Срез по живому древу памяти

Исторический контекст событий, о которых рассказывали участники этой акции, связан с одной из самых страшных и одновременно бессмысленных операций сталинского режима — кампании «раскулачивания» и насильственной коллективизации деревни. Сигналом к её началу стала вышедшая 11 января 1930 года в газете «Правда» передовая статья «Ликвидация кулачества как класса становится в порядок дня». В ней прозвучал призыв «объявить войну не на жизнь, а на смерть кулаку и, в конце концов, смести его с лица земли».

Войну на уничтожение объявили людям, не совершившим какого-либо преступления. На карту поставлена жизнь миллионов крестьян, вина которых состоит лишь в том, что они живут и работают на своей земле, кормят свои семьи и заодно всю страну. Их вина была в том, что они — мелкие собственники. Безумная классовая теория стала практикой.

Необычность акции, состоявшейся в первый день фестиваля «Мосты», в том, что Книгу памяти, вобравшую в себя документы из пермских архивов (различные постановления и приказы, протоколы допросов, обращенные к власти письма крестьян), представили на форуме как своего рода документальный спектакль.

Группа молодых людей читала эти документы, и зрители слышали за ними то зычный голос власти, то скорбные стоны «раскулачиваемых» крестьян, то недоумённые высказывания учительницы, приехавшей в деревню и ужаснувшейся тому, что в ней творится... «Вербатим» — один из жанров документального театра. Название этому действию — «Срез» — придумала автор сценария Анастасия Сечина. Да, это и есть срез по живому древу памяти, обнажающий кольца трагедии, пережитой российским крестьянством в ополоумевшие тридцатые годы советской власти.

Пермский «Мемориал», напомним, выпускает Книгу памяти, начиная с 1998 года. Нынешний, уже 16-й, том рассказывает о трагедии советской деревни в период «раскулачивания», запечатлённой в документах пермских архивов. Основную работу по их отбору выполнил доктор исторических наук Андрей Суслов.

После читки ведущая встречи Марина Оболонкова попросила и тех, кто слушал, и тех, кто читал, обменяться впечатлениями от услышанного. «Что вы чувствовали, когда читали эти тексты?» — спросила она. И вот несколько ответов.

Пётр, читавший директивные документы «от лица государства», сказал, что стремился подчеркнуть жестокость этих указаний голосом. Но даже из небольшого количества прочитанного ему было видно, какой был государственный хаос. Власть как будто сама не знала, что надо делать. Одни приказы отменяли другие. А людям от этой неразберихи было ещё тяжелее. «Когда это читаешь, сердце кровью обливается. Ведь они касаются не просто крестьянской массы, в них судьбы отдельных людей».

Другие ответы:

«Я читала от лица учительницы, приехавшей в деревню. Она видит: люди доведены до отчаянья и не понимают, зачем всё это».

«Потрясло особенно то, что в документах речь идёт не о чём-то далеком, а о том, что происходило совсем близко от тех мест, где мы сейчас живем, на территории нашего края».

«Я испытывала чувство боли и стыда за людей, которые позволили себе под действием обстоятельств так обозлиться друг на друга и стали предавать, стучать один на другого»...

А вот что говорили зрители читок о самой Книге памяти:

Евгений:

— Такая книга очень своевременна и нужна как прививка от повторения подобного...

Петр:

— Книга обязательно нужна. Надо её оцифровать, сделать доступной всем...

Иван:

— Я первый раз увидел такую подачу, и мне очень понравилось. Это формат аудиокниги. Даже у меня не хватает терпения и времени прочитывать подобные серьёзные сборники. Хорошо бы, эти ребята и серьёзные историки делали ролики и крутили их на ютубе.

Майя:

— Многие думают, как донести это содержание до детей. По-моему, через семью. От бабушек — внукам...

Роберт Латыпов, председатель Пермского «Мемориала»:

— В книге есть материалы следственного дела из Пашийского леспромхоза, где жили и работали ссыльные. Мы только что прошли по тем местам во время поисковой экспедиции «По рекам памяти». 175 семей помирали там от голода. И вот эти семьи решили отправить телеграмму Сталину. А поскольку телеграфа в такой глухомани не было, то выбрали трёх крестьян, чтобы шли за много километров туда, где он есть. Их арестовали. Следователь проявил, если можно так назвать, гуманность: потребовал для них не расстрел или пожизненную каторгу, а «всего лишь» перевёл на другую, пусть более отдаленную, но ссылку. Этот эпизод может о многом сказать нам сегодняшним...

Андрей Суслов, доктор исторических наук, ответственный за выпуск Книги:

— Работая над книгой, я прочитал огромное количество документов. Был вопрос, что отобрать из них. Важно было, чтобы сложилась картина, ведь в 1930-е годы происходила, по сути, социальная революция с огромными жертвами. Сверху власть создавала сначала весьма расплывчатые документы, без конкретных указаний, как это делать. А уж исполнители на местах делали, как хотели...

Анастасия Сечина, автор «Среза»:

— Читала книгу, выбирала фрагменты для сценария, потом перечитывала, отсеивала повторы, сокращала оставшееся, ещё раз перечитывала... В общем, текст разве что наизусть не выучила. И всё равно несколько раз во время читок хотелось заплакать... Книга очень нужная, ценная. Но нужно думать, как она будет работать. Искать новые формы подачи материала. Популяризацию никто не отменял.

Татьяна Марголина, Уполномоченный по правам человека в Пермском крае:

— Сила этого издания в его документальности. Я признаю авторитет документа...

Марина Оболонкова, ведущая встречи:

— В меня вселяет надежду современная нам история с Денисом Карагодиным, который нашел фамилии палачей своего дедушки и опубликовал результаты этого расследования в интернете. А через день ему ответила внучка одного из этих палачей и попросила прощения за деда... Есть надежда на то, что память не умрёт, трудное прошлое будет нами переосмыслено...

Участники читки, кто сумел оживить 16-й том Книги памяти: Иван Кустов, Динара Садыкова, Петр Ситник, Ольга Кель, Ирина Краева, Мария Макеева и Людмила Долдина.