«Нужно, чтобы эта память ушла из большой политики»

В фокусе диалога о «трудном прошлом» культурная политика, музейная и педагогическая деятельность, архивная и научная работа и даже экономическая проблематика (с которой нужно быть очень осторожным, чтобы случайно не оправдать нарушение прав личности потребностями форсированной индустриализации).

В субботу, в полдень, у организаторов были опасения по поводу количества участников, заинтересовавшихся темой круглого стола. Однако переживания постепенно рассеивались, особенно когда закончились и стулья, и «груши», а люди всё подходили. «Нормальность» рефлексии о травматическом опыте тоталитаризма и готовность общественности вести диалог на уровне «высокого стиля» формирует этические стандарты. Здесь, на этой дискуссии, не было и тени вопроса об экономическом и политическом аспекте оправдания репрессий. Кроме того, в наши дни участие в подобных дискуссиях — это знак гражданской солидарности и возможность почувствовать себя адекватным этой реальности. Скажем сразу, запятую в выражении — «забыть нельзя помнить» — поставить не удалось, хоть и очень хотелось.

Круглый стол открыл доктор исторических наук Олег Лейбович. По его словам, в России нынче существует запрос на репрессии. Ностальгия по советскому в обществе нарастает из-за конфликтов, связанных с несправедливостью установившегося социального порядка. Отношения в обществе представляют собой жёсткую вертикаль — в том, что касается власти, имущества, труда. Достаточно взглянуть на квитанцию за квартплату, записаться к хорошему врачу без знакомств и долгого ожидания, попробовать купить собственное жильё, ответить начальнику на его самодурство, начать обслуживать свои профессиональные интересы, — конфликт обнаружит себя на начальной стадии.

«У общества есть образ простого решения социальных проблем. Люди плачут об эпохе, когда можно было обуздать чиновников „простым, обыкновенным террором“. Кроме того, желание репрессий сопряжено с ощущением собственной безопасности. Репрессии — это всегда не про меня».

Объясняя растущую любовь к Сталину и Ивану Грозному, профессор сказал об отсутствии в культуре повседневности технологий разграничений между прошлым и настоящим. Такими технологиями должна была бы владеть школа, но ориентир на дисциплинирование и «эффективность» школьного образования не позволяет ей развивать способность молодого человека аккуратно интегрироваться в общество.

«Человек никогда не признает себя жертвой» — говорит Олег Лейбович. Поэтому наше общество с большим трудом принимает «День памяти жертв политических репрессий» к себе.

Научный сотрудник общества «Мемориал» Иван Васильев высказался об ответственности:

«Существование этой короткой связи, когда простым решением проблемы кажется репрессия чиновника, возникает из-за нежелания людей быть гражданином государства и членом социума, очень разнообразного по своему составу, а также практически полного отсутствия культуры грамотной дискуссии в современной российской культуре».

Сложный вопрос обозначила искусствовед, сотрудник екатеринбургского «Ельцин-центра» Марина Соколовская. Она говорила о том, можно ли в музейной практике опустить рассказ о каких-либо исторических фактах. Допустим, у некого художника удивительный образ жизни, богатая историями биография, с позиций эстетики его работы обладают всем, чем нужно. И, кроме того, он два года в заключении работал на лесоповале... Насколько честен создатель выставки, если он не рассказал об этом факте биографии? Или информация должна отвечать задачам выставочного проекта, и не обязательно, чтобы на выставке была представлена абсолютно вся информация о каком-то предмете или явлении?

Тему «умолчаний» продолжил политолог Виталий Ковин, он рассуждал о возможности не вспоминать о том, что стыдно. В данном случае постыдное в нашей истории — сталинизм. Что, если вместе с сохранением истории о репрессиях как преступлениях мы позволяем другим группам транслировать историю в виде «великого Сталина»? И то, и другое согласуется с администрацией, соответственно, официально разрешён панегирик террору.

Кандидат исторических наук Александр Казанков сказал о том, что история часто мифилогизируется, и отсюда масса проблем:

«Несколько лет назад проходило интернет-голосование за личность, которая является символом России. Победил Александр Невский. Человек, о котором реально не известно почти ничего! С таким же успехом они могли выбрать Дональда Дака. Это мифологический герой. И то, что о нём знают, — знают уже по фильму Эйзенштейна 1938 года».

По словам Александра Игоревича, знание о репрессиях также мифологично.

«Они оказались в памяти как наказание начальников. Предлагая вернуть репрессии, никто не вспоминает то, что им были подвержены все: крестьяне, рабочие, священники... Люди в Красновишерском районе могли проснуться утром, а немецкой деревни нет...».

Об этом, считает Александр Игоревич, нужно рассказывать профессиональным историкам, открывать архивно-следственные дела.

Дилемма «забыть нельзя помнить» осталась неразрешённой, так как не может быть простых решений в сложной системе общества, где значимую роль играет коллективное представление. Другое дело, стоит поставить рамки — «разграничители» для освоения истории. Как сказал в итоге дискуссии Олег Лейбович, «нужно, чтобы этой памяти было как можно меньше. Чтобы эта память переместилась из большой политики на память семейную, городскую, территориальную».