«Не надо бояться». Режиссёр Николя Милетич — о диссидентах, знакомстве с Шаламовым и протестах

Ваш фильм выходит на фоне интереса к диссидентскому движению. А ведь в начале двухтысячных о них почти забыли...

— Да, это так. У общества появились другие проблемы. К томе же после перестройки российские диссиденты не заняли важных государственных постов и не стали политическими лидерами — пожалуй, за исключением Вячеслава Бахмина и Сергея Ковалёва.

Почему?

— В Советском Союзе диссиденты никогда не думали, что они могут прийти к власти. Но они хотели сопротивляться, потому что для них это было важно с моральной точки зрения.

Значит, вы сняли фильм об идеалистах?

— В каком-то смысле, да. Но они не были оторваны от жизни — своей деятельностью они её меняли. Знаете, я приехал в СССР в 1978 году работать корреспондентом агентства «Франс Пресс». Спустя две недели я уже был в Калуге, где начался суд над Аликом Гинзбургом: читать про это одно, но смотреть, как всё это происходило — совсем другое. Заседание было открытым, но в зале не было мест — там были какие-то приглашённые властями люди. Поэтому западные журналисты стояли в парке около суда.

Я довольно быстро познакомился и с другими советскими диссидентами. Их жизнь произвела на меня сильное впечатление. Я тогда думал: а почему они этим занимаются, если знают, как это может для них кончиться? Почему они тихо не сидят на кухнях и не критикуют власть, как это делали миллионы советских людей? Мне было 25 лет и меня очень сильно беспокоили эти вопросы. Откуда берутся люди, готовые жертвовать собой — жизнью и карьерой?

Кто из диссидентов поразил ваш больше всего?

— Я часто была в квартире на юге Москвы у Алика Гинзбурга. Его дом всегда был открыт для гостей, там был постоянный поток людей, которые обменивались информацией. Часто гости пользовались «Русским разговорником» — досочкой, на которой можно было написать текст, а потом сразу стереть. Им пользовались, когда не были уверены в том, что разговор не прослушивается. И вот однажды его жена Арина рассказала мне таким образом про священнослужителя Всесоюзной Церкви Верных и Свободных Адвентистов Седьмого Дня Ростислава Галецкого. Пять лет он был на нелегальном положении в СССР.

В это было трудно поверить! В брежневское время в Союзе были люди, которые имеют поддельные паспорта, печатают религиозные листовки в подпольных типографиях. Они прячутся, потому что объявлены во всесоюзный розыск. Тогда не было социальных сетей, но адвентисты одновременно во Владивостоке, Питере, Москве и Самаре раздавали религиозные резко враждебные советскому строю брошюры и листовки. Я тут же решил с ним познакомиться, впоследствии он стал моим другом. А потом его арестовали.

Сильное впечатление произвело знакомство с Варламом Шаламовым. Я приехал в дом престарелых и инвалидов в Тушине, где он провёл последние годы жизни. Это было страшно... Знать историю жизни этого замечательного человека и писателя и видеть его в таком состоянии.

Вы сказали, что приехали в конце семидесятых. Что вас поразило тогда в Советском Союзе?

— Невозможность свободно передвигаться. Чтобы выехать из Москвы в другой город, нужно было написать заявление: «Я, такой-то, собираюсь поехать такого-то числа туда-то на таком-то поезде. Буду жить с такое-то по такое-то число в такой-то гостинице». Если за два дня до поездки отказ не приходил, значит, я мог выехать. Но чаще я получал отказы. И тогда начиналась паранойя: если мне не разрешили поехать, значит, в том городе или по дороге к нему что-то случилось? Или это они имеют что-то против меня лично? Тогда я связывался со своими коллегами-журналистами. Если они могли попасть в этот города, а я нет, значит, ничего там не случилось.

В процессе работы над фильмом у вас не было мысли, что вы снимаете не столько про прошлое, сколько про настоящее и будущее России?

— Всё-таки сегодня совсем другая эпоха. Некорректно сравнивать ситуацию с многотысячным митингом на Болотной площади и кучкой людей, которые вышли на несколько минут на Красную площадь и тут же были арестованы. Диссиденты тогда знали, что их очень мало, но тем не менее отважились выйти. Я их позже спрашивал: а вы бы вышли на площадь, если бы узнали, что никто, кроме вас, не придёт? Они мне отвечали, что выйдут другие, или нет, для них не имело смысла. Они это делали для себя, таков был их моральный выбор — совершить поступок, потому что так жить нельзя.

Мне бы хотелось, чтобы опыт этих людей, который стал лично для меня ценным, остался. Это пример мужества, который вы держите в голове, когда живёте в лучших условиях. Арина Гинсбург однажды мне сказала: «Когда вы видите людей, которые не боятся, — это заразительно, вы сами перестаете бояться. А если все боятся, вряд ли вы будете вести себя по-другому».

• Показ фильма «За успех нашего безнадёжного дела» и встреча с режиссером Николя Милетичем прошли в рамках проекта «Гражданские сезоны. Пермские дни памяти».