какой-то конкретный щебень. Полгода велась вялотекущая переписка, а дорогу никто не делал.

Что с остальными? Возвращаюсь к первому вопросу о субъективизме. Каждый заказчик по-своему решает, стоит ли за тот или иной прокол наказывать подрядчика. Однако параметры у этого субъективизма могут быть заведены в каждый конкретный договор. Если в договоре будет прописано, что в такой-то ситуации и таком-то конкретном случае с подрядчиком расторгается договор и он включается в реестр, у чиновника эта доля субъективизма сводится к минимуму. И потом уже этого чиновника можно привлечь к ответственности за невыполнение своих прямых обязанностей как должностного лица, которое ведёт этот контракт.

— Ещё одна горячая тема: «Нарушения при расселении жителей из аварийного жилья»...

— Нужно отдать должное нашим властям, которые вообще этим занимаются. С другой стороны, возникает вопрос: как они это делают. Можно ведь переселять в готовые квартиры, а можно — в строящееся жильё. У нас были истории, в Чусовом, например, когда муниципалитет купил квартиры дороже, чем они реально стоили до покупки их перекупщиками. Формально всё законно. С другой стороны, мы понимаем, что это не совсем эффективное расходование средств. Но это уже вопросы к другим органам.

Мы неоднократно наказывали заказчиков, когда те незаконно объединяли проектирование и строительство в один лот. Говорят, так побыстрее получится дом построить. Но таким образом заказчики допускают две ошибки: во-первых, они исключают из цепочки проектные организации, которые могут предоставить качественные услуги по проектированию, поскольку специализируются на этом. Во-вторых, ни УФАС, ни строители не понимают, сколько будет стоить постройка ещё не спроектированного дома. Мы можем один и тот же дом построить на Урале и в Краснодаре, но привязка к местности будет совершенно разная, геодезические и климатические условия совершенно другие. А здесь получалось, что заказчики предлагали участникам таких аукционов сыграть в «угадайку».

Были и вопиющие случаи, когда организации подделывали банковские гарантии. Но достоверность банковской гарантии — это то, что в первую очередь должен проверять заказчик при определении победителя.

— В мае этого года Управление ФАС по Пермскому краю предложило ввести на территории региона Единый закупочный стандарт. Что он даст и будет ли это эффективной мерой?

— В первую очередь, мы предполагаем его применение теми организациями, которые поименованы в нашем ФЗ № 223, — это субъекты естественных монополий, унитарные предприятия, автономные учреждения, учредителем которых является государство. Первое, для чего нужен стандарт, — ввести единые правила игры для всех закупок проводимых по 223-ФЗ. Сейчас все пользуются тем, что 223-ФЗ предполагают обширную свободу действий при торгах и придумывают самые невероятные процедуры. Мы хотим, чтобы всех было понимание, как действовать на этом рынке. Второе, для чего он нужен, — это для крупных промышленных предприятий, которые также имеют свою тендерную структуру и огромное количество закупок проводят открытыми способами.

Единый закупочный стандарт мы будем реализовывать через стандарт развития конкуренции с краевым Минэкономразвития, правительством Пермского края. Принятие этого закупочного стандарта поможет в первую очередь субъектам малого предпринимательства, облегчит им процедуру участия в торгах по 223-ФЗ.

— Несколько слов о формировании тарифов. Антимонопольщики вошли в состав региональной тарифной комиссии. Какие могут быть изменения в связи с этим?

— Относительно недавно вопросы регулирования тарифов переданы антимонопольной службе от федеральной службы по тарифам, но это не означает, что региональное тарифообразование тоже отдано на откуп территориальным органам ФАС. Региональные службы по тарифам как были, так и остаются. Объективно можно сказать, если сейчас есть тариф, с которым кто-то не согласен, он может быть пересмотрен центральным аппаратом ФАС. Для этого есть контрольно-ревизионное управление центрального аппарата ФАС. Но есть также полномочия антимонопольных органов на местах (мы входим в состав региональной службы по тарифам), и у нас есть право в виде совещательного голоса.

Ярким примером может послужить наше участие в тарифной кампании конца прошлого года в отношении «Пермской сетевой компании» (ПСК). Мы понимаем, что это крупное тарифное дело, и мы не не могли в нём не поучаствовать. Благодаря нашему заключению, не был установлен тариф для ПСК как единой теплоснабжающей организации. Нас не устроило обоснование тарифа, которое представило ПСК. В таких процессах, которые касаются огромного количества потребителей, мы будет участвовать и давать свои заключения, решать вопрос при содействии центрального аппарата ФАС. Мы на данный момент уже совместно с прокуратурой Пермского края ведём определённую работу по проверке тарифных дел, связанных с водо- и теплоснабжением в районах Пермского края.

Пока мы видим, что у потребителей нет открытой информации, куда и как тратят деньги субъекты естественных монополий. Монополисты должны эту информацию размещать на сайте. Купили трубу, например, за 20 тыс. рублей или за 100 тыс. рублей. Помимо нашего контроля, нужен ещё общественный контроль.

— Пермская сетевая компания (ПСК) для пермяков в последнее время стала объектом непрекращающейся критики. Инициативные жители даже успели провести не один митинг, озвучивая требования выгнать «недобросовестного посредника» из Пермского края...

— Давайте будем смотреть правде в глаза: да, у нас есть ПСК, которая определена как единая теплоснабжающая организация. Стоит принимать это как данность, пока не отменены те акты, которые определяют её таковой, а это приказ Минэнерго.

Надо понимать, что ПСК в умах многих — посредник. Но мы ПСК никуда не сможем выкинуть, потому что у них на праве собственности, владения и пользования есть огромные участки сетей, посредством которых осуществляется передача тепловой энергии. Если условно завтра единой теплоснабжающей организацией станет «Т Плюс», ПСК всё равно останется в цепочке между потребителем и источником тепла. И ПСК будет тариф на передачу, который будет входить в тариф «Т Плюс». Моё личное мнение: во всей этой истории с ПСК нужно сосредоточиться на вопросах тарифообразования и включения или невключения тех затрат, которые обоснованы или не обоснованы. Сейчас законодательство о теплоснабжении в общем и целом «причёсано», и шаг влево, шаг вправо карается.

— Как я понимаю, в Перми до сих пор не урегулированы вопросы по схеме размещения рекламы. Разговоры уже идут продолжительное время, а воз и ныне там?

— Выскажу своё мнение — как независимое лицо, а не как руководитель антимонопольного органа. Мне непонятна позиция многих наших рекламщиков и властей. Вы помните, какой был шум-гам, когда УФАС собрало консультативный совет по вопросам размещения рекламы в городе. Мы заявили о том, что готовы защищать права рекламщиков. Однако ни одной жалобы с тем пор к нам не поступало. Значит, сами предприниматели довольны существующим положением дел на этом рынке. Сегодняшнее затишье может обернуться новыми скандалами в какой-то момент. В любом случае у администрации есть прямая обязанность утвердить схему размещения рекламы. Появление схему решит многие проблемы. Бездействие администрации очень сильно тревожит.