Никола Панцер: Мы никогда не останавливаемся

Каким образом возникает замысел спектакля? Какая роль в творческом процессе постановки оперы принадлежит вашей режиссёрской группе?

— Разработка идеи спектакля — это особенный процесс, он занимает очень много времени и начинается с настольного варианта, эскиза будущей постановки. Мы собираемся всей командой в Уотермилл-центре (Watermill Center — лаборатория театрального искусства, созданная Робертом Уилсоном. — Прим. ред.), который находится в Нью-Йорке, на Лонг-Айленде. И приступаем к проработке сюжета истории, рассуждаем о музыке, об инструментах, если музыка новая, о пространстве, в котором всё будет происходить, костюмах и так далее. После того как мы закончили обсуждение, переходим на небольшую сцену Уотермилл-центра и продолжаем развивать идеи уже там. Мы постоянно собираем визуальные материалы, которые могут иметь отношение к истории, которую мы ставим. Визуальный материал распечатывается на бумаге и вывешивается на стенде, чтобы каждый участник проекта мог это видеть. Так формируется общее пространство идей.

И что происходит потом?

— А затем Боб начинает рисовать. Он придумывает зарисовки декораций, сценического пространства, расположения людей в нём. Мы расставляем маркеры на планшете сцены, подробно прописываем всю сценографию. Затем наступает следующая стадия — работа с актёрами. Мне кажется важным то, что ассистенты режиссёра, которые работают с нами и в Перми, участвовали в разработке спектакля с самого начала, с первого дня. Они знают каждый нюанс, каждую мысль, которая рождалась у нас в процессе разработки спектакля. Это помогает передать замысел всем остальным участникам постановки непосредственно, без искажений смыслов. Когда разработка мизансцен готова, начинается работа с группой статистов. Это люди, замещающие артистов. Им показывают все движения, они осваивают перемены позиций актёров на сцене. Именно на статистов направляется самый первый вариант светового решения спектакля. Во время световых репетиций творческие решения преображаются, меняются, совершенствуются.

Всё это время Боб рисует. Его наброски используются в постановке. Картина расстановки артистов на сцене постоянно меняется на этапе рабочего процесса. Иногда, особенно в ариях, Боб сам выходит на сцену и начинает, напевая, спонтанно делать какие-то жесты, движения. Его импровизации записываются на видеокамеру, и ассистенты режиссёра фиксируют, преображают, запоминают творческие находки, чтобы затем их включить в постановку.

На следующей стадии работы включаются певцы — солисты, артисты хора. Финальный этап происходит уже на сцене с полным световым оборудованием, когда отрабатывается освещение спектакля или шоу. В этой стадии ведётся режиссёрская работа почти такая же, как непосредственно во время спектакля. Музыкальная, визуальная, световая и другие составляющие постановки сводятся воедино на сцене. Все корректировки настраиваются при участии статистов, а затем переносятся на оба состава певцов.

Но здесь, в Перми, почти все этапы, которые обычно проводятся последовательно, велись параллельно, потому что опера ставится не впервые. Специфика работы в пермском театре была в том, чтобы перенести постановку на данную сцену, адаптировать её к этой реальности с конкретными солистами. Репетиции со статистами и певцами шли почти параллельно. На сцену они выходили по очереди. Допустим, с утра работают артисты, днём — статисты, вечером — снова артисты.

Важно отметить то, что Боб постоянно работает с визуальной стороной спектакля. Ему нужно видеть картинку — как именно это будет выглядеть. Всё должно быть идеально! Если на сцене удаётся воплотить так, как это было задумано, тогда творческий процесс может идти дальше.

А если не удаётся? Получается, что замысел спектакля развивается непрерывно с момента возникновения идеи до самой премьеры? Когда ставится точка?

— Да, всё зависит от места. Даже если мы просто переезжаем на другую сцену, в другое пространство, уже всё меняется в постановке. Допустим, в Перми, когда мы приехали, сразу же стали думать, как организовать пространство сцены, потому что в пермском театре сцена меньше, чем в Линце, где был поставлен спектакль изначально. Пришлось сокращать количество декораций и уменьшать их в размерах. Также надо было перестроить движения, которое выполняли солисты и хор, чтобы подстроить под нынешние реалии, под меньшую сцену. Я приехала первой и сама всё уменьшила. Получился немного измененный вариант постановки. Боб его видит и продолжает развивать идею, дорабатывать её. Постоянно вносятся какие-то новые идеи — не кардинальные, а на уровне освещения и движений актёров. Боб меняет каждый осветительный прибор в процессе репетиций. Ничто не остаётся раз и навсегда зафиксированным. Здесь другой театр, другое пространство сцены, другие пропорции, поэтому нужно постоянно перестраивать постановку. Мы никогда не останавливаемся. Точки не бывает. Боб никогда не скажет: «Хорошо, давайте вернёмся к тому варианту с большей сценой». Это всегда движение вперёд. И очень сложно уследить за всеми изменениями, не забыть ни про одно из них.

Сколько в общей сложности вы провели репетиций?

— Я работала каждый день по двенадцать часов. А количество репетиций я не считаю — просто работаю.

Всегда в таком режиме?

— У нас постоянно такой график. Но я делаю и свои постановки — в других проектах темп работы менее интенсивный.

Что вы ставите, помимо совместных проектов с Робертом Уилсоном?

— За последнее время я поставила «Волшебную флейту» Моцарта в Корее. А также оперу «Свадьба Фигаро». В Гамбургской государственной опере мы провели проект, в котором участвовали молодые люди и дети. Они непрерывно работали с оркестром, и результат своей работы показывали в течение двадцати вечеров.

Какой этап постановки оперы вы больше всего любите?

— Я очень люблю свою работу. Самая любимая часть — это тот момент, когда мы переходим из репетиционного пространства на сцену. Конечно, в репетиционном зале мне тоже интересно работать с людьми, но когда переносишь спектакль на сцену, как будто складывается пазл, картинку наконец-то становится видно целиком. Именно на этом этапе заметно, как степень проработки всей постановки наращивается.

Удивляет то, что в вашей работе всё до мелочей пронумеровано и выражается в цифрах, маркерах, чётких показателях. И понимаешь, что за красотой световой абстракции стоят определённые киловатты электроэнергии. Световое оборудование вы привозите с собой?

— Это зависит от театра, в котором мы работаем. Как такового оборудования с собой мы никогда не возим. Есть определённый набор приборов, с которыми Боб постоянно работает. Например, это световая панель, которая находится непосредственно на заднике сцены. И эта световая панель чаще всего состоит из 30-40 приборов. В зависимости от театра, его размеров, число прожекторов на световой панели может варьироваться. Очень часто там используется два цвета. Иногда и больше. Наш художник по свету связывается непосредственно с технической службой театра и обговаривает наличие нужного нам оборудования. Если каких-то приборов нет, то театр либо их приобретает, либо берёт напрокат, как получилось с этой постановкой. В любом случае техническое обеспечение спектакля — это задача театра.

Ваш сын Йохан ассистирует вам в работе. Можно ли сказать, что ваша семья — театральная династия?

— Да, небольшая династия складывается. Мой отец — дирижёр, мама — актриса. Отец Йохана — тоже оперный режиссёр. Йохан вообще-то выбрал другую профессию — он изучает философию и музыку. Только с Уилсоном он работает в качестве актёра и ассистента режиссёра. Боб его увидел в одном из представлений и пригласил работать в центр Уотермилл. «Травиата» — уже вторая постановка, где он является ассистентом режиссёра. Первой его работой в театре был спектакль «Макбет» в Сан-Паулу (Бразилия). Но в таком амплуа Йохан работает только с Бобом. В остальное время он занимается сочинением музыки — пишет электронную музыку для танцевального театра. Он тесно связан с театром и очень любит выступать на сцене и сочинять музыку.

Как вы восстанавливаетесь после таких серьёзных нагрузок — по двенадцать часов в день в течение месяца, практически без отдыха?

— Это довольно сложно. Особенно во время постановочного процесса, когда постоянно находишься в напряжении — и психологическом, и физическом. Единственный момент, когда напряжение уже можно сбросить, — когда наступает вечер премьеры. Только после премьеры можно найти время, чтобы расслабиться.