Плачь, люби, терпи. Спектакль «Иранская конференция» как театр у микрофона

Мы уже подробно писали о подготовке спектакля «Иранская конференция». Но здесь надо добавить пару важных слов. Например, о сюжете этой пьесы. В написанной два года назад «Иранской конференции» Иван Вырыпаев подобрал просто идеальные условия для своего уникального стиля последних лет — долгих и затягивающих разговоров разных людей (так же были построены например «Пьяные» и «Солнечная линия»). Всё действие разворачивается на научном симпозиуме в Копенгагенском университете, где собрались восемь датских интеллектуалов — профессора, теологии, философы, журналисты, писатели и иранская поэтесса, лауреатка Нобелевской премии по литературе, чтобы обсудить проблему Ирана и более глобальную проблему взаимоотношений восточной и западной культуры.

Но герои, выходящие по очереди к кафедре с докладами, расстроили бы мистера Киплинга, поскольку бремя белого человека они тащить не собираются, им своих проблем хватает. Об Иране (да вообще Востоке) они почти не говорят. Персонажи сразу сворачивают на отвлечённые темы, проблемы и философские вопросы жизни, Вселенной и всего такого, которые придутся по душе любому, кому приятно считать себя тонким интеллектуалом. Герои всю пьесу рассказывают глубокомысленные офигенные истории, причём одна офигеннее и глубокомысленнее другой. То о своих откровениях поведают, то о любви, то о пожаре у друга-учёного, то об одной абсолютно счастливой деревне в Перу, то о четырёх главных правах человека. Профессора в докладах даже не пытаются держаться хоть какой-то научности, опытная военная журналистка истерично выкидывает наивные ультралиберальные коленца, а политический обозреватель неожиданно ведёт себя так, словно он не датчанин, а российский эксперт на шоу Владимира Соловьёва. В общем, на настоящую научную конференцию «Иранская конференция» похожа так же, как Пермь на Копенгаген. Вот такую пьесу решил поставить в Перми Николай Гостюхин, бывший пермский журналист, а ныне драматург, проживающий в Берлине.

Он сделал действительно очень важный и интересный проект для нашего города. Будучи учеником Ивана Вырыпаева, получил от него права на вторую российскую премьеру «Иранской конференции». Гостюхин также сумел разыскать ресурсы, собрать постановочную команду, найти сразу две площадки для показов — «Триумф» и ПГНИУ. Но самое главное — ему удалось заинтересовать проектом как актёров, так и пермских зрителей. Ведь и те, и другие одинаково истосковались по хорошей современной драматургии, которой в наших театрах явный дефицит, с которым в меру сил борется лишь «Новая драма».

«Иранская конференция» — очень яркий пример довольно успешного и интересного независимого театрального проекта. Таких проектов в Перми становится всё больше, благо есть открытые площадки, которое могут их принять, и есть публика, которая готова к новому, поскольку уже пресытилась старым. Но не всё новое и независимое одинаково полезно, и «Иранская конференция» доказывает это, страдая ото всех детских болезней таких проектов.

Самое главная из них — это многочисленные обещания, которыми авторы подобных независимых постановок, особенно дебютанты в режиссуре, щедро разбрасываются до показа, но на деле всё это оказывается лишь словами. Тут надо отдать должное Николаю Гостюхину — он обещал поставить именного драматурга, то есть сделать пьесу без собственных режиссёрских интерпретаций, он это и сделал. Но из-за этого не сдержал другие обещания, например, сделать второй показ в конференц-зале ПГНИУ отличающимся от того, что было до этого в «Триумфе», и даже перевести это всё в некую акцию. Но другое помещение не сильно придавало атмосферы, и там всё было так же, как и в первый раз. Кроме реакции зрителей, которые не смеялись и не аплодировали, поскольку вся подготовленная и заинтересованная театральная публика сходила на первый показ, и вот она охотно реагировала. А во второй раз артистам приходилось буквально «продавливать» зал. Впрочем, как рассказала на обсуждении того показа исполнительница одной из ролей Елена Старостина, лично ей то, что это уже не совсем театр, было даже интересно.

Впрочем, оба показа были не то что не совсем театром, а не совсем спектаклями — из-за той сами тяги ученика сохранить текст учителя нетронутым. Единственная вольность, которую Николай Гостюхин позволил себе, так это выход с речью перед каждым спектаклем. С этими выступлениям сам режиссёр, по его словам, становился героем спектакля. Что было совсем не так. Речь Николая Гостюхина не сочеталась со спектаклем и другими его персонажами. Впрочем, они тоже внутри самой «Иранской конференции» никак не соединялись друг с другом.

Дело в том, что понятие «конференция» тут было понято максимально буквально — артисты выходили к кафедре и говорили, иногда откровенно читая свой текст по бумажке (даже когда они вроде как отвечают на вопрос). Всё как в одной старой театральной шутке о том, что на сцене надо говорить громко, чётко и по очереди. Причём каждый новый выход нового актёра не просто отличался от предыдущего (так, собственно и должно быть), а вообще никак не был с ним связан, из-за чего все они не складывались в единую картину. При этом труппа спектакля, безусловно, отлично собрана, разве что Дмитрий Нескоромный (тот самый политический обозреватель) и Евгения Шаврова (та самая поэтесса) выглядели очень неуверенно на фоне более профессиональных и опытных актёров, каждый из которых был по-своему хорош.

Олег Выходов давил солидностью в роли модератора, Сергей Детков выглядел этаким растрёпанным учёным, как будто остаграммившимся перед выступлением, Вячеслав Чуистов — наоборот, скромным, почти застенчивым профессором в очёчках. Екатерина Вожакова холодно и ясноглазо бросала в зал краткое содержание декларации прав человека. Елена Старостина была величественна и благородна, Алексей Каракулов — хитёр и обаятелен, Валентин Белоусов просто запределен в роли великого дирижёра.

Но ничего, кроме текста, что хоть как-то объединяло этих замечательных, но очень разных актёров, в спектакле просто не было. От этого «Иранская конференция» разваливалась на множество фрагментов, отчего воспринимать её все два с половиной часа без перерыва было довольно трудно, потому что, по большому счёту, ничего не держало внимания. Этим, кстати, спектакль действительно походил на настоящую научную конференцию.

По идее «держать» зрителей тут должен сам текст, его ритм, его смыслы. Ведь «Иранская конференция» — это пьеса Ивана Вырыпаева, и от неё не стоит ждать интересного сюжета и проработанных героев, хотя вообще-то там есть твисты, как в хорошем сериале, и даже предыстория персонажей. Но у этого драматурга, по-настоящему, всегда один-единственный герой — текст. Многозначительный, сложный, захватывающий своим ритмом текст одного размышления, просто разделённого на несколько голосов, плавно подводящих к какому-то выводу. В данном случае это, несмотря на название, — неприкрытая критика современного западного порядка и образа мысли.

Уже несколько лет проживающий в Варшаве Иван Вырыпаев в «Иранской конференции», почти как в «Пьяных», занимается поиском духовности (да, он может себе такое позволить) в сытом европейском мире, иносказательно и многословно восклицая: «Европа, ты сдурела!» Поэтому местом действия и выбрана стереотипная просвещённая Европа, а героями — сплошь стереотипные просвещённые датчане с кучей престижных званий, премий и фамилиями, заканчивающимися на -сен (это всё равно, что пьеса о России, где у всех героев были бы фамилии Петров, Иванов, Сидоров и т. д.). И все они говорят о своём, никого не слышат и, соответственно, не могут договориться. Пока их на место не ставят пастор, не пустивший в храм панков, великий дирижёр и иранская поэтесса-нобелиатка, познавшая невероятную любовь. Нравоучительность, в которую впадает пьеса ближе к финалу, настолько люта и несовременна, что даже прекрасна. Да, Иван Вырыпаев настолько крут, что может позволить себе вещать банальности с амвона так, что заслушаешься, проникнувшись гипнотическим ритмом текста. Но, несмотря на то, что сам режиссёр уверял, что именно ритм для него главное, в спектакле его почти не было.

На показах было видно, что попытка настроить общий ритм спектакля и ритм каждого героя была, но выражалось это очень странно, в некой усреднённой игре актёров. Казалось, что их всех сдерживает что-то, что мешает разойтись, показать своего героя ярче и полнее. Пожалуй, единственный, в чьём исполнении это не чувствовалось и у кого точно был ритм — это Дмитрий Тронин, игравший отца Августина. Брутальный, обритый на лысо Тронин, больше похожий не на пастора-профессора, а на армейского старшину, чётко и по-военному декламировал бесконечное перечисление, суть которого сводится к тому, что белое — белое, а чёрное — чёрное. Эта часть спектакля получилась лучше и внятнее всего не только благодаря актёру, но и потому, что, судя по всему, транслируемый именно отцом Августином посыл важнее всего и для драматурга. Не зря же именно падре произносит самую главную фразу всей пьесы — отвечая на вопрос, что же делать, он говорит: «То же, что и всем — плакать и любить». Так и хочется добавить к этой формуле ещё одно слово — терпение.

Оно очень нужно для восприятия «Иранской конференции», поскольку в ней складывается удивительное сочетание: пьеса — отличная, актёры — прекрасные, смотреть — тяжко. Ведь дословно перенося пьесу на сцену и избегая каких-либо художественных приёмов и трактовки произведения, Николай Гостюхин, по сути, вообще сбежал от режиссуры, так и не придумав никакого своего решения, всецело положившись на силу текста, но не совладав с ним. Ведь между донесением сути произведения и простым озвучиванием его текста разница ещё большая, чем между Пермью и Копенгагеном.

Поэтому «Иранская конференция» казалась не совсем спектаклем, а просто сверхкачественной читкой. Конечно, много лучше той читки, которую Гостюхин, Шаврова и Нескоромный проводили в начале года в PERMM. Та читка была ужасна и невыносима, потому что текст там просто читали по ролям, а на показах действительное многое «вытащили» актёры. В итоге эта постановка напоминала не визуальный медиум, а старый, добрый, ныне подзабытый формат театра у микрофона, поскольку воспринимать её можно было только на слух. Серьёзно, если записать всю «Иранскую конференцию» как подкаст и так слушать, то она ничего не потеряет. Может, даже станет лучше.

***

Читайте также: материал о подготовке спектакля «Иранская конференция».