Художник в городе. Граффити как инструмент политического противостояния и столкновения мировоззрений

Разбирались, почему художники (и не только) расписывают городское пространство и что с этим делать.

«А так лучше?»

Утром 28 апреля на трансформаторной будке в Пушкарском саду Петербурга появилось граффити с изображением Алексея Навального. Отбывающий наказание в колонии по делу «Ив Роше» оппозиционный политик был изображён таким, каким он был в зале суда, когда в «аквариуме» сложил ладонями «сердечко» и адресовал его жене. Под изображением была надпись: «Герой нашего времени».

Спустя пару часов к трансформаторной будке подъехали следователи. А сетевики, в чьём ведомстве была будка, закрасили граффити жёлтой краской. На следующий день полиция возбудила уголовное дело по части второй статьи 214 УК РФ (вандализм, совершённый группой лиц, а равно по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды).

5 июня дознаватель прекратил уголовное дело, поскольку нашёл незаконным и необоснованным решение о его возбуждении. Адвокат одного из авторов граффити (их имена не называют) Мария Беляева обратила внимание, что её подзащитный подчёркивал, что граффити никак не связано с разжиганием политической или идеологической ненависти:

«В первую очередь, это был акт выражения милосердия и сострадания человеку, который вернулся в свою страну, зная, что будет отправлен в тюрьму. Таким образом, для моего подзащитного важно было поддержать его как человека».

Пока дело рассматривалось, стена трансформаторной будки жила своей жизнью. То на ней появлялась надпись: «Выбирай правильных героев. Думай своей головой», — то: «Навальный — герой России! А Путин — вор».

Политические граффити закрашивают по всей стране. В мае в Екатеринбурге появился трафаретный рисунок арт-группы «Злые»: на стене изобразили 21 узника в кандалах, а внизу их тени, которые держатся за руки. Работа называлась «Заодно». Вот как художники её объяснили:

«Казалось бы, все мы живём в просвещённом обществе, дети которого могли бы носить гордое звание „человек свободный“, но по факту общество разделено рамками и законами, которые дистанцируют его от реальной свободы. Причина этого довольно проста — отсутствие сильного образования и воспитания (кому образовывать и воспитывать, если поколениями утрачены знания и ответственность), а это уже тянет за собой невозможность коммуникации общества с властью и тоталитарность религии. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять высказывание „разделяй и властвуй“ и увидеть, как оно успешно воплощается в жизнь на фоне всеобщего ханжества. Индивидуальность тщательно затирается, подгоняется под обезличенные и формальные стандарты, но есть то, что по-настоящему связывает нас, — желание выйти за ограничения и нарушить запреты».

Через пару дней граффити было закрашено по распоряжению компании электросетей. Художники отреагировали так:

«Двадцать один — все как один пали жертвами „закона и порядка“ и были закатаны в бетон... Точнее, в благородный серый цвет, который этой стенке более к лицу, нежели полоски арестантской робы, — так посчитали власти в лице коммунальных служб. Ну что ж, селяви, скажем мы и даже не пустим скупую злую слезу — работа „сработала“, и это главное. Рипуем ей всем миром — миром тех, кто понял!»

Политолог Дмитрий Москвин написал на своей странице в «Фейсбуке»:

«Не выдержала душонка чиновников таких вольностей на стенах Екатеринбурга. Нет картинки — нет проблемы. Рабочие сказали, что по распоряжению электросетевой компании действуют. Грустно. Впрочем стена готова к новым высказываниям. Ждём, кто из великих будет следующим».

Новые высказывания на серой стене не заставили себя долго ждать. Спустя сутки она стала покрываться матерными словами и текстом «А так лучше?» Когда и их стёрли, на поверхность нанесли: «Я свободен».

«Это всё опять лишь про пополнение кошельков»

Власти очень не любят граффити и постоянно ищут способы борьбы с ними. В апреле в Пермском крае вступили в силу изменения в региональный закон об административных правонарушениях, касающиеся содержания и использования фасадов зданий, строений и их конструктивных элементов.

Поправки предусматривают административную ответственность в виде предупреждения или штрафа за нанесение на здания и сооружения надписей и граффити. Нарушители могут быть оштрафованы на сумму от 1 до 2 тыс. руб. (жители), от 10 до 15 тыс. руб. (должностные лица) и от 20 до 30 тыс. руб. (юридические лица). Административная ответственность грозит также собственникам зданий, которые не удалили граффити, надписи и объявления с фасадов. Штрафные санкции для граждан предусмотрены в том же размере, для должностных лиц — от 5 до 10 тыс. руб., для юридических — от 30 до 50 тыс. руб.

Уличный художник Алексей Илькаев считает, что чиновники ищут новые способы обокрасть народ:

«Совершенно очевидно, что граффити никуда не исчезнут. Может, на центральных улицах их станет немного меньше, но это будет временно. Это то же самое, когда тучи разгоняют на День Победы, — деньги на ветер, а точнее кому-то в карман».

Уличный художник Ffchw соглашается с этим. Он тоже считает, что с введением штрафов мало что изменится — по крайне мере для тех, кто рисует.

«Скажется на собственниках, но их и раньше штрафовали. Одни лишь запретительные меры не помогут тут, как, впрочем, и в других случаях. Хотелось бы ошибаться, но это всё опять лишь про пополнение кошельков. Кто раньше-то мешал приводить фасады в порядок? Они годами стоят разрушенные и разукрашенные. И зачастую это муниципальная собственность».

Ffchw призывает не смешивать вандализм, рекламу запрещённых веществ, оскорблений, порчу фасадов с «чем-то более художественным»:

«А у нас опять всё в кучу! Не знаете, как быть с этим? Перенести положительный опыт других стран, ничего даже изобретать самим не надо. Но мы же понимаем, что сидеть в кресле и штрафовать куда проще. Как может что-то измениться, если отсутствует диалог?»

Художник говорит, что в его работе ничего не изменится:

«Я и раньше старался аккуратно подходить к выбору мест. Использовал электрические шкафы или муниципальные стены, которые я же под себя ещё и готовлю. Иногда приходится мыть, закрашивать перед работой. Вообще коммунальщиков нужно на курсы повышения квалификации отправить. Закрашивают так, что через пару месяцев всё отваливается. Это разве дело?»

Куратор Михаил Сурков удивлён принятием поправок в региональный закон. Он думал, что такая норма всегда была, просто исполняли вяло, а сейчас за тему «взялись». По его словам, художники в такой ситуации находятся уже 10 лет:

«Если тегеры будут меньше гадить, это хорошо, а художникам, может, дадут какую-нибудь стенку расписать к выборам. Так и будем жить. А некоторые состоятельные художники смогут при наличии 30 тысяч рублей расписать что-то нелегально», — иронизирует он.

По его словам, полиция за тегерами бегать не будет, а «у художника свободы нет нигде». «Надо отдать художникам улицу Пермская — пусть расписывают, может тогда там хоть публика появится», — говорит Сурков.

Директор музея современного искусства PERMM Наиля Аллахвердиева считает, что с граффити нельзя бороться жёсткими мерами и такая работа требует нормальной предварительной аналитики, чтобы понять, где там проблемные вещи, связанные с рекламой тех же наркотиков, а где творческая составляющая.

«Очень важно исследовать аудиторию, которая занимается этим направлением в искусстве. Усиление запретов приведёт к маргинализации и вытеснению работы подростков в маргинальные зоны. Мы должны понимать, что это опасные зоны. Мы знаем [случаи], когда граффитчиков там убивали. Они работают в опасных местах, потому что нет безопасных».

Аллахвердиева отметила, что граффити-культура — это явление, которое является индикатором существования молодёжи в городе. Поэтому нужно думать об интересах молодёжи и понимать, почему они это делают и что им нужно, чтобы у них была возможность делать это конструктивно.

«Для этого и существуют различные фестивали стрит-арта, — поясняет она. — Мир идёт по пути создания легальных зон в городе. Это значит, что любой художник, который работает в этом направлении, поддерживает правила легальной работы — без рекламы наркотиков, оскорбительных высказываний и политики — а также любой подросток может прийти на эту площадку и рисовать. Можно идти по пути усиления стерилизации городской среды, а можно, наоборот, создавать бесконечные точки возможностей для творческой свободы. В этой связи очень показателен пример Баку и Тбилиси: очень стерильный Баку и невероятно открытый, жизнерадостный, заполненный огромным количеством стрит-арта Тбилиси».

Наиля Аллахвердиева также добавила, что в связи с поправками к закону на базе Музея современного искусства будут разрабатываться и предлагаться возможности для работы городских художников. «Мы хотим их поддерживать и давать возможность для легальной работы», — пояснила она.

«Помогите, пожалуйста, найти авторов этих тегов»

Граффити не любят не только власти, но и общественники. В прошлом году в Саду соловьёв энтузиасты обустроили долину водопадов деревянными мостками и подиумом в виде круга для йоги и медитации. А недавно на мостиках и подиуме появились теги.

Создательница Сада соловьёв Надежда Баглей возмутилась и публично попросила руководительницу Музея современного искусства PERMM найти авторов, чтобы «пригласить смывать это»:

«Наиля Аллахвердиева, помогите, пожалуйста, найти авторов этих тегов. Вы недавно писали большую статью о них и вы с ними сотрудничаете. Они испортили работу команды „Амбассадор“ в Саду соловьёв. Мы хотим пригласить их завтра смывать это с круга для медитации».

А недавно она написала, что вандалы испортили дизайнерскую лавочку в Саду соловьёв:

«Очень жаль, что гости Сада не сумели принять этот замечательный подарок и не нашли лучше места для игры в крестики нолики. Лавочки придётся убрать. Все, кто любил сидеть на них, могут сказать за это спасибо тем вандалам, которые испортили это чудесное место».

Решение убрать лавочки Надежда Баглей обосновывает «теорией разбитых окон»: мелкий вандализм неизбежно приводит за собой более крупный. А вариант смыть надписи она не рассматривает из-за того, что можно испортить лакированную лавочку, да и у общественников на это нет ресурсов.

Наиля Аллахвердиева считает, что красные надписи вовсе не испортили лавочку. Это не вандализм, а «способ коммуникации с миром подростков».

Художник и куратор из Санкт-Петербурга Дмитрий Пиликин добавляет, что общественный парк — общественная зона, то есть столкновение разных эстетик и интересов здесь неизбежно, а нанесение тегов на городские объекты — это «не столько вандализм, сколько переприсвоение»:

«Мы живём не в безвоздушном пространстве, и процессы перекодировки постсоветского сознания идут довольно сложно и не будут быстрыми. Я постоянно с этим сталкиваюсь в наших проектах в открытом пространстве в Санкт-Петербурге. Но, как показывает практика, сопротивление ничего не даёт, вандализм всё время возвращается, возможна только постепенная перекодировка с вовлечением на интерес».

Тьютор и консультант в сфере образования школьников Полина Путякова считает, что авторы тэгов и надписей — «отдельные личности со своими представлениями и ценностями, неподвластные нашему влиянию, такова данность»:

«Игнорировать их личностную позицию в конфликтной ситуации — путь в тупик. И маскировка воспитательных намерений словом „сотрудничество“ в этой ситуации не поможет. От самих авторов граффити и надписей нет запроса на взаимодействие, поэтому фактически речь идёт о намерении догнать и насильно объяснить, „что такое плохо“. Любой подросток моментально считает эту подмену понятий, даже если она сделана неосознанно».

Она считает, что «истинное сотрудничество и поиск баланса интересов — единственно эффективный путь»:

«Эти слова пугают, как будто означают игру по их правилам (а ведь так хотелось, чтобы по нашим!) На самом деле сотрудничество — это взаимодействие на равных. Одних жителей города с другими, каждый из которых здесь одинаково „свой“».

Сотрудница Центра городской культуры Александра Тихонова уверена, что все «подарки» рекам, природным территориям и городу с момента установки перестают принадлежать организаторам:

«Что-то приживется в среде, что-то будет сломано, на чём-то нарисуют теги, а где-то появится художник и сделает работу. Нас много, мы все разные. На этих лавочкам всем больше хочется ходить, чем сидеть — и это не проблема тех, кто хочет ходить, это проблема дизайна. На информационных щитах рисуют, и значит это проблема щитов».

Она уверена, что патрули в речных долинах, где и находится Сад соловьёв, не сделают их дружелюбными и привлекательными, а оттолкнут тех, кто сейчас готов туда ходить.