Разруха в мыслях. «Антигона» пермского Театра-Театра — первая посткарантинная премьера, которая очень хочет быть актуальной

Древнегреческие трагедии очень крутые. Ведь там всё время происходит чёрт-те что — боги появляются из ниоткуда, цари убивают отцов, берут в жёны матерей и страдают от этого. Сыновья убивают матерей и страдают от этого. Матери убивают детей и страдают от этого. Дядья убивают племянниц и страдают от этого. Персы страдают от того, что их убивают греки. В общем, все друг друга постоянно убивают и очень страдают от этого. Страдают и убивают. Такие вот основополагающие произведения мировой культуры.

Кроме бесконечных смертей и слёз, в этих трагедиях есть очень интересное противоречие. С одной стороны, как отмечал ещё Аристотель в своей «Поэтике», герои древнегреческой трагедии — это всегда люди со своими характерами, мотивацией и очень активно действующие. Но при этом от их действий вообще ничего не зависит. Судьбы героев предрешены изначально, их ведёт злой рок и воля бессмертных богов Олимпа.

Это может быть связано с тем, что, по тому же Аристотелю, в основе трагедий всегда лежит сохранённый преданием миф, который нельзя изменять, и «поэт должен находить подходящее и искусно пользоваться преданием». Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. Прыжок на месте — попытка вознестись с богом из машины. То есть нельзя сделать так, чтобы ставшая героиней трагедии Софокла Антигона, дочь царя Эдипа (да, того самого) убоялась запрета своего дяди царя Креонта на похороны оставленного на растерзание зверям тела её брата Полиника, павшего в им же развязанной войне против родных Фив от руки своего брата Этеокла, сохранившего лояльность полису. Антигона не может отказаться от совершения обряда похорон брата, а Креонт, в свою очередь, не может сделать ничего, кроме как казнить ослушницу. Поэт может лишь найти какие-то новые мотивы для таких поступков героев, ну или по-другому охарактеризовать внешние обстоятельства.

И вот уже более двух тысяч лет такие мотивы и обстоятельства находятся. Благо общечеловеческие посылы древнегреческих трагедий за сотни лет не утратили своей силы. Ведь люди-то не сильно изменились. Всё так же убивают и страдают. Уже в ХХ веке французский драматург Жан Ануй превратил осовременивание греческих трагедий в свой творческий приём. Бурный век подбросил немало обстоятельств для этого. Пишут, что премьера «Антигоны» в 1943 году в Париже была настоящим призывом не подчиняться насилию оккупантов. Даже интересно, как мотив милости к изменнику Полинику читался всё в той же Франции, буквально через год после премьеры пьесы Ануя, когда в освобождённой стране начали массово линчевать коллаборационистов.

Именно на тексте Ануя и основана опера для драматических артистов «Антигона» в Театре-Театре. Хотя отношения с этим текстом у спектакля лишь на уровне референсов. Это оригинальное произведение по известному сюжету, созданное очень именитой командой: режиссёр — дважды лауреат «Золотой маски» Роман Феодори, художник — Даниил Ахмедов, знакомый пермякам по работе над «Карликом Носом», композитор — Ольга Шайдуллина. Либретто написала режиссёр Женя Беркович, причём весь текст сложен гекзаметром, видимо, для большего сходства с древнегреческой трагедией даже в такой форме.

А сам спектакль сложен в довольно тесный размер одной серой и мрачной декорации. Она, благодаря отличному применению новой машинерии сцены театра, обращается из разрушенного буквально братоубийственной войной города в комнату дома, где проживает весёлая и безумная семейка Креонта. По стилистике и манере это всё напоминает нечто среднее между русским фестивальным кино и американской подростковой антиутопией. От первого здесь размеренность, тягучесть и мрачная гнетущая атмосфера жизни на руинах, подчеркнутая соответствующей музыкой, в которую вплетены звуки-акценты вроде потрескивания счётчика Гейгера или покашливаний.

От антиутопии в «Антигоне» строгость и стерильность стильного тоталитаризма, цветущего на развалинах. На его образ работают как костюмы властьимущих, так и бегущий по стенам текст, который слегка отличается от того, что произносят, поют и иногда читают чуть ли не рэпчиком (да, есть и такое) актёры. Но самый главный сюжетный элемент young-adult здесь — это подростковый бунт главной героини против власти. Антигона в исполнении Эвы Мильграм берётся за нарушение дядиного приказа с каким-то невероятным пылом и задором. Да так, что, кажется, её энергией можно стены прошибать. От напора Антигоны даже теряются сестра Исмена (Анна Огорельцева) и жених Гемон (Даниил Ахматов).

Но чем ближе к казни, тем больше кажется, что Антигона в своём упрямстве дошла до полного безумия. Она сама фактически призывает толпу линчевать её. Вообще помешательства разной степени тяжести занимают важное место в этом спектакле. Так жена Креонта Эвредика (Анна Сырчикова) ушла в эпиреи и не вернулась. Время коротает за вязанием шарфиков мёртвым племянникам, которых она видит как маленьких мальчиков, бегающих вокруг гроба с телом одного из них. Последний ход с детьми на сцене немного шулерский, но очень действенный для воздействия на эмоции.

Кажется, что и сам Креонт не совсем в порядке. Альберт Макаров, уже не раз игравший тиранов, в «Антигоне» показывает своего героя как человека, для которого груз власти непомерно тяжёл. Он давит на него. Практически раздавил. Креонт Альберта Макарова — смертельно усталый человек, которому вообще не сдалось разгребать весь этот бардак, который устроили его нерадивые племяннички. Но, кроме него, некому. Город из руин поднимать надо. И труп Полиника в назидание не убирать. И ещё толкать народу речи о светлом будущем и порядке, который наступит скоро, надо только подождать. При этом глаза Креонта пусты, и он сам явно не очень верит в свои слова. Он устал, но не может уйти, поскольку является заложником ситуации.

А тут ещё племянница взбеленилась и нарушила закон. В жарком споре о том, кто что выбрал — Креонт народ, а Антигона семью — согласия им достичь не удаётся. Ну а дальше всё, как водится в этих трагедиях, — много смертей и страданий.

Все эти сильно накалённые эмоции, которые передают актёры, крепко сплетаются с отлично сделанными сценографией, музыкой и режиссурой, и в итоге опера для драматических актёров «Антигона» держит в напряжении и не отпускает до самого конца. Как зрелище и источник эмоций этот спектакль практически безупречен. Если не одно но — всё, что можно о нём сказать хорошего, касается в основном формы. Ведь на уровне нарратива и смыслов «Антигона» проваливается.

Снова обратимся к «Поэтике» Аритстотеля. Философ замечал, что важнейшим элементом трагедии, наравне с фабулой и характерами героев, являются мысли: «Мысль — то, посредством чего доказывают существование или несуществование чего-нибудь, или вообще что-нибудь высказывают». И так уж получается, что в плане мыслей в «Антигоне» Театра-Театра творится какая-то разруха.

Вроде бы есть мощная претензия на актуальность высказывания, подогретая эпидемией (запреты власти, дыхание чрез маски и прочее), но намёки на наши дни уж слишком топорные. Креонт прямо говорит «не раскачивайте лодку», и это ещё неплохо на фоне странных заключений типа: «Власть — это конница без коней». Ещё проявляется непонятная непоследовательность в поведении. Можно понять, почему Креонт вроде как за народ, но при этом пугает им Антигону и своего сына Гемона. Однако понять толпу, стонущую под властью «начальника» и которой не нравится запах трупа, потом набрасывающуюся на похоронившую его девушку, понять сложнее. Возникает ощущение, что в спектакле так и не определились: народ — он страдалец или жестокая толпа? Или и то, и другое? А если так, то почему?

Критика диктатуры в лице Креонта, если и была задумана, то не работает, ведь так получается, что герой Альберта Макарова здесь вызывает больше всего сочувствия. Не только за счёт работы актёра, который просто крадёт все сцены со своим участием и вообще весь спектакль, но и потому, что боль Креонта и его действия понятны. Да, он жестоко поступает, но ясно, почему и зачем. А вот ради чего рвётся Антигона — понять труднее. При этом Антигона — по-прежнему главная героиня. Из-за этой странной неопределённости и не работает явно очень искренняя и старательная попытка сделать эту трагедию актуальной.

Ещё одна большая смысловая проблема этого спектакля — это то, что в нём радикально изменено основное противоречие, лежащее в основе древнегреческих трагедий. Вместо волевых людей, ведомых неумолимым роком, в этой «Антигоне» предстают персонажи, напрочь лишённые субъектности, всецело подчинённые внешним обстоятельствам, но при этом рассуждающие о каком-то выборе. Вроде как всё случившееся и есть их выбор. Хотя сама суть этих героев в том, что никакого выбора у них нет. Они очень сильны, но изначально обречены (и это даже было подчёркнуто в пьесе Жана Ануя). В этом собственно и трагедия.

Сама попытка такого переосмысления старого сюжета интересна. Но очень трудно так радикально изменить мысли произведения с бэкграундом в две с половиной тысячи лет. Но, несмотря на эту разруху в мыслях, с эмоциями и зрелищностью у оперы для драматических артистов всё более чем хорошо. А что до разрухи, то мы все к ней привычные, будь она в головах или вокруг нас.