Магия с перебоями на реальность. KAMWA-2018 — репортаж дилетанта

Чем ежегодно «Камва» привлекает столько людей? Может ли человек, далёкий от движения этнофутуризма, поддаться её очарованию? У меня есть сутки, чтобы понять это.

Утро, когда я захотела стать мастером самообороны

С рюкзаками за спиной идём к фестивальному лагерю. В кармане джинсовки неиспользованный билет на рейс «Пермь-Хохловка». В автобусе за каждый сантиметр свободного места боролись люди и гигантские походные рюкзаки. К такой битве в жару я не была готова. Поэтому до Хохловки на машине нас довёз мой папа.

Сегодня второй день фестиваля. Лагерь уже заполнен разноцветными палатками. Некоторые украшены цветами и даже гирляндами. Люди отдыхают или готовят еду, рядом играют дети. Мы проходим почти весь лагерь — свободные места остались в конце.

Находим место, начинаем раскладывать палатку. За работой я не сразу замечаю мужчину в шортах и панаме. Он стоит напротив и внимательно смотрит слегка поплывшим взглядом.

Ему интересно: как нас зовут? Почему мы вдвоём? Кто разрешил нам ставить палатку здесь? Знаем ли мы, что его друг руководитель фестиваля? Мне интересно: почему он не следует рекомендациям не пить алкоголь в жару? Много ли здесь таких?

Мужчина, несмотря на протесты, предпринимает несколько попыток помочь поставить палатку. Из-за этого теряет равновесие и, шатаясь, полуспрашивает-полуутверждает:

— Bы здесь женихов ищите.

— Нет. А вы?

Долгое молчание и пристальный взгляд.

— Ты бы мне подошла! Вон там моя палатка. Иди туда...

Идти хочется разве что к охране, и стать мастером самообороны. Когда мужчина отходит, хватаем нашу палатку и почти бегом переносим подальше.

Располагаемся на новом месте и спешим в Хохловку — там уже начался показ этномоды.

День. Погружение в мир этномоды

Между дизайнерскими показами на сцене проходит конкурс среди посетителей фестиваля. Мы подходим к его началу.

«Барышня Селянка», «Невеста», «Тайга», «Индеец Большое Сердце», «Земляника и Родник» — некоторые из костюмов. Звучит весело, но многие наряды кажутся мне вполне повседневными. Глядя на «Мечту Ботаника» в длинном платье и соломенной шляпе, «Юность Байкала» в нежно-розовой юбке, топе и венке из цветов, я временами скучаю.

Коллекции дизайнеров не так однозначны.

Коллекция «Кандзё» Тианы Мирской и Елены Коваль — это строгие чёрные и белые одеяния из плотных тканей. Неторопливые чёткие движения моделей, барабанная дробь и голос ведущей, рассказывающей о «сильном японском характере», «хитрости, уме и упорстве» японских женщин отвлекают на время от палящего солнца.

«Офигеть! Им, наверное, так жарко! Это ж почти пуховики», — восторженно шепчет кто-то за моей спиной.

На сцену тем временем выходят изящные «Леги» дизайнера из Челябинска Марины Вилисовой — девочки и девушки в лёгких белых платьях, с распущенными волосами и колокольчиками в руках. «Какие они одухотворённые!» — восхищается женщина рядом со мной.

Девушки теперь уже в закрытой одежде тёмных тонов, с покрытой головой шагают по подиуму. «Это что-то очень женское. Полученное ими при рождении и выстраданное при жизни...» — читает текст ведущая. На создание коллекции «Та, что дух бережёт» молодого модельера Даниила Гогузева из Березников вдохновили Сёстры милосердия. Безвозмездное служение он считает женским идеалом и в современном мире: «Груз есть груз. Меня восхищает, когда женщина берёт его как данность». Звучит весьма обречённо. И сексистски, по правде говоря (или я не так поняла Даниила?..).

Но вот выходят «женщины, которые вспомнили, кто они на самом деле». И это не о победе феминизма, это о Совах «Калипсо» из коллекции Настасьи Некрасовой. Калипсо — прекрасная дочь Атланта, живущая на острове Огигия. Ей поклоняются Совы — «племя первозданных женщин». Серебристые детали их костюмов, напоминающие то ли доспехи, то ли перья птиц, сверкают на солнце. На лицах Сов маски, скрывающие нос и рот. Зачем женщинам, которые себя осознали, маски? Наверное, как и маска Ганнибала из «Молчания ягнят» — чтобы выглядеть эффектно.

По подиуму тем временем осторожно крадётся «грибное племя». Девочки и женщины как будто что-то ищут, вглядываются в зрителей, удивляются и радуются, когда «встречают» друг друга. Их эмоциональность многих веселит («Грибы потеряли!»). Это коллекция пермского театра мистерий «Мимикрия» — «Лесные женщины идут». В конце они снимают верхнюю одежду и кладут её на край подиума. «Раньше они не открывались людям, а теперь отдают им свою одежду!» — рассказывает ведущая. Никто ничего не отдаёт в буквальном смысле, конечно. Одежду уносит юная представительница племени грибов. Зрители помогают ей погрузить на руки гору одежды. Создательница коллекции уточняет — не одежду, а «шкуры грибов».

«Где-то там, за рекой» — коллекция в стиле милитари — привлекает внимание сразу, как объявляют её создателей. Придумали и сшили костюмы заключённые исправительно-трудовой колонии № 32. Я не ценитель стиля милитари. Но знать, что есть люди, которые ищут творческую свободу в условиях несвободы физической — здорово.

Показ этномоды завершается вручением призов. Идём к основной сцене — там концерт.

Вечер. Начало этнолюбви

По пути решаем прогуляться по музею «Хохловка». Осматриваем охотничий домик, заглядываем в старинную солеварню. Спускаемся к реке, немного отдыхаем там. Вокруг много людей: кто-то прогуливается по набережной, кто-то спит прямо на траве.

На главную сцену приходим к выступлению группы Meszecsinka из Будапешта.

Замираю, очаровано глядя на их солистку. Стройная девушка с распущенными волосами, в длинной юбке под завораживающую музыку поёт и танцует. Дикие, ничем не скованные и одновременно плавные движения. Сильный голос, срывающийся на крик.

Впечатление чего-то мистического усиливает мрачная грозовая туча, которая надвигается со стороны фестивального лагеря, и порывистый ветер. Кажется, что девушка на сцене то ли призывает бурю, то ли пытается изгнать (или изгоняют кого-то из неё?). Мне нравится более зловещий вариант, но туча проходит стороной.

Перед тем, как вернуться в фестивальный лагерь, где в восемь часов начнётся KAMWA party, спускаемся к реке за пределами лагеря. В речке купаются люди. Я сижу на берегу. Галя с цветами в волосах бродит по колено в воде и рассказывает про фильмы Ларса Фон Триера.

На холме перед нами возвышается тёмная старинная деревянная церковь. Рядом с ней насыщенно-синие пластиковые кабинки биотуалетов. Это ли не этнофутуризм?

Ночь. Танцы под дождём и окончательная Любовь

Около девяти часов вечера. Мы лежим на поляне в фестивальном лагере среди других людей. Некоторых я уже узнаю. Вот, например, полулёжа в обнимку, слушают музыку мужчина и женщина. Во время показа этномоды они были «Земляникой» и «Родником».

Прежде чем объявить карело-питерскую группу Samosad Bend, ведущий обращается к зрителям с просьбой «подумать о детях» и не увлекаться «сами понимаете чем». Все понимают чем, но просьбе, видимо, не следуют — позже ведущий попросит не злоупотреблять алкоголем ещё раз. Сцена переливается разными огнями. Музыка звучит непривычно-странная.

Музыканты определённо кайфуют от того, что делают. Это подкупает. Смотришь с улыбкой на них и не замечаешь, как отдельные звуки причудливо переплетаются, постепенно увлекают тебя за собой. Музыка уже в тебе. Или ты в ней. Голова тяжелеет, мысли куда-то тащатся, ватные и неважные...

Время течёт незаметно. Красота и свежесть природы по-хорошему опьяняет, даёт силы — я весь день на ногах, но совсем не устала.

Уже давно стемнело. Мы гуляем по лагерю. Люди разговаривают, едят, смеются, танцуют и фотографируются.

На сцене теперь создают музыку два Владимира — один диджей, второй мастер по игре на ханге (инструмент, похожий на летающую тарелку).

Перед сценой грациозно и плавно танцуют девушки в длинных юбках и коротких топах. Начинается несильный дождь. Владимир — тот, что играет на ханге — закрывает глаза, откидывает голову назад. Руки его без перерыва стучат по инструменту. Вокруг, привлечённые светом, порхают мотыльки. Кажется, что я попала на праздник какого-то древнего племени.

Галя, уже насквозь промокшая, уходит в палатку. Остаюсь одна.

Дождь не прекращается. Музыка тоже. Поднимаю голову: крупные капли дождя стремительно несутся вниз с чёрного неба. Среди них летают мотыльки. Выглядит волшебно...

— Девушка, девушка! А это что за музыка? В чём прикол? — двое молодых парней останавливаются рядом со мной. Я не знаю, в чём прикол, мне просто нравится.

— Ну не три же часа одно и то же играть! — жалуются они. Но оба остаются.

Мокрая одежда тяжелеет и липнет к телу. Народу становится всё меньше. Прячу сумку с телефоном и паспортом под джинсовку — уходить я не собираюсь. Закрываю глаза, танцую...

Чья-то тяжёлая рука падает мне на плечо.

— Я, конечно, этого всего не понимаю. Но классно же! — доверительно дыша перегаром, сообщает босой мужчина в коротких шортах (купальных плавках? Трусах?).

И правда классно. Вода начинает проникать на сцену. А музыка в моё сердце.

— Девушка, вы не устали? — интересуется один из тех двух молодых парней.

Я не устала. Но уже два часа ночи и музыканты прощаются со зрителями. «Мы вас не отпустим!» — кричит женщина в дождевике. Нетрезвый мужчина в шортах требует контакты диджея, громко хлопает и свистит. Я хлопаю тоже.

Насквозь промокшая в темноте иду к палатке. Резко становится холодно, стучат зубы. Неловко забираюсь в палатку, оставляя обувь под дождём.

Кое-как переодевшись в сухую одежду, залажу в спальный мешок. Дождь стучит по палатке, завывает ветер. По стенкам расползаются пятна воды.

Чувствую боль в горле, усталость. И счастье. Люди, которые приезжают на фестиваль, чтобы поделиться своим творчеством. Люди, которые без устали стучат ладонями по инструменту, похожему на летающую тарелку. Люди, которые записывают современную музыку к звучанию этой «тарелки». Люди, которые танцуют и забывают обо всём на свете. Все они прекрасны.

Несмотря на всё, сердце моё, не ведавшее об этнофутуризме, окончательно покорено. Хочется признаться кому-то в любви. Наверное, этому дню и этому фестивалю.

Засыпаю под мирный разговор матерящихся в соседней палатке людей.

***

Читайте также:

• Спецпроект «История Камвы».
• Репортажи «Звезды» с «Камвы-2017», «Камвы-2016»и «Камвы-2015».