«Их сложно заставить валить лес». Леонид Обухов выпустил книгу «Пермь-36. Предыстория»

В качестве источников автор использовал доклады партийных конференций — ежегодно с начальниками колонии проводились конференции, на которых звучали отчёты о работе колоний. В архиве Пермского края (ГАПК) находятся материалы проверок прокуратуры. В архиве информационного центра ГУВД хранится уникальный источник — книга приказов с 1943 по 1988 год. В ней содержится информация об администрации колонии, о нарушителях дисциплины и многом другом. Мы встретились с Леонидом Аркадьевичем накануне презентации его книги в Центре городской культуры, в рамках проекта «Гражданские сезоны. Пермские дни памяти». Он рассказал о главных событиях, освещаемых в его работе.

ВишерЛаг одним из первых стал использовать труд заключённых

ВишерЛаг был создан в конце 1925 года как отделение СЛОНа (Соловецкого лагеря особого назначения) для строительства вишерских химических заводов на севере Пермского края под руководством «ТрестВишХим». Это было секретное строительство по линии наркомата обороны, в которое не могла вмешаться местная прокуратура Верхнекамского округа. Лес, целлюлоза — в том числе сырье для производства пороха. Как в 1929 году отмечал Глеб Бокке, один из руководителей ОГПУ, если бы не было лагеря, не было бы завода.

Именно на Вишере началось массовое использование труда заключённых на строительстве ещё до принятия постановления. В 1929 году было принято постановление политбюро, а потом совнаркома об использовании труда уголовных заключённых на стройках. Так был сделан шаг к освоению отдалённых районов, куда не поедут вольнонаёмные граждане. Опыт Вишеры показал, как можно использовать труд заключённых и соединить строительство и лагерь в крупных масштабах. Руководители строительства были переведены в трест «Дальстрой», который занимался добычей золота на Колыме.

Есть очень условная формулировка о том, что ГУЛаг начался в нашем крае и закончился здесь же.

Создание ИТК-6 начинается с временных бараков, в которых очень неудобно жить

История ИТК-6 начинается с небольшого участка от Промколонии № 1 на станции Селянка, часть этой колонии была задействована на лесокомбинате «Красный Октябрь». Затем использовали участок колонии № 11 станции Шутем. Самостоятельная колония была создана в 1942 году. Бараки строились в спешке, колония переезжала с места на место по Чусовой, когда вырубали лес. Это приводило к ухудшению бытового обустройства. Строили сплошные нары из жердей, на которых невозможно спать. Часто не было освещения, проблемы с остеклением. На весь барак приходилось всего несколько умывальников, а в бане на всех один-два тазика, не хватало посуды и постельного белья.

С началом войны сокращается число заключенных по стране — около миллиона человек призвано в армию. Однако на востоке увеличивается — заключённых эвакуируют из западных районов. В первую военную зиму 1941-1942 годов смертность в лагерях достигла 25 % списочного состава. До войны — 3-5 %. Нормы питания уменьшили.

Колония редко выполняла план по лесозаготовкам. Для мотивации проводили «социалистические соревнования», потом их переименовали в «трудовые». Зачем сидящим за «контрреволюционную деятельность» социалистические соревнования? Передовикам выдавали дополнительный паёк, стимулировали деньгами, но это всё же не компенсировало затраченной энергии. Однажды в ИТК-6 было направлено несколько литров спирта, правда, администрация использовала их для себя. Постепенно от лесозаготовок перешли на лесопереработку — детали и изделия из дерева. Во времена «политических» в условиях «строгого режима» заключённых запрещалось выпускать из лагеря. Тогда ИТК заключила договор с Лысьвенским заводом турбогенераторов, и заключённые начали делать утюги.

«Контингент» лагерей Молотовской области

Портреты заключённых описаны в антиромане Варлама Шаламова «Вишера». Сам писатель туда попал за распространение завещания Ленина. Там сидели белогвардейские офицеры. Представители религиозных конфессий, которые отказывались работать по праздникам и были обвинены в саботаже. Если уголовные преступники были «социально близкими», то политические — «врагами». Им запрещалось занимать некоторые должности в лагере.

В период массовых репрессий политические составляли меньше трети заключённых. Однако стоит разъяснить, что некоторые уголовные статьи этого периода сейчас можно назвать политическими, потому что наказание было несоразмерно проступку. Уголовная статья «о пяти колосках» предполагала высшую меру наказания — расстрел.

В годы войны было принято постановление о самовольном уходе с предприятий оборонного значения. Доля осуждённых по этой статье была значительной.

После смерти Сталина в 1953 году произошла амнистия Берии и около миллиона, почти половина заключённых колоний вышли на свободу. Когда Берия был арестован, в лесную ИТК -36 отправили сотрудников правоохранительных органов и прокуратуры. Руководство МВД по Молотовской области задалось вопросом, как можно содержать вместе уголовных преступников и тех, кто их когда-то посадил и охранял. «Уголовников» постепенно перевели в другие колонии Молотовской области.

Возникла новая проблема. На одной из конференций начальник колонии рассказывал, что в колонии сидят подполковники, полковники и генералы, и их сложно заставить валить лес. К тому же, в это же время, после войны, поступили «военные преступники», ветераны войны с инвалидностью.

Затем большую часть «сидельцев» перевели в Мордовию и в Нижний Тагил, а в ИТК-36 в 1972 начали наполнять политическими заключёнными.

Контингент не был однородным даже в «особлагах», с помощью уголовных и «военных преступников» администрация лагерей пыталась воздействовать на политических. За каждым из политических, возможно, следил кто-то из ветеранов. Варлам Шаламов описывал на примере ВишЛага и Колымы, что наиболее твёрдо и бескомпромиссно себя вели религиозные, политические и граждане Прибалтики.

«Политические» и «военные преступники»

Когда в ИТК-36 привезли новый контингент — «политических» — начальник колонии Майор Котов поехал в Мордовию, чтобы перенять опыт работы с политическими. В отличие от заключённых, среди представителей администрации не было людей с высшим образованием. Затем некоторые из них выучились заочно на юридическом факультете Пермского университета и в Высшей школе милиции.

Заключённые, которые имели иногда не по одному высшему образованию, превращали время политинформации в шоу с каверзными вопросами и не знали, как им воспринимать всерьёз лейтенанта, если он не умеет читать. Некоторое время существовало общество «Знание», члены которого ездили с лекциями в ИТК-6 и ИТК-36. Среди них были преподаватели пермского университета. Михаил Суслов вспоминает, как вступил в дискуссию с заключёнными, а потом вёл долгую переписку. (Несколько писем выставлены в экспозиции музея «Пермь-36» — прим.ред).

В качестве комментария

Приправленное цитатами писателей и учёных, испытавших воздействие «длинных рук» советской власти, повествование основывается на фактах, которые без лишних эмоций показывают, насколько негуманны могли быть законы, а положения по-довлатовски ироничны. Конечно, для тех, для кого это уже история. А уникальные фотографии лагерной таёжной зимы и бедного быта не требуют пояснения.

***

• Сайт проекта «Гражданские сезоны. Пермские дни памяти».
• Проект «Звезды», Пермского «Мемориала» и Центра городской культуры — цикл материалов «Гражданские сезоны».