Короткие волны, электрический штурвал и пьяные пассажиры. Будничная романтика настоящего капитана

«Мы хоть и автономные (электростанция своя и паровой котёл), а бельё сдаём в прачку, — не прерывая разговор, он кивком головы отпускает молодняк развеяться. — Продукты получаем на суше. У нас есть человек на берегу, который занимается нашим снабжением. А директор ресторана на борту их принимает. Столько-то килограммов картошки, столько-то помидоров. На каждое яблоко идёт свой сертификат, на каждую палку колбасы — свой. Нас проверяют все: и Роспотребнадзор, и прокуратура, и транснадзор, и портконтроль, и Российский речной регистр. Проверяющие организации в каждом порту. А сейчас ещё и Чемпионат мира по футболу...»

Я впервые оказалась на пароходе. Было чудно идти рядом с капитаном по крашеным голубой краской и покрытым лаком доскам палубы, заглядывать в окна ресторана, переваливаться через перила и смотреть на тёмную воду Камы. Год назад я была в море с рыбаками, и меня укачало в первую же минуту, несколько раз стошнило. Поэтому я была уверена, что навряд ли когда-нибудь снова захочу в такое путешествие.

«Морская болезнь бывает только в море, — успокаивает меня Алексей Николаевич. — Волны на реке короткие, а наш теплоход длинный — почти сто метров, идёт по воде гладко. Качка ощущается только при резких манёврах или сильном ветре».

«Павел Бажов» был построен в Германии в 1960 году. На следующий год он пришёл на Каму и стал собственностью Камского речного пароходства. Фирма, в которой работает Алексей, берёт судно в аренду. Корабль вмещает 231 пассажира. Его ширина — 14,3 метра, скорость хода — 24,2 км/час, при осадке судно уходит под воду на 2,5 метра и может плавать не по всем рекам. Например, для Оки корабль слишком большой.

«Я с детства хотел работать на флоте, когда ещё ребёнком меня брали в круизы, — капитан предложил поговорить в корабельной библиотеке, „там никто не помешает“. — В 1989 году поступил в Пермское речное училище. После чего окончил Нижегородский институт. Сначала, когда ещё учился, был практикантом, потом матросом, потом третьим штурманом, потом вторым, потом старпомом (первый штурман). Теперь уже два года я — капитан теплохода „Павел Бажов“».

Экипаж корабля — 60 человек. Коллектив ресторана — 25 человек. Это директор, повара, официанты, бармены, мойщицы. В штабе круиза — переводчики, экскурсоводы, организаторы. Эксплуатационная команда — 38 человек: матросы, штурмана, механики, мотористы, рулевые. Среди рулевых — одна девушка, курсант пермского речного училища.

«У меня есть старший помощник и старший механик. Старпом (старший помощник) организовывает работу палубной команды (боцманы, матросы, рулевые и штурмана), проводники (горничные) занимается каютами, пассажирские помощники контролируют проводников и решают вопросы с туристами. У старшего механика в подчинении помощники механика, а у тех в свою очередь — мотористы (это рядовой состав). К нам приходят курсанты с Чистополя, из Сургута и Набережных Челнов, ну и наши, с города и области. Чтобы подниматься по карьерной лестнице, нужно постоянно повышать свою квалификацию, проходить обучение и получать соответствующий диплом. Также, на корабле есть врач общей практики. Его задача — оказать первую неотложную помощь. Если что-то серьёзное, то в ближайшем порту вызываем скорую и отправляем человека в больницу».

Навигация в этом году началась первого мая. В этот день экипаж корабля в полном составе зашёл на судно и сойдёт с него только 21 сентября. В холодные месяцы «Павел Бажов» стоит в Закамске. В это время корабль подготавливают к следующему сезону: чинят, красят, меняют запчасти.

«Некогда скучать. Работы большие идут. Есть такие, которые могут выполнять только сертифицированные организации, скажем, двигатель поменять. А есть те, которые мы делаем своими силами. За всем надо уследить».

Во время рейса экипажу можно выходить в город, но чаще родственники приходят к морякам сами. Иногда сотрудникам разрешается брать в рейсы свою семью. Об этом нужно заранее договориться. Ну и, понятное дело, постоянно этого делать нельзя.

«Всё моё семейство ждёт в каюте — пришли повидаться. Так что мою каюту посмотреть не получится, а вот рубку я покажу».

Мы идём по длинному коридору, по обеим сторонам которого расположились каюты первого класса и класса люкс. Зашли в одну — ничего так, уютно. Окно, выходящее на палубу, довольно большая кровать, журнальный столик, дисковый телефон на стене для связи с баром и администратором. В ванной комнате — унитаз, раковина и душ. Потом спустились в корпус корабля — здесь каюты третьего класса. Тесно: из мебели только узкая двухъярусная кровать, вместо окон — иллюминаторы, в ванной — не развернуться. Вот, в общем-то, и всё. Кроме кубрика, где живут туристы, есть ещё два: в носовой обитают ресторанные работники, а в кормовом кубрике — команда корабля. Рядовой состав живёт по 4 человека, и условия проживания, как говорит капитан, спартанские. Капитанская каюта находится на главной палубе.

«Расписание для „Павла Бажова“ делается на год вперёд. У нас в компании три теплохода, и по загрузке смотрят, какие в прошлый сезон рейсы пользовались популярностью. У нас уже лет десять не было рейсов в Москву. И вот в августе пойдем в столицу. Посадка в любом городе, где стоим. То есть человек может купить себе путёвку Чайковский — Пермь — Чайковский. Или в Перми сесть, а в Казани выйти. Вот сейчас в Перми сядет человек 100 всего. Все остальные едут дальше. Мы сейчас ходили до Сарапула, до этого были в Волгограде, до него — в Саратове, сейчас идём в Астрахань».

В рубке

Здесь осуществляется управление теплоходом. У задней стенки — два больших удобных кресла. Повсюду приборы, лампочки, рычаги, кнопки, мониторы, рации. На полке — бумажная карта и бинокль. Штурвал в рубке — электрический. Есть и деревянный — тот на палубе — на случай, если все приборы откажут. Во время рейса внутри рубки постоянно находится рулевой и штурман. Рулевой стоит у руля. Задача штурмана — организовать работу рулевого и контролировать её. Штурман и рулевой, как и весь остальной состав экипажа, работает по четыре часа. Следующие восемь часов отводится на отдых.

«Рулевая система дублирована трижды: основная (работает от судовой электростанции), ещё одна — электрическая от аккумуляторов, и на корме есть ещё аварийный штурвал. У нас за кормой в подводной части находятся три пера руля, каждый из них размером, как хвост самолета. При швартовке, чтобы пароход лучше маневрировал, можно включить подруливающее устройство».

У корабля три главных двигателя: средний, левый и правый. В рубке находятся три машинных телеграфа для передачи команд в машинное отделение.

«Даём команду „стой“ или „малый — полный вперёд“. В машине видят эту команду и запускают со своего поста. Есть участки реки, где скорость ограничена. Например, вблизи причалов. А максимально разрешённой скорости нет. С какой техническая возможность позволяет, с такой и едешь. А это локатор — используется ночью и при плохой видимости. В полной темноте мы увидим две полоски — берега, и пароход, как точку. А на этой системе мы можем посмотреть суда, которые находятся вблизи нас: название, международный позывной номер, координаты, скорость, курс, дальность. А они так же могут видеть нас».

Мы покидаем рубку и выходим на прогулочную палубу. Вдоль перил расположены спасательные шлюпки и плоты. У каждого пассажира в каюте есть свой спасательный жилет. Капитан рассказывает, что люди попадают на корабль по призванию. А если его нет, то человек не сможет работать и сам уйдёт.

«Если это твоё, то чувствуешь себя хорошо все полгода. У меня моряк уволился три дня назад, курсант речного училища. Пришёл на практику на три месяца. Месяц отработал и сказал: „Не могу больше, не моё“. Забрал документы из училища и ушёл. Процесс отсеивания начинается ещё в курсантские годы».

Я слушаю и смотрю по сторонам: на корме стройными рядами висят швабры (их называют «машками»). Они огромные, совсем не похожи на обычные, те, что используются в хозяйстве. Черенки такие толстые, что их с трудом можно обхватить ладонью, видно, что отёсаны недавно, ещё не затёрт рисунок дерева. На конце черенка — шапка ослепительно белых, распушённых в пух верёвок. А вот и штурвал, тот самый, который нужно крутить руками в случае, если техника откажет.

В сердце корабля

Спускаемся по крутой железной лестнице в машинное отделение. Здесь жарко и душно. Под ногами, на стенах, в самом пространстве — трубы. Они переплетаются между собой, тянутся по потолку и полу. Чтобы не запнуться, приходится постоянно их перешагивать. Мне говорят, что сейчас здесь относительно тихо. А когда корабль на ходу, и работают двигатели, тогда ничего не слышно. Мотористы общаются между собой жестами и читают по губам. На одной из труб висят несколько желтых наушников.

«Привыкнешь к своим и к шуму приноровишься — начинаешь слышать», — говорит парень в синем комбинезоне. Он сидит на корточках у эмалированного ведра и следит за темной густой струей, стекающей в посудину.

«Мы все, включая уборщиц, каждый год проходим медкомиссию по полной программе, — на ходу объясняет Алексей Николаевич. — У штурманов зрение должно быть не ниже, чем 1,8 на оба глаза. Механиков проверяют на слух. Есть и профессиональные болезни. У штурманов — дальнозоркость, у механиков — тугоухость. Если такое случилось, что человек по здоровью больше не может работать на корабле, он уходит в офис: становится диспетчером, механиком-наставником или капитаном-наставником. На пенсию моряки выходят по достижении 12 лет плавательского стажа (причем не календарных, а навигационных) и возраста в 55 лет. Мало кто уходит вовремя. Пока есть желание и здоровье, люди работают. Тем более, чем старше становишься, тем больше опыта. Поэтому судовладельцы пытаются удержать хороших специалистов».

В машинном отделении расположен паровой котёл, рядом — помещение электростанции. Здесь мы долго не задерживаемся, разговаривать не получается из-за постоянного гула. Поднимаемся наверх тем же путём: идём по прогулочной палубе, по пути смотрим бар, столовую и кинозал.

В библиотеке

В библиотеке капитан с удовольствием растягивается в мягком кресле. Отдыхать ему приходится не часто: графика, как у остального экипажа, у него нет.

«Как отдыхаю? Книжку почитаю, на палубу выйду, посижу, кофе попью... А так свободного времени нет у меня. Если семья со мной, и выдается минутка, я сразу к ребёнку, к жене. Сплю, когда есть возможность. Бывает, ночью, бывает, днём. Хронический недосып. Есть 15 минут — упал, покемарил и пошёл дальше работать».

В большой команде часто бывают конфликты, нужно время, чтобы притереться друг к другу. На борту создаются пары, потом — семьи. Так познакомился со своей женой и сам Алексей. Она переводчик, работает в той же компании, что и он. Есть на корабле примета: нельзя наступать на комингс (порог) у дверей. Объясняется примета просто: комингс высокий, и, наступая на него, новенькие часто ударяются головой.

«Ну, во-первых, их чистят, и они блестят красиво, а во-вторых — это больно, — смеётся капитан. — А так больше ничего сверхъестественного у нас нет. Всё вполне естественно. Призраков не замечено. Корабль мы не освещаем, у нас и мусульмане плавают, и буддисты, и христиане — всем не угодишь».

Раньше Алексей Николаевич возил иностранные группы. Такие туристы отличаются от наших: для них Россия — экзотика. Они берут больше экскурсий, фотографируют, оставляют чаевые в ресторане. В основном ездят пенсионеры от 50 до 90 лет. Русские же едут отдохнуть, развлечься, «водки попить». На чай никогда не дают.

«Просто отдохнуть хотят, повеселиться, многие выпивают. Алкоголь можно проносить на борт в неограниченном количестве. Некоторые и из каюты не выходят за две недели. Если кто-то начнет буянить, я имею право с помощью охраны высадить его в любом порту и сдать в органы. Например, в этом году такое уже было. Человек пил-пил и поймал белочку. Сначала вызвали скорую, потом полицию. В Нижнекамске его высадили. Сам вышел. А бывает, и в наручниках выводят».

Время стоянки «Павла Бажова» подходит к концу. Скоро начнётся посадка туристов, а надо ещё успеть повидаться с домашними и отдать последние распоряжения. Капитан поднимается и протягивает мне руку — пора прощаться.