Смотрю ли я, пока ты танцуешь? Гастроли пермской театральной компании «немхат» в Санкт-Петербурге

Сейчас театр выходит за собственные границы (а есть ли они вообще?), а театральным деятелям заслоняет глаза пресловутая «новая оптика». Синтез искусств теперь — театр плюс хеппенинг, театр плюс перформанс, театр плюс инсталляция, театр плюс психологический тренинг. И если в отношении многих новейших театральных форм ведутся продолжительные дискуссии на тему принадлежности их к театральному («Театр post» — театр? Бывает ли театр инклюзивным? Сколько художественного в документальном театре?..), то в отношении балета «Я танцую...» театральной компании Александра Шумилина вывод однозначный.

Окончив факультет режиссуры театрализованных представлений и праздников ПГИКа, Александр Шумилин пошёл по пути наименьшего сопротивления — стал заниматься не требующими театрального образования тренингами, в основном терапевтического характера (продолжительная работа в стенах Пермского медуниверситета им. Е. А. Вагнера дала о себе знать). Главная задача большинства его работ — вывести человека, прежде всего, исполнителя, из зоны комфорта (а слово «исполнитель» почти всегда тождественно слову «зритель» в лексиконе «немхата»).

Шумилин, словно в игре «Сапёр» (помните такую?), шаг за шагом открывает ячейки зрительского терпения, заранее обречённый нарваться на мину: его двухчасовой перформанс «Десять актов молчания» проходил в кромешной тишине и тотальном бездействии участников. «33 сестры» — что-то вроде арт-терапии, когда участницы в рамках перформанса делятся личными проблемами со зрителем (кому более неловко, вопрос). «Пока все дома» — психологический тренинг, во время которого восемь участников и восемь зрителей, сидя за одним столом, пытаются преодолеть неловкость и выйти на разговор.

«Я танцую, пока ты смотришь на меня», похожая на всё вышеперечисленное по принципу воздействия вещь, — это та же идея, переложенная на другую форму.

До входа в зал зрителю предлагается отсканировать QR-код, чтобы получить доступ к «либретто» (так и сказали!) — веб-странице с синопсисом и перечислением действующих лиц (по-научному — афиша). В афише-либретто представлены фото перформеров и краткая информация о них, включая такие подробности, как «что мне нравится в своём теле», «что мне не нравится в своём теле» и «о чём я танцую». Во-первых, таким образом нарушается зрительское восприятие «балета» (слово, которым авторы обозначили жанр перформанса): его теперь сложно воспринимать вне контекста. Во-вторых, это лишает зрителя и участников прямого диалога — зритель, заочно зная сильные и слабые стороны перформера и «суть» его танца, может не вникать в танец как таковой, не участвовать в процессе. Ну и в-третьих, разве искусство не должно быть самоценно? Поймёт ли зритель концепцию «балета», не воспользовавшись возможностью отсканировать QR-код?

Перед зрителем что-то вроде круга для джема: прорезиненное чёрное напольное покрытие, вокруг которого в два ряда расположены места для зрителей. Рассадка предполагает индивидуализированный взгляд на происходящее и вместе с тем включение зрителя в процесс (зрительские места и «балетная» площадка находятся на одном уровне). Однако в «Я танцую, пока ты смотришь на меня» ничего из этого не было реализовано.

Шестнадцать разновозрастных и разнополых участников, которых объединяет их неактёрская природа (здесь в основном студенты ПГМУ и ПНИПУ, но бывают исключения из-за частой сменяемости состава), со слов афиши-либретто, «выбрали свои любимые треки и танцуют под них свои признания».

Это в полной мере перформативная история — каждый новый показ отличается от предыдущего за счёт мобильной труппы (участники взаимозаменяемые, не закреплённые) и, следовательно, новых треков (перед каждым показом участник сам выбирает себе музыку).

В «балете» Александра Шумилина композиция создана искусственно: мужской голос периодически объявляет в микрофон сменяющиеся элементы (почему-то «Я танцую...» состоит из пролога, кульминации и финала). Без этого вынужденного приёма перформанс утратил бы структуру из-за отсутствия ансамблевости: участники выходят на сцену «обнулённые», не собранные, порой даже друг с другом не знакомые.

Пролог в «Я танцую...» — это хаотичная дискотека под прямую бочку, когда участникам диктуют, в какой скорости они должны двигаться, где первая значит медленно, десятая — быстро (своеобразный оммаж актёрским упражнениям ПГИКа). Затем, видимо, начинается завязка (её ведущий не упоминает), по смыслу больше похожая на основную часть действия: ведущий объявляет в произвольном порядке каждого участника (лишая того возможности подготовиться к своему выходу), говоря его имя и возраст, включает трек, во время которого участник танцует, затем трек заканчивается, ведущий объявляет следующего — и так на протяжении почти двух часов. Кто-то подходит к делу серьёзно, танцуя под проникновенную русскую попсу, а кто-то — с юмором. Так, Катя Шумилова, которой в себе не нравилась левая нога, но нравилась правая (согласно афише-либретто), гордо стояла под гимн РФ (видимо, от не большого желания танцевать).

Где-то в середине действия, спустя восемь человек, ведущий объявляет кульминацию, похожую на упражнение с актёрского факультета, когда участники сначала резко напрягают все мышцы тела под счёт, а затем по команде расслабляются. Упражнение, вообще-то, используется на актёрских тренингах в качестве разминки, чтобы убрать зажимы тела и подготовить его к дальнейшим физическим упражнениям. Так что его уместность в кульминационной части остаётся под вопросом: почему восемь участников до кульминации двигались с зажимами, а следующие восемь без? В финале перформеры лежат на полу под очередной трек. Наконец, поклон: ведущий объявляет каждого участника в порядке их выступления под громкие овации публики (или нет).

«Я танцую...» не подразумевает зрительского включения, ему вообще не нужен зритель: поскольку каждый показ состоит из разных участников, часть которых приходят в проект впервые, момент раскрытия себя перед новыми людьми происходит вне зависимости от наличия зрителя. Зритель здесь не приобретает новый опыт и не вовлекается в процесс эмпатически (включение происходит, лишь когда звучит знакомая мелодия, то есть посредством второстепенного фактора), а также не может присоединиться к участникам физически — выйдя на площадку со своей музыкой.

Эффект от афиши-либретто исчерпывает себя ещё в прологе, когда на площадку выходят люди, личные переживания которых зритель знает заочно. Получается просто череда из малопривлекательных пластических импровизированных этюдов, цель которых — вывести человека на эмоцию.

«Я танцую, пока ты смотришь на меня» — никакой, конечно, НЕбалет, НЕтеатр и НЕмхат.

***

Читайте также: Художественная несамодеятельность «неМХАТа» — статью о театральной компании «немхат».

Рецензию на спектакль «немхата» «Spring Awakening/Пробуждение весны».

«Мы в абсолютной неизвестности, и это прекрасно». Как независимые театры Перми пережили год пандемии.