Мнения не поменял. Бывший министр культуры Игорь Гладнев о сатане, народных деньгах и Курентзисе

Между тем, именно при нём краевой минкульт подчинил себе музей на месте колонии для политзеков «Пермь-36». Год назад в госкиноцентре «Премьер» хотели показать докфильм о новой жизни мемориального комплекса, но министерство заявило, что сеанса не будет. Кроме того, Гладнев уволил художественного руководителя Театра-Театра Бориса Мильграма (его потом восстановили), а ещё раньше поругался с худруком Театра оперы и балета Теодором Курентзисом. Тот заявил, что будет вести переговоры только с чиновниками уровнем выше. Всё это время министерство ограничивалось сухими письменными комментариями.

В конце прошлого года Игорь Гладнев покинул региональное правительство, сейчас он возглавляет пермское отделение «Российского военно-исторического общества». Совещаний стало меньше.

«Есть такое понятие — честь мундира»

Игорь Алексеевич, вы сейчас более расслаблено себя чувствуете? С облегчением вздохнули [после ухода из министерства]?

— Ни то, ни другое. Я больше того скажу, я в определённом смысле даже мобилизовался. Потому что деятельность, которой я занимался, остаётся по-прежнему актуальной. И степень ответственности, которая имеет отношение к культуре, духовно-нравственному воспитанию и образованию, она с каждым днём только повышается. Мы видим это, переживая такие трагические страницы, свидетелями которых мы явились буквально позавчера (речь о теракте в метро Санкт-Петербурга 3 апреля — Прим.ред.). Не могу об этом не сказать.

Не могу сказать, что что-то поменялось. Что мне впору говорить что-то такое, что я раньше не говорил. Я следую принципу: надо говорить то, что ты можешь сказать, независимо от того, в каком ты кресле сидишь.

В одном из интервью Теодор Курентзис рассказывал о случае, который произошёл как-то на Пасху. Вы обменялись смс-ками, поздравили друг друга с праздником. Потом встретились, выпили кофе. По-человечески пообщались, хотя до этого у вас были публичные конфликты. Это правда?

— Да. Наши встречи, которые в жизни происходят, я в это верю, — это для того, чтобы обогатить свой опыт. Точно могу сказать, что Теодор Курентзис — очень искренний человек. Эпизод, о котором вы сказали, был для меня очень показательным. Я обогатился знаниями о нём как о человеке, о деле, которым он занимается. Теодор Курентзис на европейских площадках позиционирует нашу культуру, понимание развития музыкального театра.

Исчерпывает ли это всё моё отношение к нашему сотрудничеству, работе театра под руководством Теодора Иоанновича? Конечно, нет. Есть отношения, связанные с административно-творческой доктриной. Причём административной — в первую очередь. Прекрасно отдаю себе отчёт в том, что дело, которым я занимался, — это служба...

Кому, чему?

— В данном случае, служба в государственном органе. [При этом] здесь вопросы этики, вопросы, связанные с общением — это тоже регламент, который надо выдерживать. Есть такое понятие — честь мундира. Вот мундир надо иметь в виду.

Фильм, недружественный России

Не могу не спросить о другом примере вашего неформального общения с представителями учреждений культуры. Я говорю о ситуации, которая произошла год назад. Тогда в последний момент перенесли показ фильма о «Перми-36» из киноцентра «Премьер».

— Михаил, давайте тогда уточнимся в позициях — пригласим Павла Анатольевича (Печёнкина — руководителя КГАУК «Пермкино», так официально называется «Премьер», — Прим.ред.). И поймём, о чём я ему звонил и говорил ли я ему о том, что необходимо перенести этот фильм.

То есть такого не было?

— Не за-пре-щал я, понимаете? Не запрещал и не препятствовал деятельности, тем более — Печёнкина! У него, на мой взгляд, если не сотни, то десяток оснований, чтобы сказать не в адрес меня, боже сохрани, а в адрес министерства доброе слово. Начиная от финансирования, заканчивая очень важными системными вопросами, которые связаны с развитием кинематографа на территории Пермского края.

Не запрещали, а что сделали?

— Если вы читали интервью Печёнкина внимательно, то там есть формулировка о том, что это самостоятельно принятое решение, понимаете? Я вас заверяю и говорю совершенно ответственно, запретов никаких — ни формальных, ни неформальных — Печёнкину не высказывалось.

А что было?

— Ничего не было. Общались и разговаривали, и говорили об актуальности того, что стоит на первом плане. Какие вызовы, какие приоритеты... При формировании репертуарной политики есть некоторые вопросы, которые не то, чтобы находятся под контролем. Но — в зоне внимания и в зоне согласования с учредителем.

Как понять, что нужно согласовывать, а что — нет?

— Этот фильм не был в государственном задании, и он не был приоритетом в части деятельности государственного учреждения культуры.

В «Премьере» показывают много фильмов, которых нет в госзадании и которые не в приоритете. Но идут своим чередом...

— Ну, а этот — не в приоритете в деятельности «Пермкино» на тот момент.

Об этом ещё тогда сообщило ваше ведомство, а не киноцентр. Значит, позиция о фильме была сформулирована именно в министерстве?

— Но если она не была сформулирована нигде больше — значит, в министерстве.

А на самом деле?

— В обществе она могла быть сформулирована. Вы можете согласиться с тем, что определённая часть общества восприняла бы этот фильм как акт агрессии?.. А я воспринимаю. Я считаю, что есть часть общества, которая могла бы воспринимать такого рода фильмы как недружественный акт по отношению, в том числе, к Российской Федерации. Понимаете?

Когда мы рассматриваем какой-то эпизод, это не надо делать в контексте взаимоотношений, интересов какой-то определённой корпорации, либо учреждения. А необходимо рассматривать с точки зрения приоритетов. Есть приоритеты, которые подтверждены планом и обеспечены финансированием. Мнений, суждений может быть огромное количество. Вам нравится, а кому-то — нет. Вы считаете, что это хорошо, а кто-то — что плохо... Кому-то нравится полоскать наши культурные традиции. Или считать, что искусство — это всё, что хочу, то и делаю. А кто-то считает совершенно наоборот.

«Меня сильно удивили учебники по истории»

Про полоскание. Многие стихи поэтов-шестидесятников, например, когда они только появились, воспринимали неоднозначно. Многие явления искусства. «Постель была расстелена, и ты была растеряна...», — писал Евгений Евтушенко.

— Евгений Александрович Евтушенко — это выдающий литератор, поэт, художник нашей страны. Привлекать в качестве аргументации отдельно взятые строки, отдельно взятые эпизоды — можно, конечно. Но главным аргументом здесь должна быть судьба. Так вот, говоря о поэтах и писателях-шестидесятниках. Некоторые из них дожили и до современной так называемой России — новой России, которая образовалась в начале девяностых годов. Очень многие, я хочу вам сказать, разочаровались...

Евтушенко служил. Своему отечеству, в том числе. Он это делал не только потому, что ему это нравится, и он таким образом моральные устои разрушает. А он таким образом возвышает и себя, и своё дело, и тех людей, которые являются свидетелями этого. Воз-вы-ша-ет — вот что самое главное! Это неправильно, когда воспитание — не самое главное, а самое главное — добиться успеха, личного достижения, когда твой успех является главным и существенным, понимаешь?.. Ты, обладая лидерскими качествами, достоин уважения, подражания. А у кого их нет — пусть болтается где-нибудь там внизу, понимаете? Одна линейка: мораль, нравственность, духовность — это понятия одного ядра.

Каждый деятель, связанный с государственным учреждением, должен отдавать себе в этом отчёт. И в этом смысле нельзя руководствоваться соображениями: «Что мне нравится, то и прекрасно, а если это прекрасно, то это хорошо. А если хорошо, значит, пусть жрут, — понимаете, — и потребляют. И моё призвание в том, чтобы разрушать моральные устои». На мой взгляд, это никаким образом не соответствует задачам и целям, которые сегодня стоят перед культурой.

Вы сказали о разочаровании. А у вас оно есть? Раньше вы снимались в художественных фильмах, рекламе, футбольные матчи даже вели. А потом начали совсем другую деятельность.

— А кто же из нас не снимался в рекламе?.. Человек — он [со временем] приобретает опыт какой-то. Когда осознаёшь происходящие события в истории нашей страны, естественно, в сознании происходят изменения. У меня это произошло, когда я стал активно заниматься общественной деятельностью, социально-значимыми проектами...

Это середина нулевых годов, когда вы стали депутатом Пермской городской думы?

— Примерно так.

Что именно тогда случилось?

— Отсутствие уважения к старшим. Доктрина в системе образования, где воспитание не является приоритетом, — это ошибочная и вредная доктрина.

Когда вы с этим столкнулись?

— Когда, когда... У меня дочь растёт. Дочь у меня в школу ходит, я и вижу. Меня очень сильно удивили учебники по обществознанию и по истории. Понимаете, там истории нашего Отечества уделено было десять процентов. И — походя, в негативном ключе. В том числе, и советскому периоду. И главным образом — ему. А общемировым трендам, в том числе развитию так называемой демократии в Соединённых Штатах и Европе, была отдана значительная часть. [Авторы учебников дали] определённый критерий, за которым необходимо следовать.

«Я брал деньги у народа»

Правильно ли я понимаю, что с представителями организации «Суть времени» вы нашли точки соприкосновения?

— У нас совпадало и совпадает понимание приоритетов. Когда мы говорим о сохранении культурного наследия, о том, что является базисной составляющей в формировании человеческой личности, — я солидаризируюсь с теми людьми, которые эту тему поддерживают. Это вопрос сохранения традиционных ценностей, исторических ценностей, которые связаны с формированием нашей государственности. Вопрос ответственности.

То, что случилось с «Пермью-36» и «Пилорамой», ей соответствует?

— [Это случилось] в соответствии с законодательством. А то, что касается «Пилорамы»... Я и тогда, и сейчас говорю. Я считаю, что значительная часть элементов этого мероприятия просто недопустимы. Оно закон нарушает!

Вы неправильно понимаете ситуацию. Была площадка, на которой проходили мероприятия. И две экспозиции. Одна из которых носила, в том числе, неоднозначный характер. Там героизировались бандеровцы, преступники. Фашисты! Я этого не скрывал ни тогда, ни сейчас. Понимаете? И организация, которая занималась этим вопросом, объявлена иностранным агентом в соответствии с российским законодательством. Вы подготовьтесь к разговору...

Да, деньги нехорошо брать у иностранцев. Потому что тот, кто берёт деньги... Я вам эпизод один напомню из одного хорошего фильма, «Калина красная». Смотрели этот фильм?

Нет.

— Плохо...

Под закон об иностранных агентах попали организации...

-...которые брали деньги, в том числе, у иностранных агентств. Целью которых является провокационная, недружественная деятельность на территории Российской Федерации. Точка!

...Которые помогали конкретным людям и, если говорить об автономной некоммерческой организации «Пермь-36», сохраняли память о конкретных людях.

— Те, кто помогали конкретным людям, — пожалуйста, никто не против.

Против, потому что их признают иностранными агентами.

— Ну, и правильно, что признают... Правильно! Я вам больше скажу: тот, у кого вы берёте деньги, и является истинным вашим хозяином. Понятно? Хо-зя-и-ном.

А у вас есть хозяин?

— У меня нет.

Но вы же где-то берёте деньги (по сведениям РБК, у «Российского военно-исторического общества» есть строка в федеральном бюджете, его учредители — Министерство культуры и Министерство обороны Российской Федерации; уже после интервью Игорь Гладнев сказал, что живёт «на сбережения» — Прим.ред.).

— Я на государственной службе служил. Я брал деньги... у наро-о-ода. Зарплату получал.

Про иностранных агентов. Вам не кажется закон о них циничным?

— Нет, мне не кажется. Не кажется! Если вам это кажется, измените свои указания. Деньги брать нельзя. Понятно?! Будешь брать деньги — будешь за них отвечать. И посмотрите фильм «Калина красная», там про это тоже есть. Очень важный эпизод один. Будешь смотреть — вспомнишь, что я говорил.

Люди, вредные для общества

Теодор Курентзис, с которого мы начали, тоже говорит о служении родине, как и вы. И при этом у вас не находятся точки соприкосновения, происходит конфликт.

— Они найдены. А в чём нет соприкосновения-то?

Теодор Курентзис говорил, что вы не оправдали его доверия, он не желает вести с вами переговоры. Конфликт был налицо.

— Я хочу сказать, что не знаю, что там Теодор Иоаннович имел в виду, когда он говорил эту формулировку. По факту сюжет выглядел следующим образом. Необходимы были, по мнению Теодора Иоанновича, дополнительные средства, многие десятки миллионов рублей, которые я не усматривал на тот момент в бюджете. Их не было просто-напросто и не могло быть. И на этом мы никогда не сходились. Я всегда говорил об ограниченных возможностях, определённой ёмкости бюджета.

Если речь вести о каких-то дополнительных источниках, то это нужно делать всем совместно. Гарантии, что эти средства могут сразу где-то появиться, на тот момент не было. Я не воспринимаю это как конфликт. Это нормальная рабочая ситуация. Художник говорит: «Мне нужно ещё 150 миллионов». А я ему: «А у меня нет, вот есть десять, и радуйтесь». Он: «Дайте мне денег» (стучит по столу — Прим.ред.). Я говорю: «Смотрите внутрь учреждения, на его эффективность». Я сейчас передаю не разговор с самим Курентзисом, а разговор с директором. Но понимаю, что там консолидированная позиция. Есть регламент, полномочия и соответствие закону. И всякого рода нормативным актам (снова стучит по столу — Прим.ред.).

А законы могут быть несправедливыми?

— Закон — это закон, точка.

Но он может быть несправедливым?

— Повторяю, закон — это закон. И вопросов никаких быть не может.

Закон основан на морали.

-...Почему это?

В учебниках так пишут, по обществознанию.

— Подискутировать, порассуждать на эту тему, насколько закон справедлив, нравственен, насколько он так или иначе... Это другой, на мой взгляд, разговор. В условиях регламента взаимоотношений, а мы сейчас говорим именно об этом, между учредителем и учреждением есть основополагающие вещи. Это и есть закон.

Летом прошлого года была ситуация с увольнением худрука Театра-Театра Бориса Мильграма. В разгар конфликта должен был состояться круглый стол, где общественность обсудила бы сложившуюся проблему. Но в последний момент его место проведения изменили, и об этом сказали только противникам Мильграма. Почему так произошло?

— Это было желание общественности [организовавшей круглый стол]. И она, на мой взгляд, поступила абсолютно правильно. Она не повелась на провокацию. Некультурные, агрессивно настроенные люди пришли для того, чтобы... Ну, не просто сорвать мероприятие, а недостойным образом — недостойным образом! — это мероприятие сорвать. И всё, что угодно, сделать.

А зачем идти на конфликт? Не надо. Тот, кто провоцирует столкновение, — это провокатор! Это недостойный человек, безнравственный. И вредный, на мой взгляд, для общества. Вот и всё.

Про служение государству. Государства меняются. Был Советский союз, до него была Российская империя, сейчас Российская федерация. Человек каждый раз должен служить новому государству? Я просто вспомнил вашу смс-ку одной пермской журналистке. Тогда в отвёт на её вопрос вы процитировали православного Серафима Вырицкого (в текстовом сообщении были следующие слова: «Как нам заповедовали святые? „Охранять себя от сетей, расставленных вне и внутри человека и всячески прикрытых подобием правды...“» — Прим.ред.). А многие священнослужители пострадали от советского государства, которое вы даже в нашем разговоре защищаете.

— [С приходом советской власти] люди пострадали от сатаны, понимаете, который высвободился. Человеку сказали: «Всё можно». Вот что произошло самого ужасного. Когда человеку говорят: «Всё мо-ожно. Нет ничего святого, и тебе ничего за это не будет».

Это ложные принципы, которые, кстати, этим же самым государством и этой же самой коммунистической партией были осуждены. Были не просто ошибки — преступления.

То есть всё же есть несправедливые законы?

— Их очень много в истории человечества. Был такой период, когда нынешние европейские государства не считали за людей коренные народы. Знаете об этом? Что закон был до пятидесятого года относительно чернокожих в Соединённых Штатах Америки. Это тоже был закон.

Ты понимаешь прекрасно, о чём я сейчас говорю. Есть принципы, которым человек служит. Служение — это его предназначение. И в этом смысле у нас одна страна. Страна эта называется Россия. Восклицательный знак. Росси-ия, крещённая князем Владимиром. Росси-ия, созданная Иваном IV. Росси-ия, продвинутая Петром I. Росси-ия, защищённая нашими советскими солдатами. Понимаешь?

В том числе, и политзеками.

— В том числе, построенная политзеками.

***

• Читайте также колонку Ивана Козлова, посвящённую уходу Игоря Гладнева с поста министра культуры Пермского края.
• Статья Владимира Соколова о петиции Александра Калиха «Отправить в отставку министра культуры Пермского края И. А. Гладнева», которая появилась в октябре 2015 года.