Для того чтобы установить «Последний адрес», надо себе сказать: «Я уже не боюсь!»

«Я долгие годы проработал в газете „Звезда“ с его (Александра Ничиперовича — Прим. ред.) сыном Альбертом Александровичем», — вспоминает Александр Калих. Отношения между заместителем редактора Ничиперовичем и заведующим отделом строительства Калихом трудно было назвать приятельскими, по словам Александра Михайловича, они были, что называется, «через пень-колоду».

«Слишком много в нём было противоречивого, в редакции его многие одновременно и любили, и не любили. Наши отношения тоже состояли из сплошных противоречий. И хотя друзьями мы никогда не были, иногда, когда разговор заходил о книгах, а Альберт начинал читать стихи, в его глазах было столько страдания, что я понимал, что чего-то о нём не знаю, что-то он скрывает».

Альберт Ничиперович никому не говорил, что он из семьи репрессированных. В начале 1930-х годов его отец, мать, два брата и две сестры стали жертвами кампании по «раскулачиванию» и были депортированы из Белоруссии на Урал, в посёлок Сергеевский Косинского района (ныне Гайнский район Пермского края).

«Я узнал об этой семейной трагедии, когда уже работал в „Мемориале“», — продолжает Калих. Однажды в его руки попало письмо от двух братьев Ничиперовичей — Геннадия и Александра, в котором они просили помочь найти документы по делу их погибшего отца. Такие письма братья и их мать Сабина Иосифовна рассылали во всевозможные инстанции с середины 1950-х годов.

Вот цитата из одного из них:

«С тех пор я не знаю, за что и куда исчез мой муж. Убедительно прошу вас оказать мне помощь по существу моего заявления и сообщить, жив ли мой муж и за что он был арестован».

После того, как Калих стал заниматься делом Ничиперовича, он пытался поговорить на эту тему с Альбертом Александровичем, но разговора у них так и не получилось.

«Во-первых, ему было обидно, что братья написали не ему, а мне, а во-вторых, на мой взгляд, ему было тяжело от того, что тайна, которую он столько лет скрывал, всё же раскрылась. Это страх, это знакомо и моей семье: мой отец был на грани ареста, и только смерть Сталина спасла его от участи многих репрессированных. И я до сих пор помню, мне тогда было 13 лет, что когда я начинал задавать вопросы, отец мне говорил: „Ты не лезь, потому что ты где-нибудь проболтаешься, а пострадаем мы все“. И это уже было в годы хрущёвской оттепели».

Альберт Ничиперович в свое время совершил невозможное: юноша из семьи репрессированных поступил в Пермский государственный университет и закончил филологический факультет. Долгие годы проработал в партийной номенклатурной областной газете «Звезда» и дослужился до должности заместителя редактора. Но и здесь тень сына врага народа падала на его карьерную лестницу.

«Я помню, как был набор в Академию общественных наук при ЦК КПСС, в Москве. И вот Ничиперович — тогда уже замредактора — вкалывает, старается, но в академию отправляют другого, с более чистой анкетой. Он сильно переживал, хотя ни слова никому не сказал, что это его задело».

По словам Александра Калиха, он подал заявку на установление «Последнего адреса» в посёлке Сергеевский, потому что у него остался невыплаченный долг перед своим тогда уже покойным коллегой.

«Потому что, когда я всё понял, когда всё узнал от его братьев, когда я стал заниматься без его ведома делом его семьи, я так и не смог, в силу наших непростых отношений, переломить себя и просто по-человечески с ним поговорить. Да и вообще, дело даже не в наших отношениях, это дело совести. Я тогда ещё не дорос до какого-то мудрого подхода, когда личные взаимоотношения не имеют права мешать в таком деле».

Дом № 15 по улице Советская в Сергеевском, на котором появилась табличка «Последний адрес», поставлен на месте прежнего, основанного вместе с самим посёлком, в котором жила семья крестьян-спецпереселенцев Ничиперовичей. На её открытие пришли дожившие до наших дней спецпереселенцы и их потомки, которые когда-то составляли две трети местного населения.

«И каждый из них мог бы сказать: „А почему не моему отцу, не моему деду?“ Но для того, чтобы установить табличку, ты должен написать заявление, а для того, чтобы написать такое заявление, надо себе сказать: „Я уже не боюсь!“. А многие боятся до сих пор. Я был поражён, что в глухой деревне самые простые люди говорят, что мы обратно поворачиваем к Сталину и я не буду рисковать».

***

• Информация о проекте «37/17».
• Читайте интервью Сергея Пархоменко о проекте «Последний адрес».
• Карта мемориалов жертвам политических репрессий в Прикамье.