Исчезнувший: история Сергея Именных, который 16 лет ищет своего пропавшего брата

Два брата — Сергей и Дмитрий Именных — родом из Добрянки. Их отец был заслуженным нефтяником, и Сергей пошёл по его стопам: сейчас он работает в одном из ресурсодобывающих предприятий. А вот Дмитрий выбрал совсем другой путь под стать своему характеру — более сложный, рискованный и странный. Куда его в итоге привёл этот путь — никто до сих пор не знает.

1. Ликвидатор

Дмитрия Именных отстранили от работы на Калининской АЭС за то, что он, находясь «в состоянии, оскорбляющем человеческое достоинство», хотел пронести на территорию станции полную сумку водки и пива. А потом ещё и попытался откупиться от начальника охраны всё тем же алкоголем — не для того, чтоб замять историю, а просто чтоб не огорчать мужиков, которые ждали его на станции.

Эта нелепая ситуация выглядит ещё нелепее, если учесть, что на дворе был 1987 год — после аварии на Чернобыльской АЭС прошли считанные месяцы. Дмитрию этого не простили: вскоре начальство оповестило его о том, что ему светит, как тогда говорили, «две горбатых»: 33-я статья КЗОТ, по которой предполагалось увольнение за нарушение трудового кодекса. И крест на всей дальнейшей карьере.

Впрочем, как таковой «карьеры» у Дмитрия и не было — несмотря на то, что свой трудовой путь он начал стремительно. Уже после восьмого класса он от скуки уехал из родной Добрянки. В Ленинграде он отучился в техникуме и Политехническом институте, заинтересовавшись атомной отраслью. Со временем Дмитрий устроился на АЭС, но карьеры инженера так и не сделал: вчерашние выпускники начинали с рабочих должностей, а для того, чтобы подняться выше, нужно было проходить дополнительную подготовку и аттестацию. Дмитрию всё это не было особенно нужно: по воспоминаниям Сергея, его вполне устраивало общение с рабочими, которые ему были гораздо ближе, чем научно-техническая интеллигенция. Опять же, пьющего инженера на АЭС сложнее представить, чем пьющего рабочего, а Дмитрий уже в то время любил выпить. По всем этим причинам, денег у него никогда особо не водилось.

Поэтому внезапно возникшая перспектива остаться не только без работы, но и без возможности снова устроиться по специальности, сильно его отрезвила. К счастью, начальство предоставило ему выбор: или «две горбатых», или поездка добровольцем-ликвидатором в Чернобыльскую зону. Именных согласился на второй вариант: тем более, к тому моменту после взрыва прошёл уже почти год, и ему не предлагалось расшвыривать графитовые осколки совковой лопатой. В течение месяца он исполнял обязанности дозиметриста: дежурил на КПП и собирал данные об уровне облучения у въезжающих и выезжающих. В самой зоне он оказался только однажды — в последний день перед отъездом, из чистого любопытства.

Начальство сдержало своё слово, и после поездки Именных восстановился на АЭС, но вскоре переехал в Петербург, где долгое время проработал на обычной электростанции. Там он тоже успел запомниться: зимой, когда в дикие морозы случилась авария и подача тепла в значительную часть города (и, что страшнее всего, в Кресты) прекратилась, он вызывался нырнуть в приямок с кипятком, чтобы вручную открыть какую-то там принципиально важную задвижку. Серьёзно обвариться он не успел — специально надел на себя сразу несколько фуфаек, чтобы, оказавшись в кипятке, иметь хоть несколько секунд форы — но без ожогов не обошлось. Ему выписали премию, и он же на эту премию выкатил всей бригаде ящик водки. Все восприняли это как должное.

В общем, Дмитрия всегда тянуло к подвигам, и ему удалось не только совершить подвиг, но и получить признание при жизни. Однажды, почти сразу после истории с Чернобылем, он зашёл в гости в своё старое общежитие, в котором обитал, пока учился в техникуме. Из этого общежития его несколько раз чуть не выкинули за разные антисоциальные шутки, самой невинной из которых было распиливание входной двери пополам. Зайдя в здание, Дмитрий разговорился с бывшими преподавателями, рассказал несколько новостей о себе, и спустя считанные минуты в фойе появился плакат-приглашение на встречу с ним: чернобыльским ликвидатором, выдающимся студентом и гордостью техникума.

2. Дагомыс-трип

В начале двухтысячных Дмитрий впервые попал в сочинский Дагомыс. Он и раньше ездил по путёвкам, которые ему выдавали как ликвидатору, но всё больше по разным окрестным санаториям. А тут — Дагомыс, да ещё и шикарная гостиница в ведении Управделами Президента. Дмитрий был просто счастлив — правда, по рассказам его брата, сама поездка больше напоминала какую-нибудь курортную комедию типа тех, что в девяностые снимали с Кокшеновым и Панкратовым-Чёрным. Денег у Дмитрия по-прежнему не водилось, поэтому обычно после всех дневных процедур он просто покупал бутылку водки, выпивал в номере стакан и шёл гулять. В один из таких вечеров он сел в кафе, между столиками которого ходили девушки с букетами роз — эти розы полагалось покупать, чтобы тут же подарить их кому-то из приглянувшихся посетителей. Дмитрий положил глаз на даму, которая, во-первых, оказалась родом с Гайвы, а во-вторых, сразу призналась, что она бывшая проститутка и предложила поехать «к девочкам», чтобы выбрать какую-нибудь за сотню. Его отвели в какие-то апартаменты, где представили девушек на выбор. В апартаментах играла расслабляющая музыка, и перед тем, как уединиться с выбранной девушкой, Дмитрий попросил разрешения с ней потанцевать. «Без проблем, — сказали ему, — только деньги вперёд». В итоге этот романтический порыв его и спас.

— Ну, он достаёт сторублёвку, — рассказывает Сергей, — и начинается скандал, потому что принимающая сторона имела в виду, конечно, сто долларов. Сначала охранники этой его гайвинской подруге чуть не надавали по голове, но переключились на него. Кричат «Ты же из Питера, ты расценок не знаешь, что ли?» Он, перепуганный, говорит: «Знаю. Альбинка за полтинник сосёт».

В этот момент всем стало ужасно смешно — видимо, только поэтому Дмитрия практически не били, и он вернулся с отдыха воодушевлённый, без единого мрачного воспоминания. В целом, в Дагомысе ему так понравилось, что на следующий сезон он приложил все усилия, чтобы снова там оказаться, и год спустя поехал в ту же гостиницу. В последний раз он звонил Сергею из Сочи в сентябре 2003 года, за три дня до окончания путёвки. Сообщал, что хочет заехать в Пермь повидаться, называл номер вагона и точное время прибытия поезда, а ещё — что собирается смотаться до Абхазии, чтобы прикупить там чачи и вина. Спрашивал у брата, не нужно ли ему чего. Тот заказал блок Мальборо — странного и очевидно палёного абхазского Мальборо, блок которого был выполнен в виде огромной сигаретной пачки. Такие сигареты всем нравилось получать исключительно в качестве сувенира.

Когда Именных приехал на вокзал встречать брата, был жуткий ливень. На перроне они стояли вдвоём — Сергей узнал свою знакомую из Добрянки, девушку по имени Лена. Они разговорились: Сергей сказал, что встречает брата, а Лена, как выяснилось, встречала подругу:

— Она спросила, как у брата дела, я сказал, что он недавно развёлся со своей тогдашней женой Ириной. А она говорит: «Ой, так у меня и подружка тоже в разводе». Мы решили, что, раз они в одном вагоне едут, то наверняка уже познакомились и сейчас выдут парой. Расхохотались даже от этой мысли.

Поезд пришёл, подруга Лены вышла на перрон одна. Проводница сказала, что место, предназначенное для Дмитрия Именных, никто не занял.

3. «Его убили сразу же»

Первым делом Сергей стал названивать в гостиницу — там подтвердили, что пару дней назад у них пропал постоялец и поинтересовались, не хочет ли Сергей получить его вещи почтой. Сергей, конечно, хотел. Среди прочего, в вещах обнаружился мобильный телефон Дмитрия и банковские чеки, на которых в остатке значилась довольно приличная сумма. Сергей потом выяснял в банке — эту сумму так никто никогда и не тронул:

— Как сказал тогда мой приятель-адвокат по специальности, спец по уголовным делам, когда узнал это: «его убили сразу же, он не мучился».

Сергея, впрочем, такая установка далеко не успокаивала, тем более что по семейным обстоятельствам он не мог сразу выехать в Сочи и вынужден был сидеть на телефонах в Перми. И он продолжил обзванивать всех, кого мог, и предпринял все нужные юридические шаги.

Так прошёл почти год, но никакой ясности не прибавилось — дело не сдвинулось с мёртвой точки, не появилось ни единой зацепки, вообще ничего не произошло. И Сергей вместе с женой и младшим сыном наконец решил отправиться в Дагомыс в надежде узнать что-нибудь самостоятельно. Пять дней они ходили по городу с фотографиями, опрашивали местных, говорили с персоналом гостиницы и общались с полицейскими, но ничего не вышло. С последними они и вовсе не нашли общего языка. Разве что гостиничная ключница вспомнила Дмитрия, но и то не слишком содержательно: рассказала, что он неумеренно пил каждый день и что в беседах с проживающими в гостинице афганцами зачем-то сам выдавал себя за ветерана боевых действий. У Сергея из-за этого закралось подозрение, не вывел ли его на чистую воду кто-то из настоящих ветеранов, но никаких подтверждений этой версии (равно как и объяснений поступку брата) он не нашёл.

К тому времени в России начали понемногу привыкать к социальным сетям, и Сергей, как только зарегистрировался везде, где мог, попытался вести поиски брата ещё и в них, размещая объявления на доступных площадках. В соцсетях он связался с журналистской КП Галиной Сапожниковой — та как раз выпустила обстоятельный и жуткий материал про парня с инвалидностью. Сергею тот материал врезался в память — в нём рассказывалось, как этот парень, пользуясь льготой, купил билет до Владивостока и познакомился там с девушкой, которая захотела свозить его на море. Во время этой поездки они оба разбились и погибли, а поскольку паспорт этого парня остался в квартире, его сочли неопознанным трупом и закопали. Остаток материала был посвящён перипетиям его бедной матери, которая в итоге, потратив огромное количество нервов, времени и денег всё-таки нашла останки своего сына.

Сергей попросил Сапожникову написать подобную статью про своего брата, и та даже согласилась, но в итоге редакция сняла её с этой темы — Именных предполагает, что после статьи о погибшем парне редакцию КП просто завалили просьбами, аналогичными его собственной просьбе.

Впрочем, журналистка Сапожникова всё-таки очень сильно помогла Сергею — в тот момент, когда он почти поверил, что его брат нашёлся.

4. «Покатушки»

Через некоторое время после того, как Именных развил активность в соцсетях, ему впервые позвонили из колонии. Неизвестный сообщил, что пропавший Дмитрий сидит в одной из соседних камер — просто не хочет общаться с родственниками, поскольку его посадили за наркоту и теперь ему очень стыдно. А для того, чтобы воссоединение семьи состоялось, нужно только кинуть на карту немного денег — так сказать, на организационные нужды.

Сергей, оглушённый этой новостью, к счастью, сперва поделился ей с Галиной Сапожниковой. Та вместо ответа буквально через несколько часов выслала ему бланк с официальным ответом замначальника колонии на сделанный ею запрос — замначальника писал, что такого заключённого у них нет и не было.

Конечно же, это была дешёвая разводка на деньги — первая из многих подобных, на которые Сергей со временем научился реагировать без лишних эмоций. В следующий раз он усомнился, только когда на его адрес пришло обстоятельное и вежливое бумажное письмо, написанное от руки. Автором письма был некий зек, мотающий пятнадцатилетний срок за несколько заказных убийств. Якобы, тяжесть содеянного никак не давала ему покоя, и для того, чтобы искупить вину, он решил помочь колонии со строительством храма, а сам стал кем-то вроде посредника между тюремным священником и остальными зеками — взял на себя миссионерскую деятельность и, кроме прочего, слушает исповеди тех, кто, находясь в колонии, решил креститься. В этом месте Именных уже переставал понимать, кто и для чего ему это пишет, но автор только подходил к сути. В общем, один из зеков на исповеди сообщил, что у него на глазах в Ейске убили знакомого, который пару лет назад сильно проигрался в карты, угодил за это в рабство на консервный завод, а потом совершил неудачный побег, за который его и забили до смерти. И, якобы, перед самой смертью несчастный сказал: «У меня есть брат в Перми, Сергей Именных, пошли ему весточку».

— А у меня ведь нет информации никакой, — сокрушается Сергей, — Я критически отношусь ко всему, но верить не перестаю. Мой адвокат мне, конечно, сразу сказал, что любая подобная история — развод. Что люди сидят свои огромные сроки и сходят с ума от тоски, что у них это называется «покатушки», которые они себе устраивают, сознаваясь в выдуманном преступлении. И что человек, который якобы видел смерть моего брата, сам родом из Ейска, его туда повезут на следственный эксперимент, он туда съездит как домой, как в отпуск, а потом наврёт на эксперименте, что что-то забыл или перепутал.

Так всё и вышло, хотя Сергей поначалу отказался верить адвокату и вступил в эту переписку, бросив её только после четвёртого или пятого письма — когда собеседник стал просить познакомить его с кем-нибудь.

Тем не менее, процесс был запущен, адресанта письма свозили в Ейск, там он честно признался, что всё наврал, и получил ещё какой-то срок сверху. Сергею потом звонила его мать и каялась — объясняла, что кратковременный отъезд из колонии в тот момент был для её сына вопросом жизни и смерти. Спустя несколько лет позвонил и сам сын, вышедший на свободу — с искренними извинениями. Именных выслушал их сдержано.

5. Одиннадцать томов тишины

Потом было какое-то затишье — во всяком случае, на протяжении многих месяцев ничего существенного не происходило. Пока сыну Именных в школе не задали сделать доклад про Чернобыль — Сергей, конечно, тут же напомнил ему, что дядя Дима был ликвидатором аварии на ЧАЭС и посоветовал погуглить всякие связанные подробности. Сын погуглил и сообщил:

— Я нашёл, что его милиция задерживала за поведение в нетрезвом виде.

— Ну, в общем, похоже на него, — отреагировал Сергей, — а Чернобыль тут при чём?

Чернобыль оказался ни при чём — информация обнаружилась на сайте какого-то районного суда. Согласно этой информации, Дмитрий Именных, пропавший в 2003 году, в 2008 году попадал под суд в Сергиевом Посаде. А потом ещё три раза, но уже в 2010 году — сначала снова в Сергиевом Посаде, потом в Киржаче и в конце концов в городе Меленки Владимирской области.

Сергей тут же бросился обзванивать суды, но никто ему ничем не помог — одна судья оказалась в декрете, другая ничего не вспомнила. Наконец, после долгих поисков, ему попался дружелюбный опер, который припомнил обстоятельства дела (хотя ни в одном из случаев никакого особого дела и не было — речь каждый раз шла о какой-то мелкой бессмысленной «хулиганке» вроде оправления нужды в песочницу) и даже согласился выслать Сергею фотографию фигуранта. Человек, полное имя и дата рождении которого совпадала с именем и датой рождения его пропавшего брата, оказался совершенно чужим и незнакомым.

Тем не менее, следующие месяцы Сергей провёл, пытаясь выяснить о нём хоть какую-то конкретику. Теоретически, этот непонятный маргинал мог просто назвать имя и дату, увиденную им в объявлении о поиске пропавшего. А мог, например, видеть его паспорт. Впрочем, с той же долей вероятности, с какой это совпадение было и вовсе случайным.

Сергей наводил справки, совершал звонки и сопоставлял данные, а в это время умер его отец, который проходил потерпевшим по делу об исчезновении, и полицейские сразу стали относиться к Сергею иначе — то есть, никак не относиться и не считать его за человека, имеющего право что-либо от них требовать и выяснять. После разных юридических проволочек он сам обрёл статус потерпевшего по делу и стал трясти полицейских с ещё большей основательностью. Несколько лет назад он лично встретился со следователем, который вёл дело:

— Он мне дал дело и выкинул вместе с папками в коридор, чтобы я ознакомился. Одиннадцать томов! Я посмотрел на эти тома и думаю — какого я, оказывается, плохого мнения был о нашей полиции, они вон всё это время работают, не покладая рук, землю роют. А потом заглянул внутрь — и ничего полезного. Сплошные типовые запросы в разные учреждения — спрашивают, нет ли у вас такого-то, а им отвечают, что нет. Какие-то регулярные веерные рассылки. Что второй том возьми, что одиннадцатый — кроме дат, ничего не меняется. Зато в отделе полиции за это время изменения — люди получают звания новые и награды, движуха какая-то идёт.

По персонажу, выдававшему себя за Дмитрия Именных, ясности тем временем не прибавлялось. Хотя полицейские тех регионов, в которых самозванец был осуждён, умудрились найти даже каких-то его родственников — сам он уже много лет как в воду канул. Сергей всё надеется, что однажды он всё-таки объявится где-нибудь снова, и с него можно будет спросить, по какой причине он обзавёлся именно этими паспортными данными. Но пока такой возможности нет.

Недавно Именных зачем-то съездил в Меленки. Говорит, просто хотел посмотреть на то место, где в последний раз задержали таинственного двойника Дмитрия. Об этом месте (двойник как раз там прилюдно справлял малую нужду) ему рассказал один из следователей, проникшийся историей о потерянном брате.

Это был самый обычный дом. Около обычного дома — обычная скамейка. Сергей посмотрел на них и навсегда уехал из Меленок.

6. Настя

На момент пропажи единственным близким человеком Дмитрия Именных, помимо брата Сергея, была его дочь от первого брака — Настя. Сергей помнит племянницу совсем ещё юной девочкой- в последний раз он видел её, когда вместе со своими родителями провожал Настю на самолёт до Петербурга. На борт её брать не хотели: слишком мала, чтобы лететь без сопровождения. Именных выловил какую-то стюардессу, наскоро упросил её выдать Настю за свою родственницу, и девочка всё-таки попала в самолёт. Когда она шла на посадку, её бабушка через весь аэропорт кричала: «Эй, вы девочку из Добрянки взяли — если на неё питания не будет, то у неё там пирожки есть в рюкзаке!»

— Смешно очень было. Так вот я и запомнил её — смех, смерть, как-то всё слилось.

Настя погибла через несколько лет после исчезновения отца — был дождь, они с подругой стояли под большим зонтом и не заметили приближения фургона, двигающегося задним ходом, а водитель не заметил их. Подруга выжила и назвала погибшую так, как помнила ещё по школе — Настей Именных. Родственники же искали её под фамилией нового мужа её мамы, но в конце концов как-то разобрались, определили и нашли.

Отчим Насти настоял на том, чтобы девушку подхоронили к его деду, на Большеохтинском кладбище, хотя на тот момент это было почти невозможно без взятки — пришлось подключать кого-то из влиятельных друзей, включая директора «Эрмитажа» Пиотровского. Но в итоге всё получилось, и Настя упокоилась на Большеохотинском. Сергей, говоря об этом, почему-то вспоминает, что где-то неподалёку от неё похоронена Ирина Асмус — клоунесса Ириска из «АБВГДейки». А буквально в нескольких метрах — знаменитое надгробие, эпитафию для которого покойный (в интернете популярно мнение, что это Леонид Усвяцов — якобы, тренер Путина и Ротенберга по дзюдо) при жизни сочинил сам: «Кинул последние в жизни две палки, и меня отвезли на катафалке...», ну, и так далее.

— Какой маленький мир, — внезапно говорит Именных, — Как интересно жить.