Олег Сазонов и группа «Лаос». Это из-за них не переименовали Комсомольский проспект

В отличие от него, гостям было плевать на звук, они были рады уже видеть своего друга. «Михалыч! — кричали они Олегу издалека, обнимали широкие растерянные плечи в кожаной куртке. — Я ж тебя двадцать лет!» Так же они бежали обнимать Селёду, которого жена кормила картошкой, и Фому, которого никто не кормил, но у него с собой были две белокурые рыбки (или птички).

Счастливые, гости сгрудились под навесом с камерами — начался сильнейший ливень. Он пришёлся как раз на первую песню концерта — группа «Лаос» играла «Мою любовь» под звуки дождя. Это напоминало конец фильма. У душевных групп есть такое свойство — играть каждую песню, даже первую, будто это конец фильма, «крылья сложили палатки» и пора расставаться. Из-за этого сильного разогрева на следующих песнях захотелось танцевать. Этим все и занялись. Махровых рокеров разбавляла нежная нимфа с рогаликами на голове и в «типа лабутенах». От напряжения Олега Михалыча не осталось и следа. Иначе бы ничего не вышло.

Последняя песня в блоке группы «Лаос» — «Комсомольский проспект». На помост взбежал Селёда, под конец пришёл и Фома. Нельзя сказать, чтобы их совсем не было слышно... Просто да, это было хоровое исполнение, всем миром изо всех сил связок. Некоторые шутили, что это из-за «Лаоса» не переименовывают главную улицу Перми — Компрос.

«Давай доставай телефон! Сфоткаемся со звездой!» — «Я не звезда, я простой пацан. Вон у меня даже струна порвалась». — «Это было такое мясо, вообще!» — «Я когда завожусь, выдаю...» — пытались вырвать у меня Олега какие-то парни, в прямом смысле вцепившись в его воротник, а он скромно отвечал. Иван Муравьёв (культовая группа Чехов и Арцимович), проходя, обронил Олегу самоцвет: «Вы так начали, что у меня все концепции распались в голове».

Под громыхающую Джамахирию в глубине двора Дома Трубадура Олег поделился:

«Писать я начал, потому что я неуверенный в себе человек, и мне часто бывает слишком плохо и слишком хорошо. Музыка помогает рассказать про личную уверенность, про красоту жизни, про вечность любви. В музыке я отдаю людям свою искренность и честность»

Мои университеты

«Сначала мы играли в общагах Педа. Когда поняли, что нравимся девочкам, решили, что мы звёзды, и собрали группу», — засмеялся Олег.

Часто «Лаос» играл в Альма-матер — Пединституте. Лидер группы вспоминает, что в четвёртом корпусе был студклуб, где ребята занимались музыкой в отдельном помещении совершенно бесплатно. А теперь там пельменная. Олег грустно добавляет: «Я, конечно, понимаю, что студентам надо есть, но...»

Музыкант всё еще удивляется тому, что их, «непонятных», волосатых, в драных джинсах позвали на Студвесну в ДК Свердлова исполнять «Комсомольский проспект». Просто эта песня с «дерзким простым текстом» понравилась сразу всем: и декану, и ректору, не говоря уже о студентах.

Филфак Олег бросил, как и музыкальное училище, сразу, когда они перестали ему нравиться.

Любимое место для выступлений у Олега — это Чёрный зал в седьмом корпусе госуниверситета (малый театральный зал Студенческого дворца культуры ПГНИУ — Прим. ред.). Там же выступали Чичерин, Трахтенгерц, Данской. Из интересных музыкантов своего времени Олег также называет группы «Муабгалш», «Танцы на траве», «Чехов и Арцимович», «Тараканы».

Особенный воздух и лодки

Для Олега Михалыча девяностые — лучшее время. Не было хороших инструментов и аппаратуры, как не было и запретов на высказывания. Он сваливает это ощущение на молодость и говорит, что «там» всё интересно, безрассудно, самоуверенно и казалось, что впереди очень много времени.

«Я помню, что в это время был другой воздух. Он был настолько необыкновенный... У меня не было нифига, временами я голодал, но мне всё казалось прекрасным. Потом нарастает опыт, отношения, и воздух меняется. Хотя он и сейчас прекрасен»

В довершение мысли Олег процитировал поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин»:

«Люди — лодки.

Хотя и на суше.

Проживешь

своё

пока,

много всяких

грязных ракушек

налипает

нам

на бока».

Лидер группы 1990-х «Ганс Пфаль» Сергей Дюкин поделился воспоминаниями о «Лаосе»:

«В 1992-1995 годах они казались командой общероссийского уровня, которая должна была вознестись. Интересная композиция, мелодика, исходящая из русского фолка, и желание ритм-секции играть фанк, что-то негритянское. Они приглашали саксофонистку, Сазонов сам играл на скрипке. В них была фирменность, они умели играть. В то время было неофициальное соревнование „Лаоса“ и „Джамахирии“. „Лаос“ — это эстетство, просаббатничество, а „Джамахирия“ — упор на тексты, что-то от Гребенщикова и Майка. В разное время они нравятся мне с разной степенью, но они всегда в шорт-листе».

«Лихие»

Однажды в девяностые Олег Сазонов ходил целый месяц с топором в рюкзаке, потому что прямо на концерте на него наехала какая-то компания и попыталась выбить у него деньги. Потом признался, что до этого была драка, и он задел кого-то важного. Вообще, вспоминать про «разборки» неприятно, ведь Михалыч верит в людей и считает, что они все изначально хорошие, просто... бывают исключения.

По словам Олега, в это время он бездельничал. Пел песни «по кабакам» — народные, блатные, «хороводные» и свои. Потом работал массажистом, кровельщиком, сторожем, ходил в драных джинсах, в ушах было две серьги.

Жажда жизни Олега Сазонова

Сейчас Олег — добрый дух дома культуры в Соликамске: играет, преподает, а иногда и крышу чинит. А серёг нету — никто не дарит. Ещё он философ. Попросил не задавать сложных вопросов, а сам то и дело пускался в глубокомысленные дебри. Недаром одна из его любимых книг — «Жажда жизни» Ирвинга Стоуна — биография самого «мятущегося духа» в истории — Винсента Ван Гога.

Олега Михалыча беспокоит то, что творится на земле, особенно в России, которую он любит. Он посоветовал не участвовать слишком активно в протестной деятельности: в один прекрасный момент быдло начнёт бить думающих людей, и всё получится как обычно — за «светлое будущее» кровь прольют самые светлые головы. Важно не уходить в радикализм и ценить человеческую жизнь.

Между делом Олег задел тему любви и сказал, что это про принятие человека полностью — пьяным, небритым, подлецом. Любовь вечна, но не к конкретному человеку, а в конкретном человеке, и её нужно беречь.

Понимание свободы — тоже штука сложная, индивидуальная. Это и вседозволенность, и безрассудство, и отсутствие связей и обязательств перед людьми. Свободным стать почти невозможно. А молодым — можно. Для этого нужно играть музыку и «жить взаправду».