Ольга Лоскутова: Пермская журналистика — одна из самых свободных в России

Ольга Геннадьевна, давайте начнём с основного вопроса. Как вы для себя определяете понятие «журналист»?

— Не хочу научных определений. Давайте чисто по-человечески. Это человек, который крайне любопытен от природы, имеющий вкус к работе со словом. Имеющий чутьё на тему и информацию. И хочется сказать, что это ещё и человек, который умеет бережно обращаться с информацией, — но это уже к журналистам высшего уровня. Главное — для того чтобы состояться как журналист, нужно иметь охрененное любопытство и везде совать нос. Все остальные навыки придут.

Хорошо ещё, когда человек много читает с детства. Тогда у него складываются со словами гармоничные отношения.

И уважение к слову?

— Да. Тогда он сможет играть словами. И это действительно доставляет ему удовольствие. Ведь бывает иногда: напишешь слова и испытываешь кайф от того, как ты можешь жонглировать оттенками, меняя всего несколько слов в тексте. Меняется музыка предложения.

А где тогда грань между личным восприятием этой гармонии и объективностью? Не играется в этом случае журналист и с объективностью тоже?

— Объективность — это фактаж. Это то, что отвечает на заученные каждым журналистом вопросы: что, где, когда, как, кто, зачем. А вот когда начинаются оценочные вещи (кто виноват, кого поблагодарить) — вот здесь включается субъективное восприятие. И на неё журналист тоже имеет право.

То есть журналист тоже может выставлять оценки?

— Я бы сказала «должен», но журналист, на самом деле, никому ничего не должен. Но если он чувствует необходимость расставить здесь акценты и как-то сориентировать читателя, то почему нет. Имеет полное право.

Есть, на ваш взгляд, разница между журналистом газетным и журналистом интернет-проектов?

— Конечно, есть. И разница эта возникла сразу на этапе зарождения интернета. Во времена, когда я писала авторучкой, мы писали по определённым законам, используя определённые знаки, символы. И эти исписанные листы клала перед машинисткой, которая набивала текст. А потом я сама начала работать на компьютере и поняла разницу. Текст на компьютере получается суше, короче, ёмче, жёстче, энергичнее. В газете ты можешь себе позволить, что называется, растечься мыслью. В интернете пользователь чаще всего выхватывает заголовок, и всё. Формулируй заголовок ёмче и чётче — вот основа интернетной журналистики.

Впрочем, сейчас тренд на увеличение форматов уже довольно заметный...

— Это просто «наелись» уже всеми подобными короткими традициями и стандартами западной журналистики. И теперь возвращаются к более понятным для русского человека длинноформатным традициям, в которых можно развернуться языком, что называется.

Кризис журналистики — это факт?

— Да. Журналистика в кризисе.

Почему? В чём причины кризиса?

— Проблема в том, что наша профессия перестала быть богоизбранной, если можно так выразиться. Раньше мы были такие все крутые, нас ждали, уважали: «Приехал журналист!». Блокнот, карандаш и фотоаппарат на шее — это был признак исключительности. Сейчас же все стали журналистами. Флёр богоизбранности профессии исчез, размылся. У каждого есть необходимый инструментарий фиксации событий. Все могут действительность фиксировать и, прикрутив к зафиксированному своё мнение, выложить в сетях вполне себе типа журналистский материал. Наступила такая эпоха (показывает руками широко) всеобщего самовыражения. Людям это интересно, важно. В этом и кроется основная беда журналиста. Чтобы привлечь внимание публики на фоне этого засилья информационного мусора, журналист должен быть на порядок интереснее вот этих вот обычных средств самовыражений. Отсюда и кризис, потому что удаётся это далеко не всем.

Короче говоря, на наше избранное поле зашли массовыми ногами.

То есть на лицо кризис доверия?

— Честно? Я вообще считаю, что доверие к журналистике — это очень спорная вещь. Потому что абсолютное доверие — это первый шаг к тупизму. Журналистика изначально должна быть такой, чтобы провоцировать мыслительный процесс.

Ну, это известная мысль, что ты должен скептически относиться ко всему, что тебе рассказывают. Так?

— Верно. В любой истории есть плюс, есть минус. Представим утопичную ситуацию: у нас есть полное доверие к журналистике. Обычный человек прочитал точку зрения с позиции минус — доверился. Прочитал другую точку зрения — доверился.

И получил невроз?

— Да. Я против таких формул доверия к прессе. Не так нужно формулировать. Нужно формулировать это с точки зрения критичного отношения к тому, что тебе говорят. И доверие должно вырабатываться не к журналистике в целом, а к каким-то конкретным изданиям, фамилиям, которые не жертвуют по конъюнктурным соображениям своей репутацией.

То есть журналистика — это личный бренд?

— И личный, и корпоративный.

Раз уж мы перешли к определениям, то есть такое понятие — «пермская журналистика»?

— Есть. Исторически наш край — это практически ссыльный край, куда приезжали и где исторически жили свободолюбивые люди. Эти традиции свободы давно укоренились. Поэтому, на мой взгляд, журналистика Пермского края — одна из самых свободных в России.

Хм?

— Мои поездки по России позволяют мне это говорить. Например, приезжаю в Оренбург и вижу, что все местные районные газеты объединены во ФГУП. И каждая газета — это не самостоятельная организация, а просто филиал этого ФГУП. И всё сконцентрировано, объединено, а контентная политика диктуется из «головы» ФГУП, ни о какой свободе, как мы её понимаем, не может быть и речи. И тогда я понимаю, что весь мой критицизм пермской журналистики — это...

Снобизм?

— Ну, в общем, да. Это мои идеалистические представления о жизни. А пермская журналистика позволяет себе всё, что она хочет. Любую газету взять. Невзирая на должность, можно найти критику любого человека, любого статуса и положения.

Вероятно, из-за этого в последнее время стало модно собирать медийные холдинги, когда властные и экономические структуры борются за право обладания или влияния на какие-то медийные структуры?

— Да ради бога, пусть влияют. Всегда же найдётся конкурентная структура, которая выскажет другую точку зрения. Поэтому такое влияние, на мой взгляд, не даёт особых преимуществ. Нет, ну если, конечно, всех задавить резко, заплатить, запугать...

А это реально?

— Не думаю, что кого-то реально запугать до такой степени, но вот заплатить всем — да, это реально.

То есть рычаг влияния на медиа — не политический, не идеологический, а экономический?

— Конечно. Политический рычаг определяется масштабом личности. Если человек реально мощный, то пресса, не сговариваясь, сохраняет к нему уважение. Помните, [бывшего губернатора Пермской области Юрия] Трутнева не размазывали. Никто так с ним не обращался. Потом, когда пришёл [бывший губернатор Пермского края Олег] Чиркунов, первое время к нему тоже так достаточно уважительно относились. Но потом, когда он пригрел на груди [галериста Марата] Гельмана, началось. Авторитет начал падать.

Нынешний губернатор избавился от Гельмана...

— Зато другую... пригрел.

Давайте поговорим о Союзе журналистов? Что сейчас происходит в Союзе?

— Союз востребован. Не 100 % составом журналистского сообщества, но он востребован, в первую очередь, неконкурентными СМИ. То есть, если в Перми все находятся в одном конкурентном поле, все бьются за одного рекламодателя, за один бюджет, то этим людям сложно объединиться на какой-либо почве. Хотя и для них есть возможность и почва. Например, защита журналистов. На прошлой неделе мы проводили семинар на эту тему для редакторов СМИ. Но для тех, кто работает в краевых изданиях, районных, — для них это действительно мощный глоток воздуха, профессионального общения, которого они не имеют у себя. У себя они вынуждены вариться в собственной кухне. Поэтому Союз востребован, продолжает жить.

Не страшно теперь за будущее Союза в связи с тем, что в августе вас пытались выселить из здания на Сибирской? Вообще, что это такое было? Что-то серьёзное или просто в Администрации «поиграли мускулами» перед вами?

— Я не знаю, что это такое было — мускулы или мозги. Тут высказывались в прессе разные предположения, что это на политической почве всё было. Но я конфликтовала с администрацией края, а проблема пришла со стороны администрации города. Поэтому я напрямую это не связываю. Я связываю это с тем, что в руководство департаментом имущественных отношений пришёл новый человек [Александр Хаткевич]. И он взялся за то, за что взялся любой бы человек на его месте, — за ревизию того, что имеется. И вдруг обнаружил, что некая безвестная общественная организация по какому-то странному, одному ей известному праву бесплатно пользуется почти тремя сотнями квадратных метров помещения в центре Перми, — что за безобразие!

А на самом деле, что за безобразие? Почему в этом здании — и бесплатно?

— Об этом надо спрашивать у руководителей города времён Никиты Сергеевича Хрущёва, почему это здание было передано Союзу журналистов. То есть нужно вернуться в 1958 год — в год рождения Союза журналистов Пермского края. И с тех пор мы занимаем это помещение.

То есть за 56 лет ничего подобного не было?

— Ну, мы каждый год бьёмся за договор, но подобным образом «выселиться в трёхдневный срок» нас не хлестали ни разу. Были переговоры, на нас навешивали дополнительные требования и условия, при которых мы будем продолжать тут оставаться. Ошибка предыдущего руководства Союза в 90-е заключалась в том, что помещение вовремя не было выкуплено. И автоматически перешло в муниципальную собственность. А почему мы здесь нагло находимся — потому что это исторически обусловлено. В этом здании работал Аркадий Гайдар. Но если сейчас нас бы выселили, то что бы тут сделали? Отдали бы чиновникам? Да это кощунство! По идее, тут нужно делать музей Аркадия Гайдара. Это человек, связанный с нашим городом.

То есть наличие в этом здании Союза журналистов — это историческая справедливость?

— Именно.

А вы не готовы на рыночных условиях оформиться здесь?

— Я, во-первых, не знаю, что такое рыночные условия. Во-вторых, Союз журналистов за 56 лет, в течение которых он обслуживает это здание, сохраняет его, ремонтирует за свой счёт, получил некие преимущественные права на то, чтобы продолжить нахождение здесь. На содержание помещения мы тратим более 300 000 руб. в год.

Кстати, мы вот начали говорить про взаимодействие с властью. Как должно строиться это взаимодействие?

— Оно должно строиться на взаимовыгодных условиях. У власти есть прямой интерес к СМИ.

Кто кому больше интересен: журналист власти или власть журналисту?

— А у них взаимный интерес. Я как глава пермского Союза хотела бы проводить больше крупных объединяющих мероприятий среди журналистов края. У меня как у организации какие есть для этого возможности? Только одна — ходить с протянутой рукой к бизнесу. Я была не так давно в Ленинградской области. У них областной фестиваль прессы — полностью за счёт бюджета. Им дали 2 млн руб., и всё хорошо.

Ну, власть же захочет какие-то ответные действия за это со стороны журналистов.

— «Ответку» она получит в виде уважения. Но это, конечно, не значит, что мы будем ползать на коленях и преклоняться.

А как же тогда журналистская независимость? И вообще, возможна ли абсолютно независимая журналистика?

— Стерильная? Я не понимаю, что такое независимая журналистика. У каждого человека есть какая-то зависимость, интерес. Любое общество не может быть независимым. А журналистика — это отражение общества. Человек — он вообще не свободен, он социальное существо. Так и в профессии журналиста. Каждое издание — это как обобщённый образ своей аудитории. И зависимости этой аудитории отражаются в издании. Поэтому оно всё равно будет поставлено в зависимость от потребностей своего читателя.

Как вы считаете, есть ли у общества заказ на журналистику?

— У общества есть заказ на ценности. На их поддержку. Если внутри нации нет поддержки этих ценностей, то общество разваливается. А кто эти ценности будет поддерживать?

Само общество?

— А как?

Ну, например, своим заказом, в том числе на журналистику.

— Дело в том, что у общества нет больше таких институциональных образований, которые находятся как бы над обществом, которые бы транслировали такие ценности.

То есть, если по вашей теории, сейчас в российском обществе ситуация грустная. Получается, мы сами выбрали себе ту журналистику, которая выливается на нас из государственных СМИ.

— Не совсем. У нас всё же есть выбор переключить канал.

Как-то этот выбор скудеет.

— Но мы не выбирали это, нам это навязывают.

И наше общество воспринимает это как данность?

— Часть общества.

Ну, довольно серьёзная часть.

— Да. Эта часть общества не ищет выбора. Из психологии мы знаем, что само состояние выбора — это стресс. Выбрать — это принять решение и взять ответственность на себя. Так что косвенно — да, это выбор нашего общества. Я вот не могу смотреть новости. Я понимаю, что на меня давят и мной манипулируют. Я не хочу этого. Я отношусь к той части потребителя, которой нужно дать вводные, все факты, а в мозаику я их сложу сама, не навязывайте мне это. И я думаю, таких немало. Я как раз выбираю такую журналистику. Но то, что сейчас с помощью журналистики делается со страной, последствия этого ощутятся довольно скоро. Это же психоз.

А что тогда ждёт журналистику в будущем?

— Я думаю, это будет журналистика выбора. Общество будет атомизироваться. Разбиваться на кластеры, на сообщества, которые будут объединяться по каким-то признакам. Останется несколько крупных обществ такого национального уровня. Для них будет работать государственная журналистика. Государство никогда этот рычаг не отдаст. И в какой-то степени я с этим соглашаюсь. Потому что если не будет государственной журналистики, общество растащат по конурам, не будет нации, страны. Поэтому я считаю, что государственная журналистика неизбежна, но туда очень нужно отправить психотерапевта. Они же убивают людей, вбивая в них гвоздики ненависти. Я не понимаю, почему гордость за страну должна непременно строиться на унижении и воинственном неприятии других.

А остальная журналистика атомизируется и станет нишевой.

Ну, и вопрос, который я не могу не задать: когда умрут газеты и умрут ли вообще?

— Местная пресса — нет. Не скоро. Я имею в виду локальную, районную. Газеты федерального масштаба уже практически мертвы. Есть издания типа «Комсомольской правды», «АиФ». Они живут за счёт региональных вкладок, я думаю. У них своя ниша. А что касается общественно-политических газет — нет, их не будет на федеральном уровне. Если только она не станет для потребителя бесплатной. То есть будет оплачиваться кем-то ещё. Что касается краевых изданий, которые на весь регион работают, — их дни тоже сочтены. Уйдут ветераны — и всё. Они держатся за счёт ветеранов.

А вот как раз издания маленьких поселений, городков — они будут жить, потому что больше там нет никаких объединяющих сообщество факторов.