Собиратель фольклора Маремьяна Суханова. Чем древнее, тем проще

Есть такая птица из народной волшебной сказки, перевозящая героев в другой мир — за тридевять земель. Таким же свойством обладает рука фольклориста, которая на каком-нибудь празднике берёт твою и уводит в круг. «Подпевай, — говорит фольклорист. — Это же просто, повторяй вторую строчку, и учить ничего не надо...» И ты растерянно смотришь в пол, видишь край домотканой юбки, расшитый фартук, кисточку пояса, шерстяные гетры в полосочку, обвязанные снизу верёвкой от лаптей. Много усложняющих деталей в одном кадре. Затем слышишь трубы ангелов, и, оказывается, это их голоса, невероятно громкие, большие, и непонятно, как они таятся внутри. Говорят, если девушки пойдут с двух концов деревни с «правильными» песнями, в месте их встречи начнётся гроза. В один такой круг увела меня Маремьяна Суханова. Маремьяна — это волшебные песенные ансамбли народной манеры «Песельная артель», «Суюрка», «Триголос». Кстати, скоро собирает и мужскую группу по народному пению.

Фольклор из-за звука у дверей

В 1985 году из объятий седьмой школы Марина попала в музыкальный коллектив к Игорю Носкову. Оттуда же пришёл ещё совсем юный Чичерин. Игорь Носков составлял творческий и ментальный дуэт с Владимиром Тепловым, они закончили музыкальное училище в Перми и организовали студии в разных городах. Владимир Теплов начал в Свердловске с ансамбля политпесни «Варшавянка», фольклорной студии при «Уралмаше», затем основал Дом фольклора и. Соответственно, Игорь Носков создал ансамбль «Рабочая песня» в пермском Дворце пионеров.

«Внутри репертуара „Рабочей песни“ ты ощущал себя человеком мира. Это был живой пафос отношения к жизни, он разрушал глухую советскую стену, — рассказывает Марина. — К тому же, харизма Игоря Носкова и драйв наших ребят создавали особые отношения внутри коллектива на репетициях. Правда, пела я лажово, мучалась на индивидуальных репетициях, ничего не клеилось...»

Фольклор для Маремьяны начался со звука из-за дверей — однажды во Дворце пионеров она услышала, как распевается Ольга Русских. Потом попробовала сымитировать народную манеру в школьном туалете. Затем спела Игорю Геннадьевичу, и он сразу взял в основной состав ансамбля.

«Когда ты чувствуешь вибрацию, слышишь свой природный голос, меняется сознание, — отмечает певица. — Как говорит фольклорист Андрей Котов, если голос не льётся, значит, ваш голос другой».

Марина нашла свой, и, кажется, это стало её счастьем.

«Чем древнее, тем проще». Экспедиции, меняющие мир

«Представь, вы долго едете в кузове грузовика, трясётесь по ухабам, то дождь, то фантастический закат. Приезжаете в совершенно пустую местность, где холмы, темнеющий сказочный лес, гладь реки, стоит деревня, а в ней двадцать домов разной степени разрушенности. В радиусе семидесяти километров никакого жилья. Мотор заглох, и тишина. Ты понимаешь, что находишься в другой реальности».

За одно лето у «собирателей» могло быть пять экспедиций — их организовывал краеведческий музей, Дворец пионеров, Алекандр Черных и университет, а ещё часто ездили сами. Первые, ещё школьные экспедиции были атмосферными — послушать песни и посмотреть, как умные люди работают. Тогда же произошли перемены в картине мира:

«Люди рассказывали нам про жизнь начала века, про Сталина и войну. Раскулаченных было очень много, пострадавших от укрупнения деревень, строительства водохранилищ. Я разочаровалась в учебниках истории, всё это было передо мной в виде живых судеб. Никакая литература не сравнится с тем, что даёт реальность. А если этот человек, проживший безумно тяжёлую жизнь, брызжет оптимизмом, это сильно впечатляет».

В начале 1980-х в Университете была создана Фольклорно-этнографическая студия «Песельная артель», куда вошли Валерий Жук, Татьяна Санникова, Маруся Крысова и другие «собиратели». Долгое время они изучали и исполняли этнографию. Тогда же эта удивительная команда начинает исследовать фольклор южного Прикамья.

«Мы прочёсывали деревню за деревней как карательный отряд. Приходишь в дом и застаёшь бабушку на последнем издыхании. А ты её как дурак про свадьбы спрашиваешь. Она вспомнила что-то, потом снова забылась, её в тот мир затягивает и обратно отпускает несколько раз подряд. Это сложно не почувствовать».

С опытом экспедиции не становятся эмоционально проще. Наоборот, чувства обостряются. Иногда становится больно от того, что ты говоришь с информантом в последний раз и никогда к нему больше не вернешься. Часто понимаешь, что находишься внутри процесса, и даже если он будет полностью записан на видео, передать атмосферу невозможно.

— Однажды мы поехали к Андрею Гагарину в Большую Кочу на святки. Там были святочные бесчинства, чинства, скабрёзные и не очень. Гармонист их коллектива лежал в больнице и отпросился к нам поиграть. В какой-то яркий момент праздника прямо во время игры он умер. Просто остановился, без лишних звуков. Пространство гуляний сразу свернулось, начались причитания жены, и вся деревня вошла в новое состояние.

Маремьяна вспомнила, что, уезжая из Большой Кочи на закате, они включили приёмник, и оттуда на весь лес раздалось «Who wants to live forever» Фредди Меркьюри. «Это было нелепо и неестественно, но совершенно в тему. Неважно, на каком языке ты говоришь об этом.

Немного погодя Марина вернулась к этой истории: „Через много лет мы с Катей Лившиц случайно попали на поминки этого гармониста. Надо было то ли что-то взять, то ли привезти. Извинились перед хозяйкой за то, что без приглашения. А она отвечает: „Так это он сегодня гостей собирает, он вас и позвал“».

«Чем древнее, тем проще. Не нужно таинственной музыки, сгущения тьмы и нагнетания. В жизни все моменты очень просты. Важные слова могут сказать и когда ты просто кладёшь на печку варежки. А молитвы состоят из конкретных искренних слов».

Страшных историй Марина знает не очень много — обычно ей везёт на места и людей. Например, дойти из деревни Сеполь в Кукушку по глухому лесу шесть километров никогда не было страшно. С природой можно договориться, с людьми — сложнее.

В Куединском районе была почти заброшенная деревня, в которой осталось только два дома — в одном жила семья, в другом одинокая бабушка. Жук взял парней и пошёл записывать семью, Марусе с Маремьяной оставил одинокую бабушку. Между домами растёт бурьян, сорняки в два человеческих роста, пришлось обходить дом с огорода. К девушкам вышли четыре злые собаки и... трое мужчин «уголовного вида», явно с похмелья. Отступать было некуда, девушкам пришлось с ними заговорить. Бабушка оказалась их престарелой матерью. Решили, что двое сыновей поедут в Куеду за водкой, а один с ружьём будет сторожить девушек. (Эта история будто частично вышла из анналов Алексея Балабанова). Когда мужчина куда-то ненадолго вышел, девушки со всех ног понеслись бежать, продрались через бурьян и колючки и увидели — светит солнышко, стоит домик, пасётся жеребеночек, на завалинке сидит Жук с детьми и что-то записывает...

Марина иронично поделилась рейтингом опасных «жителей» деревни:

«Проще всего общаться с собаками. Она самое умное существо, даже когда агрессивное. Замираешь, и пусть они тебя всю улают. Хуже с гусями — они насмерть не заклюют, но когда какой-нибудь вожак стаи на тебя летит, с двухметровым размахом крыльев, это неприятно. Хуже всего с пчёлами, с ними не договоришься».

Сползает война

Примерно в 1987 году с подачи Маремьяны и Натальи Кожановой открылась знаменитая «квартира на Самолётной», в которой жили две настоящие пермские хиппи — Ольга (Лёля) Давидович и Алёна Белёва. Конечно, эта квартира стала домом и ночлегом для многих людей. Там собирался цвет художественной тусовки — Алексей Полонский (Хрен Тихонников), Четверухин, Чичерин, Турбовский.

Квартира Марины на Уральской тоже была тусовочной — она смутно помнит, кто там жил, кто платил за коммуналку, а когда начались экспедиции, она приезжала туда только «постирать». В это же время Маремьяна немного забросила филфак университета и закончила его только в конце девяностых.

Маремьяна и Маруся шутят, что «лихие девяностые» промчались мимо них. Правда, однажды Маремьяна продала свою длинную косу — нужно было купить еды.

«У нас в Перми была „красная“ зона, — пугает меня познаниями певица. — Милиция, воров в законе мало, не то что в Екатеринбурге. Однажды мы там с Марусей пошли на кладбище на могилу нашего друга, нас провели по аллеям с чёрными обелисками, на которых целые семьи, дети, юные девушки, которые попали под замес передела собственности».

Перестрелки, чёрные риэлторы, рэкетиры, героин, мёртвые бомжи на улицах — всё это было слышно только краем уха. Девушки поняли, что, собирая фольклор, пропустили войну.

Маремьяна сказала, что музыка — это секс ангелов. И поделилась своими внутренними инструментами:

«Из-за Игоря Геннадьевича Носкова моя жизнь повернулась — он дал мне ключ. Человек находит свой ключ, свой язык познания мира. Это может быть история античности или высшая математика. Всё в мире существует на уровне больших и маленьких откровений — гипнотический альбом Кандинского, пейзаж Котора, где залив той же ширины, как Кама, обряд разделывания баранов у удмуртов. Я перестала совершать потуги для понимания искусства — важно, откликается это в тебе или нет».