«В реанимацию снова поступают молодые». Врач «красной зоны» — о третьей волне пандемии, уникальности вируса и смертельных рисках

«Вы обратили внимание, что вирусу плевать на солнечный свет?»

Аркадий Петрович, в России третья волна коронавируса. Чем она отличается от предыдущих?

— Нынешняя ситуация агрессивнее и опаснее. Больные к нам поступают в более тяжёлом состоянии. До пандемии отделение реанимации принимало 60-80 пациентов в месяц. Сейчас — в три раза больше: около 200. А в октябре прошлого года мы приняли 270 пациентов.

Что ещё её характеризует?

— Мы ещё не дождались её пика, но есть предвестники. Например, в реанимацию снова поступают молодые пациенты в возрасте младше 50 лет. Для меня это плохой знак. Что нас ещё ждёт, можно только догадываться.

Вы обратили внимание, что вирусу плевать на солнечный свет? Мы привыкли, что эпидемия гриппа возникает осенью-зимой. Поэтому поначалу многие считали, что после весны пандемия пойдёт на спад. Но знающие люди приводили пример Бразилии: круглый год солнце, температура +40, а эпидемия гриппа всё равно есть. SARS-CoV-2 распространяется аэрозольным путём. Если воздух холодный, распространение вируса замедляется. А сейчас жарко и влажно, вирус распространяется активнее.

Когда началась пандемия, перед вами стоял вопрос, соглашаться или нет работать в «красной зоне»?

— Нет, и перед сотрудниками тоже. У нас не было паники. Нужно было защитить людей, предоставив им надёжные СИЗы и методологию безопасности. После того как нам объявили, что больница будет перепрофилирована для лечения пациентов с COVID-19, мы стали создавать резервы СИЗов, расходных материалов. В самом начале комбинезоны нам помогли приобрести друзья.

Сотрудникам важно ощущение справедливости. Если заведующий носит фирменный комбинезон и панорамную маску, а медсестра халат и маску со щитком, это рождает ощущение брошенности. У меня подход был такой, чтобы у всех было всё одинаковое. И мы это сделали.

Вы были готовы к пандемии, а отечественная медицина?

— В каком-то смысле России было легче. Когда пандемия достигла Италии, мы начали готовиться. Изучали опыт других стран: как устроены «красные зоны», какие есть защитные костюмы, как их надевать и снимать, как обеззараживать. Даже учились переодеваться так, чтобы не контаминировать ни себя, ни тех, кто находится рядом.

Было легче и в плане лечения больных. Мы сразу исключили часть лишнего, руководствуясь опытом других стран. И увидели, что при определённых подходах лечение становится эффективным.

Но ведь тогда сообщалось о переполненных больницах, нехватке препаратов, СИЗов и аппаратов ИВЛ.

— У нас в холле стоят резервные аппараты ИВЛ. Мы не столкнулись с их нехваткой.

Вы помните первого пациента с коронавирусом, которому вы оказывали помощь?

— Конечно! Когда к нам в инфекционное отделение привезли первого пациента с коронавирусом, в бокс нужно было идти мне. Это была молодая женщина с поражением лёгких больше 50 %. Потом её перевезли в Краевую клиническую больницу.

Какова была её дальнейшая судьба?

— Неблагополучная, летальный исход.

Что вы чувствуете, когда пациенты умирают?

— (пауза) Наверно, эти чувства станут понятны потом, не сейчас. Не было бы такой востребованности в отделениях реанимации, если бы угроза смерти не стояла так остро.

А когда пациентов выписываете?

— Мы их не выписываем, а переводим в другие отделения. Это трудно описать, когда ты видишь, что состояние пациента улучшается. Скажу без пафоса: чувствую, что получилось.

Что мы узнали нового о вирусе SARS-CoV-2 за полтора года пандемии? Например, сейчас говорят, что не нужно было назначать антибиотики для лечения вирусной пневмонии. Это так?

— Мы никогда не понимали, зачем пациентам назначать антибактериальную терапию. Мы и мои коллеги в первые сутки после того, как появлялись данные, что пневмония вызвана не бактериями, отменяли стартовую антибактериальную терапию.

Сейчас мы понимаем, что вирус поражает не только лёгкие, но и другие системы. Громадная проблема — ковидные миокардиты. Внешне они похожи на инфаркты миокарда, но проходимость сосудов при этом сохраняется.

Основные факторы риска смерти — это возраст, мужской пол и избыточная масса тела. Причём возраст не в смысле календарного, а функционального. Пациенту может быть 50 лет, но у организма нет резервов. А если есть сопутствующие заболевания, особенно сахарный диабет, то риск смерти возрастает в десятки раз.

«Кто-то носит памперсы, а кто-то ограничивает количество выпитой воды»

Как устроена работа в «красной зоне»?

— У нас типовая больница. На первом этаже в обычной жизни была реанимация и гастроэнтерологическое отделение. Сейчас гастроотделение отдали нам, у нас тут складское помещение и комнаты отдыха для сотрудников.

Прямо живут?

— Первые полгода пандемии да, мы тут жили. Сейчас сотрудники, у которых нет престарелых родителей, уезжают домой. Остальные живут здесь. Дома в маске ходить не будешь.

Какой график работы сотрудников «красной зоны»?

— Бригады работают в четыре смены. Сменных бригад две, они работают сутки. В «красную зону» заходят два врача, четыре медсестры и одна санитарка. Через шесть часов их сменяет другая бригада.

Но люди приходят на работу заранее. Если смена начинается в 8:00, то на работу они приезжают в 7:00. В 7:20 начинают переодеваться, а в 7:30 заходят в «красную зону», потому что смену нужно передать. Есть определённые процедуры с пациентами, которые делают две бригады.

Вход и выход в «красную зону» — это сложный процесс. Если сотрудник выходит из «красной зоны», сначала нужно обработать костюм и маску специальным хлорсодержащим аэрозолем. Затем заходишь в зону переодевания, она состоит из двух частей. В одной снимаешь маску, её тоже нужно тщательно протереть. В другой снимаешь внешние перчатки и выворачиваешь комбинезон наружной поверхностью, как кожу змеи. Это всё кладётся в специальный контейнер. Потом снимаешь бахилы, маску и перчатки и идёшь в душ, потому что всё сырое.

Это правда, что медики в «красной зоне» носят памперсы?

— Туалетов в «красной зоне» нет. Да и в СИЗах третьего уровня сходить в туалет невозможно. Мы прочитали об использовании памперсов у европейских медиков и сразу сделали запасы. Кто-то их носит, а кто-то ограничивает количество выпитой воды.

Как устроена «красная зона»?

— Это типовое отделение реанимации. Комнаты отдыха нет. Спать там негде, уходить нельзя. Поэтому я разрешил принести туда шезлонги. Они не занимают много места, при необходимости их можно легко и быстро убрать.

Связь между врачами происходит по рации, а для передачи документов используем смартфоны. По рации все слышат передаваемую информацию, принять решение обязан любой сотрудник, кто первый её услышит.

Сколько больных в отделении?

— Сейчас 22. При необходимости мы можем развернуть дополнительные койки.

«Наше дыхание носовое, поэтому маску нужно носить не на подбородке»

Вы можете сделать прогноз, когда закончится пандемия?

— В январе прошлого года я отдыхал в Риме, видел много китайцев в масках. Про Ухань уже знали. Стало тревожно. В конце января в Италии выявлен нулевой пациент — 40-летний марафонец. В Ломбардии ввели локдаун, а ВОЗ объявила о пандемии.

Летом прошлого года мы немного вздохнули, заболеваемость стала снижаться. Я подумал: не может быть — SARS-CoV-2 слишком уникален, чтобы мы вот так просто через него перешагнули. Судя по тому, как вирус универсален и изменчив, мне кажется, мы ещё даже не на середине пути.

И видя скопление [людей] на пляжах, в аэропортах и других публичных местах... Я, конечно, не пророк, но у меня предчувствия плохие. Я недавно летал в командировку в Москву и наблюдал такую картину. В самолёте стюардессы просят пассажиров надеть маску. Когда она уходит, пассажир её снимает. И так несколько раз. Мне очень обидно за наших людей. Не нужно быть ни медиком, ни биологом, чтобы понимать: наше дыхание носовое, поэтому маску нужно носить не на подбородке.

Реаниматологи, хирурги, эндоскописты работают в эпицентре [болезни], опаснее негде. Мы экипируемся в СИЗ третьего уровня. Поэтому относительное число заболевших у нас маленькое.

Что вы можете сказать тем, кто не соблюдает мер безопасности?

— Сто лет назад была пандемия испанки. Между испанкой и COVID-19 есть одно важнейшее общее: ни в том, ни в другом случае не было эффективного противовирусного препарата. Несколько лет назад была эпидемия свиного гриппа. Это очень опасное заболевание, которое представляет угрозу для жизни человека. Но пандемии не было, потому что от гриппа есть эффективное лекарство.

От COVID-19 мы можем уберечься, сохраняя дистанцию и нося маску. Когда кто-то из моих знакомых начинает жаловаться на маски, я привожу простой пример из обычной жизни: никто не сомневается в необходимости презервативов.

Многие люди устали, их можно понять. Говорят, света белого не видим, хотим на море. Я второй год подряд в свой день рождения нахожусь на работе без банкетов и прочего. Он ведь не последний, а если последний, то уже и не успеть!

А вакцинация?

— В условиях отсутствия препарата от COVID-19 это единственный способ защитить себя. Какую вакцину выбрать, пусть каждый решает сам. Я и сотрудники привиты.

***

10 важных вопросов о вакцинации против коронавируса и осложнениях после болезни.