Болотный рок. Rock-line 2017: мокрый, пьяный, актуальный

Уже почти по традиции, начатой циклом «Big Family Trip», репортаж писали два журналиста, муж и жена. Только на сей раз они поменялись ролями: основной текст — Владимира Соколова, «заметки на полях» оставила Анастасия Сечина.

Часть первая: фестивальные оргвопросы и походная классика

Фестиваль Rock-Line — это что-то из студенческого прошлого, что-то, что существует и по сей день как будто параллельно, ровно до тех пор, пока вы не решите рискнуть погрузиться в эту «реку» повторно. Я пару раз бывал на этом фестивале в Кунгуре, без копейки денег, с булкой хлеба и парой кубиков «куриного бульона» в рюкзачке. Бывал в Чернушке, под проливным дождём. Потом он был «мимо». Мимо «Белых ночей», мимо семейных предпочтений, карьеры, комфортной дислокации. И вдруг мы собрались и поехали, всей семьёй, с четырьмя детьми. Почему нет? Лысьвенский район — не такие уж дебри, семейство к палаточной жизни готово, организм на ностальгию настроен. Вперёд!

Пока жена и дети привычно дремали, добрались до Лысьвы. «Проедете первый отворот на город, потом второй, а потом и аэропорт найдёте. Он будет слева», — объяснил нам по телефону знакомый лысьвенец. Так мы и сделали, проигнорировав при этом маленький указатель «Rock-Line», показывавший совсем в другую сторону. Зря. Перед искомым отворотом на аэропорт дежурили полицейские (видимо, для таких же, как мы). «Аэропорт-то здесь, но вам надо вернуться и проехать ещё километра два», — дружелюбно пояснили они.

Что ж, «пепелацу» два километра — не крюк. Доехали, немного опоздав к началу — на сцене уже играет лысьвенская «Лаборатория ветра». Нам же предстоит найти место для палаток и костра, запастись обещанными организаторами дровами, принести воды, приготовить ужин и только потом побыть журналистами, если получится.

— Что-то я не подумала об аккредитации. Будешь брать интервью у музыкантов? — интересуется Настя.

— Да, что-то... Наверное, нет. Давай просто побродим, посмотрим, послушаем.

Как законопослушные граждане, постарались найти место в огороженном оранжевыми лентами периметре, но при этом не очень близко от сцены и с не слишком громкими и матерными соседями — у нас же дети. Безуспешно. Двое изрядно «поддавших» мужчин из палатки также за оранжевой лентой поделились: «Да мы тоже пытались вписаться, но волонтёры сказали — можно ставиться, где нравится». Так и поступим. Главное — найти место посуше...

Встаём между лесом, шатром-баром и лагерем за оградительной лентой. Ближайшие соседи на тот момент — метрах в 20. Из предоставленных организаторами дров они смастерили большую раму и матерное слово на ней. Креативщики.

Ставим палатки, слушая раздающуюся на всю округу музыку. Помню, и под Кунгуром мы как-то не стремились непременно трясти телесами перед сценой. Разбиваешь лагерь, разводишь костёр, слушаешь музыку. Тут важно качество звука. Честно говоря, и тогда, и сегодня к нему есть вопросы. Но идеальный мир существует только в нашем воображении. Пока что радует то, что ни волонтёры, ни полицейские не досаждают опекой, а по соседству пытаются поставить палатки лишь трое скромных юношей.

Обещанная организаторами питьевая вода была. Полицейский, глядя на мои босые ноги, с улыбкой поинтересовался, где я потерял кроссовки и допустил к бочке. А вот обещанных дров уже не было. Позже организатор и вдохновитель «Рок-лайна» Елена Зорина-Новосёлова рассказала, что, вообще-то, оных изначально завезли на поляну два КамАЗа. Увы, мы застали лишь кору на траве. «Да они всё равно сырые», — сказали мне обитатели палатки, возле которой была запасена внушительная куча деревяшек. Понятно. Запасливые меломаны и растащили «всё равно сырые» дрова до нашего приезда... Не беда. Топор у нас есть, а «сушняк» найдётся.

Перед ужином и сном часть семейства успела сходить к сцене и устроить «саунд-чек», не забыв о ритмичных телодвижениях под музыку. Атмосфера хорошая, чувствуешь кожей. И мальчишкам понравилось. Трясли хайром, как заправские завсегдатаи рок-фестов. И закат в тот день был волшебным, в дымах костров.

К нам так и не подошёл ни один человек в форме или с повязкой, требования не разжигать костры никто не предъявлял, мы успели и получили всё, на что рассчитывали, соседи не слушают «блатняк» и не слишком громко матерятся. Засыпалось хорошо.

Впрочем, кое-что в тот день всё же напрягло — «деятели», которые привезли несколько квадроциклов для проката. Они позволили гонять между палаток на одном из них ребёнку. А у нас Ронька — не выше травы. Приходилось постоянно следить и за этим «шумахером», и за сыном. К счастью, полиция прекратила безобразие, стало спокойнее.

Утро началось с нечеловеческих воплей одного из наших давешних скромных соседей. Как выяснилось, парень не спал всю ночь, злоупотребляя спиртным, и что-то нереализованное покидало его именно таким образом. Когда я преодолел лень и вылез из палатки, его уже угомонили товарищи. В целом, публика здесь хорошая, в большинстве своём неслучайная.

Огорчили во второй день вновь автомобилисты — существам на обклеенных буквами и цифрами автомобилях системы «Нива» кто-то по ошибке дал права, и один из них проехал между наших палаток, опрокинув при этом треногу над костром. Второй намеревался сделать то же самое. Пришлось встать на его пути. Женщина-пассажирка показала неприличный жест. Водитель пригрозил физической расправой. На предложение приступить к ней прямо сейчас, сделал вид, что «пожалел» меня. Рахмат, как говорится, большой.

В остальном, всё было хорошо. Бесноватый сосед отсыпался, мы ходили к сцене, кушали мороженое, варили еду.

К тому же, второй день был погожим и даже успел напитать нас солнцем. Поэтому мы нисколько не расстроились из-за начавшегося вечером дождя. Он лил всю ночь, утро третьего дня встретило моросью, периодически переходящей в ливень, и лужей в одной из палаток.

Пока дети с женой скрывались от осадков в «пивном» шатре, я собирал наш скарб, мокрые палатки и помогал ребятам из бара вывозить из образовавшегося вокруг болота всякие тяжести. Полноприводный «пепелац» бодро подскакивал на мокрых кочках, подвозя добро к манерной, приспособленной только к асфальту ГАЗели. Наконец, получив вознаграждение в виде 25-литровой «баночки» тёмного пива, погрузились всем семейством в пепелац и... застряли. Конечно, нас вытолкали.

Как позже в телефонном разговоре сказала Елена Зорина-Новосёлова, место там прекрасное, поляна отличная. Она бывала на ней много раз перед мероприятием. Но то количество осадков, которое выпало в Лысьвенском районе и накануне, и во время фестиваля, оказалось запредельным, глинистая почва тех мест оказалась не в состоянии впитать всю влагу.

По этой же причине пришлось отменить часть программы в Кыну. «Я рада тому, что фестиваль вообще состоялся», — сказала Елена. Мы тоже. Мокрый, добрый Rock-Line. Надеемся, что в следующем году организаторам всё же удастся познакомить нас с Кыном. Они утверждают, что места там потрясающие.

По дороге в Пермь ничего интересного не произошло, если не считать общения с двумя представителями правоохранительных органов. Первый остановил нас взмахом полосатой палочки при выезде с аэродрома и поинтересовался, хорошо ли мы себя чувствуем. Мы чувствовали себя хорошо. Второй встретился в Чусовом. Человек в «гражданском» просто стоял на обочине и жестом попросил остановиться. Мы отзывчивые — остановились. Подойдя, он предъявил «корочки» и представился участковым. Оказывается, именно он занимается делом нашего поджигателя и — чудно! — узнал нас по машине. Поговорили. Участковый уточнил некоторые детали, сообщил, что есть у него один подозреваемый, подходящий по описанию, но, в целом, дело особо не продвинулось. Что ж, неожиданного в этом — только сама встреча. Объяснили участковому, что компенсация ущерба нас мало интересует и больше важна изоляция ночного поджигателя от нормальных людей. Он покивал. Мы двинули в Пермь...

Музыкальный критик из меня не ахти какой, поэтому в подробности этой составляющей вдаваться не буду — пусть говорит Настя. Скажу лишь, что для меня, не очень хорошо знакомого с «русским роком» человека, хедлайнер (группа «Ундервуд» — Прим.ред.) таковым вообще не показался. На сцене побывало много куда более драйвовых, харизматичных и просто интересных ребят.

Часть 2: и всё-таки о музыке

Признаться, из меня музыкальный критик тоже так себе, но я исхожу из простого правила: делиться надо! А потому делюсь — тем, что на фестивале так или иначе зацепило. Выбор субъективен, потому допускаю, что кому-то он покажется странным — «Рок-лайн» по своему обыкновению весьма эклектичен. Сибирский мелоди-рок и «терапевтический рок», «тяжеляк» в духе Manowar и космический терменвокс, кабацкий фолк и разбитная «панкуха» — такая мозаика, с одной стороны, заставляет смиряться с неизбежным прослушиванием «не своего», а с другой — найти почти любому любителю рока то, что по душе.

Я нашла, и пусть это будет мой персональный топ-5 открытий «Рок-лайна 2017». А если вам он не понравится — побродите по ссылкам на участников фестиваля. Наверняка, что-то да сыщите. Оговорюсь: в списке нет лысьвенской «Лаборатории ветра» и пермского «Пятого корпуса» только потому, что давно открыты и любимы.

По-хорошему злые

Choos of voice — молодые ребята из Чусового, которые уже трижды пытались попасть на «Рок-лайн» и, наконец, сумели. Солист со сцены поздравил собравшихся с тем, что началось их выступление, но то была не «звёздность», а самоирония, и такая контрастность, которую не сразу «расчухаешь», выделяет парней среди подобных не только в спичах со сцены. Худощавый солист Артём Холстинин — счастливый обладатель мелодичного и даже нежного голоса, который, кажется, был бы более уместен в каком-нибудь роко-попсе, но внезапно более чем сочетается и с задорным роковым запилом, и с обсценной лексикой, и со злой «социалкой» в текстах.

А я был рождён должником-дураком

Мне назвали цену на кровь с молоком.

Миру должен дерево, сына и дом.

Чьим-то стать хозяином, чьим-то рабом.

Я ещё стране своей долг задолжал,

Пофиг, что не помню, когда занимал.

Должен медный крест носить на груди...

Суньте себе в жопу все эти долги.

Живая легенда

Настя Полева и группа «Настя» (Екатеринбург — Санкт-Петербург). С этим коллективом меня связывают особые отношения. Подростком, большую часть карманных денег я тратила на аудио-кассеты. Интернета толком тогда не было, новым мы подпитывались от друзей или через «самообразование». Я тогда, не разбирая, скупала с полок музыкальных киосков всё, на чём стояла пометка «русский рок», и кассета Насти была среди покупок.

Характерный голос с хрипотцой и особая интонация, которую не то, что передать сложно — её и описать невозможно. Что в ней? Ирония, боль, гордость неясного генеза? Всё сразу?.. На «Рок-лайне» я впервые слушала Настю вживую. Это бывает, разочаровывает — как случилось, например, с хедлайнером фестиваля, группой «Ундервуд», которые оказались студийно-клубными и совершенно неинтересными в формате live. Но Настя — не тот случай, и в этом открытие. Считываемая даже с магнитной ленты экспрессия от живой Насти оказалось помноженной на десять. И я балдела у ночного костра, понимая, что некогда обожаемые «Белые волки» больше не цепляют, что всегда заставлявший цепенеть «Танец на цыпочках» вдруг считывается как тонко поданный протест, что от «Голосов», никогда не вызывавших никаких эмоций, вдруг бегут мурашки.

Упругие крепкие пальчики

Ножки стройные, ловкие

Руками я тоже размахиваю

Но это бывает реже.

Всё будет в порядке, мальчики.

Всё будет в порядке, мальчики.

Этот танец для вас станцуют

Все девочки

Моего роста.

И никогда им не измерить взглядом сверху

Закованным быть

В оковы каблучные

Никогда им рук не опустить на плечи

Им головы задирать вверх

Да покруче.

Девичий рок

Открытие номер 3 — группа «Джин», бывшие «Солнечные фрукты». В своём паблике во ВКонтакте они называют себя «семьёй людей, объединённых одной идеей». Группа пережила второе рождение после выздоровления своей солистки Жени Зыкиной, которой врачи диагностировали опухоль головного мозга (она, к счастью, оказалась доброкачественной).

Когда «Джин» начал петь на сцене под Лысьвой, мы как раз расставляли палатки. «Лёгкий девичий рок», — поставила я пометку в голове («Я всегда была пуста, старалась жить без боли, без любви, но всё равно судьба открыла мне тебя»). А потом вдруг замерла посреди поля, оцепенев под звуки «Марша».

Всем смирно, равняйсь, шагом марш,

Хоп — левой, правой. Хоп — левой, правой.

Шаг, выдох, вдох, ты внутри сети.

Единица ты кодовой строки.

Хватай перо и сам пиши

Правила мира, по которым ты будешь жить.

Шаг, выдох, вдох. Становись сильней

Вне оков, стены из камней.

Впереди — миллион путей.

Надо бороться за свободу своих детей...

Немцы, прокачавшие поляну

Номер четыре моего топа — группа Sonuvabitch (Германия, Росток). Почти ничего не понимаю по-немецки, и потому мне сложно говорить про этих ребят — люблю русский рок, а значит, люблю слова и смыслы. А здесь — понятия не имею, о чём поёт со сцены этот однорукий парень.

Но мне понравилось то, как легко он жонглирует русскими словечками и заразительно смеётся над своими же ошибками. Понравилось то, что он транслирует в толпу, потому что от этого 33-летней тётке хочется прыгать, будто ей 13.

И — да, я не сразу увидела, что у солиста нет руки. Увидев, несколько секунд пыталась разобраться с чувствами. А теперь не знаю, как объяснить накрывшее меня чувство благодарности — благодарности за то, что я не испытала к нему ни капли жалости.

Русская из Вены

Наконец, Princesse Angina (Австрия, Вена). Интернациональная группа, базирующаяся в Вене. Вокалистка Ксения Островская родом из России, но живёт в Австрии. Там она и собрала свою группу (что интересно — из джазовых музыкантов), полный состав которой насчитывает восемь человек. Большая часть песен исполняется на русском языке. Сами себя ребята называют «терапевтическим роком», и мне к этому нечему добавить, кроме слов их песни.

Я тоже становлюсь старше,

И я привыкаю ходить маршем,

Смотреть в оба, читать блоги на спинах домов.

И я понимаю, что бранное слово

Камнем возвращается снова,

Но мне уже не хватает других слов.

Всеобщая атмосфера страха мешает жить,

Но у меня под футболкой крылья, и мой

Навигатор уже проложил маршрут.

И девушки с автоматами продолжают кружить

В этом медленном танце, одна за одной,

В надежде на меткость и парашют.

Прекрасен мой приёмный город,

Открыты окна, как будто поры,

Бутон пыльный трещит, скоро лопнет по швам.

Но мы боимся хлопков и взрывов,

Как вокалисты боятся срывов,

Как альпинисты чуют полный провал.

Скажи, как доверить кому-то хотя бы «привет»,

Как поведать прохожему имя своё,

Раз он от страха его не поймёт?

И прав был Васильев, что выхода в принципе нет.

Но, может быть, всё это тоже враньё,

И каждый, кто ищет, конечно найдёт?

Завтра, завтра будут стрелять!

А нам с тобой подниматься в пять,

Поле выкосим — тишь да гладь,

Завтра будем, будем стрелять!

Копоть — словно снег с потолка,

Я — Маруся, я дочь полка,

Моя Родина далека,

Но крепче, крепче её рука.

Шаг правой, правой и левой.

Принцесса становится королевой,

Немного мудрее, чуть-чуть старше,

Она не желает ходить маршем.

Жёсткая социалка от тщедушных мальчиков. Внезапно прорвавшийся протест в песнях девочки, певшей про любовь и море. И острая, почти невыносимая боль, выдаваемая, по Мандельштаму, «на разрыв аорты», от той, что, уехав, осталась здесь.

Вот поэтому «болотный рок». А не потому, что было мокро.