Александр Третьяков: Деньги вообще испортили жизнь

Сейчас Третьяков — депутат Законодательного собрания Пермского края. Но, как вы понимаете, темой нашего разговора была не его депутатская деятельность, а спортивные достижения.

Давай начнём с самого начала. Как ты пришёл в борьбу?

— Я пришёл в секцию классической борьбы после 3-го класса — в Дом спорта «Молот» на площади Восстания. До этого мы с друзьями пробовали многое: и вольной борьбой занимались, и хоккеем, и футболом. Но остановились на секции классической борьбы. Честно говоря, не знаю почему. Нас было человек пять или шесть. Все из одного двора в Лёвшино. Мы сели на электричку, приехали и стали заниматься. Через 3 месяца у нас были первые соревнования среди новичков. Я там не очень хорошо выступил. А на следующих соревнованиях я уже попал в тройку. И вот так, потихоньку, моя спортивная карьера начала развиваться.

Почему всё-таки именно борьба? Ведь в футболе и хоккее можно больше заработать денег... Или ты на том этапе об этом не думал?

— Мне кажется, когда ребёнок приходит в спорт, он не думает о каких-то материальных благах. Тем более тогда, в середине 80-х. Для меня было важно, чтобы интересно было на тренировке, чтобы те знания и навыки, которые я получу, могли пригодиться в жизни. Понятно, что родители сегодня более прагматичны, смотрят на долгосрочную перспективу. В то время у нас даже мысли не было зарабатывать на спорте. Никто не думал о деньгах, о каких-то бонусах, которые может дать спорт.

Насколько важна личность тренера в детском возрасте?

— Я и сейчас сталкиваюсь с ситуацией, когда родители приводят детей в зал и для них очень важно, кто будет рядом с их ребёнком во время тренировочного процесса. Недооценить роль тренера невозможно. Это человек, которому ты доверяешь своего ребёнка. Ему ребёнок должен беспрекословно верить, подчиняться, выполнять задачи, которые тот перед ним ставит. Я считаю, мне с моим первым тренером повезло. Это Сергей Леонидович Кузякин. Он работал и в системе образования, сам достиг определённых спортивных высот. Он был своего рода эталоном. Я выполнял всё, что он говорил. Первый тренер — это фигура, которая должна пользоваться полным авторитетом. Иначе не будет результата.

Что тебе дала борьба?

— Можно говорить о многом. Самое главное — терпение. Когда ты на тренировке огромное количество раз делаешь одно и то же упражнении или приём, когда у тебя руки уже не поднимаются, ноги не переставляются, ты понимаешь, что всё равно это надо делать. И после того, когда твой соперник тебя «додавливает» в партере, ты понимаешь, что именно сейчас и начинается борьба характеров: или ты его, или он тебя. И вот это терпение, которое воспитывается на тренировках, здорово помогает. Это даёт большой запас сил для того, чтобы справляться с теми жизненными трудностями, которые бывают в нашей жизни.

На мой взгляд, жизнь каждого из нас «бьёт», предъявляет какие-то «претензии», бросает вызовы. С психологической точки зрения с этим справляться гораздо проще, конечно.

Говорят ведь: вся наша жизнь — борьба...

— (Смеётся.) Это точно. Многие вещи передаются с генами. Но терпение — воспитывается.

Борьба — это ведь один из самых сложных видов спорта...

— Когда я ездил на сборы с национальной командой России, мы смотрели, как тренируются хоккеисты и футболисты. Те игроки, которые играют на самом высоком уровне. Я видел их тренировки, и я завидовал им. (Смеётся.) Я понимал, через какую физическую нагрузку сейчас я буду проходить. Но я же сам выбрал этот вид спорта, я не мог бросить всё это на полпути. Я смотрю на «командников» и на «личников» — разница огромная. В команде — общность. Коллектив играют огромную роль. Но при этом в командном виде спорта можно в какой-то момент «спрятаться», «пересидеть», понимая, что твой коллега по команде может тебя заменить. В «личниках» такого нет. Неважно, как ты себя чувствуешь, ты должен выйти и показывать всё по максимуму. Никого не волнует, в каком физическом, психологическом или моральном состоянии ты сейчас находишься.

Единоборства — непростой вид спорта. Ты ведь понимаешь, что ты ставишь на кон и что приобретаешь взамен. И в этот момент задумываешься: стоит ли заходить в следующий тренировочный цикл... Может, пора закончить? В борьбе нельзя делать паузу: чуть замешкался — и с вершины тебя сместили более молодые, более наглые. После каждого цикла эти мысли пугают, конечно. Но потом ты уговариваешь себя начать новый четырёхлетний цикл — от Олимпиады до Олимпиады. И советуешься со своими близкими, друзьями: стоит ли идти дальше, брать на себя эти лишения, невзгоды. Понятно ведь, что здоровья не прибавляется, физические возможности не безграничны. И организм начинает подавать небольшие сигналы: хватит, пора заканчивать.

Расскажи про Олимпиаду. В 1996 году ты завоевал бронзовую медаль в Атланте...

— Интересен был отбор на Олимпиаду. Я в то время был третьим номером в команде России. Передо мной были Ислам Докучиев, Миша Елизарьев. Так получилось, что они не очень хорошо отборолись на чемпионатах мира и Европы. Мне дали возможность показать себя на чемпионате Европы в Венгрии. Всё сложилось достаточно удачно: меня никто не знает, я никого не знаю. (Смеётся.) На этой Европе решался вопрос о лицензии сборной России на Олимпиаду. И вот когда ты сам ещё этого не прочувствовал, то всё проходит лучше.

Я легко прошёл подгруппу. Думаю, что даже тренеры не ожидали этого. Наверняка думали: попадёт в десятку, получит лицензию — и хорошо. А получилось так, что я попал в финал. В финале я боролся с венгром, которому Ислам проиграл на чемпионате Европы. Понятно, что выиграть у венгра, который боролся на своём ковре и ещё был подгоняем трибунами, было проблематично. Кстати, я до сих пор помню, как его зовут: Атилла Репка. Я, честно говоря, напрягался не особо: вышел и спокойно боролся. Проиграл, конечно...

Но что я считаю самым главным в спорте? Ты можешь проиграть, но ты должен быть честным перед болельщиками, отдавая всего себя борьбе. Не надо ныть, надо силы экономить. Да, я проиграл венгру, но я был уверен, что отдал все свои силы. Я завоевал путёвку для сборной России на Олимпиаду.

И тогда возник вопрос в сборной России: везти меня, проигравшего на чемпионате Европы, но перспективного, или везти Ислама, который стабилен, который чемпион Европы и мира, но уже спортсмен в возрасте. Нам сказали так: чтобы было всё по-честному, «разбирайтесь» на чемпионате России. А чемпионат проходил в Перми. Получилось так, что мы с Исламом были в разных подгруппах и параллельными курсами шли к финалу. Я боролся в финале, а Ислам не дошёл, проиграв москвичу. Я стал чемпионом России и надеялся, что все вопросы сняты.

Но нам сказали, что всё равно должен состояться очный поединок. И нас повезли на предолимпийский турнир в Польшу...

Слушай, но это же какое нервное напряжение?!

— Конечно, нервозность была большая. И тут хочешь, не хочешь, всё равно переживаешь. На этом турнире я в полуфинале выиграл у поляка, который через два месяца стал Олимпийским чемпионом. Причём тогда я не испытал с ним проблем. В итоге мы всё-таки встретились с Исламом в финале. И я выиграл 4:1. (Улыбается.) Мне доверили выступать на Олимпиаде.

Олимпиада, говорят, совершенно особенные соревнования?

— Там просто потрясающая атмосфера! Эмоции, напряжение витает в воздухе! Я понимаю, почему очень много заслуженных спортсменов не могут выиграть на Олимпиаде. И у нас такие есть. Выигрывают чемпионаты мира, Европы, а на Олимпийских играх не могут... На психику очень сильно давит. На взвешивании мне судья сказал, когда я вытянул свой номерок: «Да-а-а-а, тебе не повезло». А я понять не могу: в чём не повезло-то? Потом по номеркам составляют пары. Я прихожу утром в зал, смотрю — в первой схватке я борюсь с французом. Он чемпион Европы 1995 года. Он очень много «гонял вес». Его рабочий вес — 80 с лишним килограммов, а выступал он в категории 68 кг. Можешь себе представить? Я не знаю, что ему позволяло после взвешивания так восстанавливаться.

Аккредитации ни у кого из моих тренеров не было. Выводил меня старший тренер сборной. Те установки, которые он мне давал, не сработали. Изначально он меня ввёл в заблуждение по поводу того, как надо выстроить стратегию схватки. Француз — очень взрывной, чувствительный. Получилось так, что он поймал меня на неправильном техническом действии в самом начале схватки. Я чувствую, что проигрываю... Схватка закончилась 8:2 в пользу француза.

После этого поражения я попал в подгруппу Б. Здесь один раз проигрываешь — собираешь вещи и едешь домой, ошибаться нельзя. И вот тут Владимир Александрович Нелюбин сделал очень решительный шаг. Он взял аккредитацию, спустился в зал и уже просто не отходил от меня: выводил на схватки, настраивал, разминал. И мы с ним потихонечку выиграли подгруппу Б и получили возможность бороться за бронзу.

Тут на кон опять было поставлено всё. Я даже представить себе не мог, как я, пройдя такой длинный и сложный путь, уеду домой ни с чем? Соперник постоянно пытался навязать мне свою борьбу. Я понимал, что если, борясь в партере, я не использую свой шанс, то проиграю. И уже в полёте, отпуская его, я понял, что выиграл. И эти эмоции заслонили все лишения и страдания, через которые мне пришлось пройти.

Кстати, в 1998 году на чемпионате мира того француза я легко обыграл. На второй день чемпионата он уже вошёл в свой «рабочий вес» после взвешивания. Я борюсь и думаю: «Ну нельзя же быть таким полным! Я даже обхватить тебя не могу!» Как он так восстанавливался? Для меня это до сих пор загадка: взвешивается — 68 кг, на следующий день — уже 80 кг!

Есть у тебя коронные приёмы?

— В партере «задний пояс» и приём, который сейчас никто не делает: накат с подъёмом.

Расскажи о своей первой встрече с Карелиным. Это ведь кумир, можно сказать, «икона» борьбы.

— Сан Саныча я увидел первый раз на сборах национальной команды в 1992 году, летом. Мы были в Алуште, я тогда ещё служил в армии. Я посмотрел, как там тренируются. Многие на Карелина смотрели, конечно, как на икону. Я видел, как тяжело даётся работа, которой эти люди занимаются на протяжении 10-15 лет в сборной России. Каждый сбор — это титанический труд. Такое ощущение, что тренеры хотят загнать спортсменов, выживает сильнейший. (Смеётся.) И вот смотришь на тех спортсменов, что на вершине, и восхищаешься тем возможностям человеческого организма, которые позволяют выжить и преодолеть все испытания.

Насколько я понял из общения с Карелиным, он достаточно простой человек?

— А кто у нас сложный? Мне кажется, борцы все достаточно комфортны в общении, коммуникабельны. Я проблем в общении у ребят-борцов не вижу. С Сан Санычем всегда было приятно общаться. Находясь в близком круге с ним, понимаешь, какой он на самом деле человек. Он для всего находит время: и для семьи, и для друзей.

Расскажи ту историю, когда хотели борьбу исключить из программы Олимпиады.

— В этот момент всё борцовское сообщество мобилизовалось моментально. Провели кадровые изменения в Международной федерации спортивной борьбы, подготовили антикризисный план мероприятий, внесли изменения в правила... И когда пришло время принимать решение, оставлять ли борьбу в Олимпийских играх, вопросов у членов МОК особых не было.

Сан Саныч как-то сказал: «Выходишь из самолёта, и, если видишь сломанные уши, понимаешь, что попал в родной круг»...

— Ты знаешь, сильнее дружбы, чем у борцов, я не встречал, честно говоря. Сейчас к нашему сообществу подключаются и представители других видов спорта. У нас дверь всегда открыта. Мы дружим, не прося ничего взамен. И объединяющим человеком в данном случае является Сан Саныч.

Ты посмотри, сколько спортсменов собирается на «Бал Олимпийцев» в Перми! Для неформального, простого общения.

Ты вырос в Лёвшино, потом переехал на Вышку. Мягко говоря, не самые благополучные районы. Приходилось применять свои борцовские навыки, чтобы защитить себе или своих близких?

— Я тебе больше скажу: после 8-го класса я поступил в СПТУ-95. На первом курсе были, конечно, разные ситуации. Было несколько моментов, когда люди начинали применять силу. В армии тоже. Конечно, приходилось завоёвывать место под солнцем. А в училище у нас были уроки физкультуры, учитель знал, что я занимаюсь греко-римской борьбой. И однажды он предложил: «Давай проведём урок греко-римской борьбы, немного разбавим». Мои сокурсники подбивали показать им болевой приём. Пришлось показать. (Смеётся.) В греко-римской борьбе нет болевых приёмов, но есть приёмы, которые вызывают острую боль, если ты не подготовлен. Одного я в итоге чуть не задушил, второй тоже немного пострадал. После этого все инсинуации в мой адрес закончились. Я, в принципе, человек не конфликтный, я считаю, что махать кулакам — это последний аргумент.

Твои дети будут спортсменами?

— Старший начинал заниматься борьбой, но стало падать зрение. Дочка занимается и плаванием, и танцами. Ей это нравится. Племянник мой ходит в спортивную акробатику.

Саша, ну признайся, что обидно: борцы получают в десятки, если в не сотни раз меньше, чем те же футболисты...

— Я всегда говорил: давайте соберём сборную борцов... Потом дайте нам в соперники команду футболистов, хоккеистов или баскетболистов. Мы можем показать себя в любом виде спорта. Если бы я получал те деньги, которые они получают, я бы спал на ковре! Но мне кажется, мы из-за этого даже злее стали по-хорошему.

Я правильно тебя понимаю, что деньги всё-таки испортили спорт?

— Деньги испортили жизнь. Сколько бы у тебя денег ни было, их тебе всё равно будет не хватать. Всё зависит от того, насколько ты получаешь удовольствие от того, чем занимаешься. Денег должно быть столько, чтобы тебе хватало для комфортной жизни. Мне кажется, наличие больших денег в спорте развращает. Но в то же время для кого-то это стимул заниматься, зарабатывать деньги.

Конец 90-х — начало нулевых годов были расцветом пермского спорта... Почему сейчас всё так грустно в Перми со спортом?

— У нас огромная проблема с массовым и детским спортом, с площадками. Мы начали потихоньку строить, но всё равно выпадаем из всех нормативов. Сейчас ведь и тренеры зарабатывают мало... Быстро мы ситуацию не поменяем... И льда не хватает, и футбольных полей мало, и ФОКов. Такие площадки должны быть в каждом нашем муниципалитете. Пока у меня есть силы и возможности, я буду делать всё, чтобы это было в каждом поселении. Ведь пермские дети больше развращены, чем дети, которые живут в поселениях Пермского края. Там нет таких возможностей и вариантов. Конечно, выбиться в люди им сложнее.

Как-то в одной беседе Владимир Шестаков, серебряный призёр Олимпиады по дзюдо, сам из Куеды, сказал мне: «В спорте пробиваются только голодные».

— Я абсолютно согласен. У нас в Ключах есть тренер, армянин, зовут его Арам. Приехал в Россию, в Пермский край. И говорит: «Я благодарен вам, что вы меня приняли, я работаю с детьми». Я был на юбилее его школы. И вот одна мама из посёлка Тис сказала мне: «Александр Владимирович, я вас очень прошу, не закрывайте секцию борьбы! Это единственная возможность моему сыну чего-то добиться в жизни». Она со слезами на глазах мне это говорила, представляешь? Мы, конечно, нашли возможность поддерживать Арама. Мы сильны территориями. Пермь в силу разных причин выпадает из этих процессов.

Пожелай что-нибудь начинающим спортсменам.

— Главное — уважать тот труд, ту частичку сердца, которую каждый из наставников вкладывает в своих учеников. Умейте терпеть и не отчаиваться из-за тех неудач, которые встречаются на пути. Без поражений не бывает побед! Надо просто с новыми усилиями приступать к тренировкам и доказывать, что ты лучший!