С градостроительной точки зрения, Пермь — больной город

Представленные на выставке проекты можно разделить на три группы. К первой (не по значимости или каким-то другим признакам — просто для обозначения) отнесём те работы, от которых впечатление: и хорошо, что они остались нереализованными!

Вот, например, проект пристроя к зданию Театра оперы и балета, представленный на конкурс ещё в 2006 году. Став, по существу, лицевой частью театра, пристрой выглядит... огромным мраморным саркофагом, в который закованы колонны, словно взятые из декораций, и теряющиеся в безразмерном пространстве входные двери. Если же прочитать авторские пояснения, то окажется, что «в основу эмоционально-художественного образа» здесь заложены аж семь символов храма искусства. Но понять их, видимо, можно было бы лишь в том случае, если бы автор сам стоял у своего воплощённого в жизнь проекта и объяснял каждому приходящему-проходящему задуманное. Как теперь известно, воплощения не случилось.

Вторую группу, будем считать, составляют проекты, которые и не могут быть осуществлены.

Огромный стеклянный шар, опоясанный стремительными линиями, стеклянная галерея для перехода из здания в здание висит прямо над улицей, стены-башни из стекла высятся «за спинами» сооружений... Таким был задуман когда-то торгово-офисно-гостиничный комплекс «Колизей». Что из этого получилось — то ли складские махины, то ли барачные помещения для гулливеров, достойные разве что самых глухих городских окраин, — сегодня видит каждый в центре Перми. В своё время мне так обосновали сию архитектуру в городской администрации: «Когда сооружение неудачное, его быстрее снесут и возведут новое». Увы, «Колизей» стоит и, похоже, будет стоять долго.

Не хочется, чтобы подобная судьба постигла, скажем, проект верхней набережной (она же — улица Окулова в окрестностях Соборной площади) с замысленными на ней наземной и подземной частями, парком, малыми «волнами» и т. п. Или будущий Музей современного искусства, вписанный своими необычными формами в геометрию городской эспланады. Или Ледовый дворец «Орлёнок», который задумкой архитектора преобразован во что-то космическое, парящее в воздухе. Все эти работы — яркие, оригинальные, насыщенные неудержимой фантазией авторов, — привлекают внимание зрителей. Они, конечно же, нужны как полёт творческой мысли художника, но вслед за радостью приносят и сожаление — шансов на реальную жизнь у них, похоже, совсем нет.

Ну, а в третью группу включим, так сказать, реалистичные проекты. Медленно, пусть и не все, но они всё-таки реализуются.

Эти сооружения, понятно, тоже разные. Одни — в стиле западного модерна: большие окна, высокие потолки, непременные украшения на внешних стенах в виде горельефов, барельефов и даже статуй. Думаю, важно, чтобы это «сделайте нам красиво» не перехлёстывало через край и вписывалось в образ города, тем более что такие здания, как правило, размещаются в его историческом центре. Другие проекты представляют типовые коробки, растянутые в длину или старающиеся подняться на цыпочки в высоту, этакие соты для человеческих масс: жилые «Ива-III» и «Красная горка» в Мотовилихе, торгово-развлекательный комплекс «Закамский» в Кировском районе, квартал 746 в Дзержинском... Кажется, на них уже и названий не хватает. Как, видимо, и денег, и желания, чтобы сделать что-то оригинальное, интересное.

Для многих пермских архитекторов сегодняшняя боль — ограничение этажности строящихся зданий в центре города. Не выше 20 метров — и всё. Даже вне территорий с объектами культурного наследия.

— Это решение катастрофическое, — считают архитекторы. — Оно уже привело к консервации центра, к перемещению строительства в поле, то есть в Пермский район. В результате мы получили негармоничную застройку, когда новым микрорайонам не хватает детсадов, школ, учреждений культуры, когда происходит перегруз общественного транспорта, а сам город становится неэффективным. Он же должен быть энергичным, многогранным, доступным, с насыщенной плотной средой... У нас же сейчас среда — разжиженная, прореженная.

Архитекторы намерены бороться с городскими властями за отмену губительного решения. Их единодушие звучит подкупающе. Однако меня что-то останавливает влиться в этот дружный хор. Возможно, картинка, которую каждый день я вижу из окна трамвая: только что отреставрированная, гордая в своей красе церковь на перекрёстке улиц Ленина и газеты «Звезда» напрочь теряется на фоне нависшей над ней безлико-серой высотки (ладно хоть на днях догадались снять со здания огромное полотнище залихватской рекламы, на которую проецировались церковные маковки с крестами). Или вид упорно возводимого в Тополёвом переулке многоярусного терема, втиснутого между старинных построек так, что не разглядишь ничего, кроме вереницы машин, уже сейчас запрудивших всё вокруг. Подобные примеры можно продолжать. И ведь все такие постройки, насколько я понимаю, не обошлись без участия архитекторов.

— Иностранные коллеги, приезжавшие в Пермь, — рассказывал мне почётный архитектор России Владимир Высочанский, — публично, с трибун утверждали, что город наш компактный, расположен на одном берегу Камы. Но мы-то тут знали, не могли не знать, что он третий в России, после Москвы и Петербурга, по протяжённости, что раскинулся по обоим берегам. Однако наступление, поддерживаемое властями, было таким сильным, что ты начинал сомневаться в самом себе. Всё время мы чувствовали себя не в своей тарелке.

Сейчас, по их собственным словам, пермские архитекторы зашевелились. Правда, поддержки городской власти, как признают, пока не ощущают. А без этих контактов вряд ли сдвинуть дело с мёртвой точки.

Фестивали приходят и уходят, а будни продолжаются. Вот и я в заключение задала три вопроса председателю Пермского отделения Союза архитекторов России Виктору Воженникову. Не про праздник — про жизнь.

— Выступая перед собравшимися на выставку, вы сказали, что обязанность архитекторов — делать город красивее, уютнее, чтобы людям хотелось сюда ехать. Вы считаете Пермь красивым городом?

— Пермь — больной город. Это с градостроительной точки зрения. У него множество болячек — результат ошибочно принятых решений. А ошибки в этом деле исправить очень сложно.

Мы можем постепенно менять город, делать лучше и лучше. Но это не произойдёт в одночасье, моментально.

— А каков вклад архитекторов в сегодняшнее состояние города?

— Сложный вопрос — не берусь определить. Это же проблема не только архитекторов. Большую роль играют инвесторы. Есть такие (к сожалению, редкие экземпляры), которые понимают город и болеют за него. Они стремятся сделать подарок не только себе (любимому), не зациклены на том, как побольше положить в свой карман, а хотят новым сооружением порадовать всех горожан, оставить землякам памятник. Вспомним Дом Мешкова, Дом Грибушина... Эти люди любили город по-настоящему, желали сделать его красивее. Не как сейчас: быстро воткнуть жилую коробку, получить прибыль и уйти с рынка. Есть архитекторы, которые за такое «произведение» не возьмутся. Но есть и те, что соглашаются на любое предложение. Хотя о людях нашего цеха нельзя говорить как о тех, кто игнорирует все нравственные нормы и постулаты.

— Что нужно, чтобы Пермь стала действительно красивой и уютной?

— Богатые, достойные инвесторы. Только мощные экономические рычаги способны изменить ситуацию. Никакие мелкие санации не решат проблему. Бизнесу нужно очень активно войти в центр города. А для этого власти должны помочь нам снять бюрократические барьеры, особенно ограничения в этажности. Иначе пользы не будет никому: ни бизнесу, ни городу, ни архитекторам.