Композитор Дмитрий Курляндский: «Каждый строит свою страну»

Почему Академия молодых композиторов проходит в Чайковском?

— Московский ансамбль современной музыки (МАСМ) несколько лет давал в городе Чайковском концерты. Город был заинтересован в музыкальных проектах, и администрация предложила придумать долгосрочный проект. Вика (Виктория Коршунова, директор МАСМ — Прим. ред.) обратилась ко мне за советом. К тому времени я вынашивал идею Академии. Я разработал концепцию и программу. Нас поддержали администрации Чайковского и Пермского края.

Академия существует уже семь лет. За это время в стране многое изменилось. Если бы вы сейчас стали реализовывать этот проект, он бы случился?

— Bы знаете, я в своих действиях исхожу не из того, что происходит в стране. Не хотелось бы вписывать Академию в политический контекст. У нас прекрасные и преданные партнеры, которые верят в необходимость нашего дела и не требуют от нас никаких политических реверансов. Я вижу положение и нужды современной музыки в России и нахожу решения, которые могут изменить ситуацию. В этом смысле я создаю свою страну. Композиторские мастер-классы — это система образования, где за короткий срок даётся очень концентрированная информация. Здесь разные педагоги преподают полярный взгляд на музыку. Это возможность встречи с людьми из разных стран и культур. Здесь происходит обмен идеями и контекстами. Для меня такие воркшопы были основным видом обучения. Энергии, которую молодые композиторы получают на мастер-классах, им хватает надолго.

Недавно на Дягилевской гимназии в Перми, где неоднократно выступал МАСМ, появился плакат с изображением Сталина...

— Такое было всегда, но на государственном уровне не афишировалось. У меня нет и никогда не было иллюзий в отношении власти. На территории той страны, которую строю я и многие мои коллеги, такие портреты невозможны.

Но арест Кирилла Серебренникова (режиссер и худрук «Гоголь-центра» обвиняется в мошенничестве в особо крупном размере и по решению суда находится под домашним арестом — Прим. ред.) показал, что сейчас эти страны существовать автономно не могут.

— В отношении Кирилла у меня очень чёткая позиция. Он ни в чём не виноват и является жертвой большой политической игры, мотивы которой мне неизвестны. Я солидарен со всем театральным сообществом, которое выступает в поддержку режиссёра. Возможно, это показательный процесс, который направлен на то, чтобы запугать [творческую интеллигенцию].

Зачем?

— Я не знаю. Могу только предположить, что Кирилл попал в жернова внутренних политических разборок. Законы у нас устроены так, что посадить можно кого угодно. Особенно, если ты связан с бюджетными средствами.

И что делать в этой ситуации?

— Честно и бескомпромиссно делать свое дело. Можно было бы посоветовать не связываться с государством. Но я понимаю, что это сложно в случае крупных проектов. Меценатская поддержка у нас — исключительно проявление частной воли. У нас несовершенный закон [о меценатстве], потому что меценат может поддержать только тот театр, который уже получает государственное финансирование. А во всем мире закон о меценатстве выгоден, потому что меценаты получают налоговые льготы. И плюс получают удовольствие от того, что поддерживают ту или иную институцию или событие. У нас меценат платит налоги и сверх того тратит свои деньги на поддержку. Естественно, это не выгодно.

В то время как сегодня Россия изолируется от остального мира, Яннис Кириакидес (голландский композитор, педагог Академии — Прим. ред.) сказал на открытии о прекрасной космополитической ситуации, которая сформировалась здесь, в Чайковском...

— К нам приехали молодые композиторы из Австралии, США, Франции, Аргентины, Италии, Турции и Украины. У нас люди занимаются своим делом. Они понимают, что вся эта [политическая] надстройка меняется, а культура развивается столетиями.

— Может ли композитор повлиять на политическую ситуацию своим творчеством? Как вы вообще относитесь к прямому политическому высказыванию в искусстве?

— Это уже никак не касается темы Академии, тем не менее, я отвечу — уже не как художественный руководитель, а как частное лицо, композитор. Это личный выбор каждого композитора. Я, например, долгое время занимался закрытыми музыкальными системами, которые были связаны с устройством моей внутренней жизни. Меня волновали музыкальные абстракции, а после событий 2012 года на Болотной площади я стал задумываться, а возможна ли автономия, отдельное существование личности. Меня стали волновать вопросы коммуникации, когда эти отдельные личности начинают друг с другом соприкасаться; вопросы возникновения внешних влияний на эти личности — отношение личности и сообщества, дирижера и музыкантов, музыкантов и публики. Оказалось, что я чувствительно воспринимаю внешнюю жизнь. Мне хочется реагировать на неё.

Эти идеи нашли свое воплощение в вашем произведении «Бунт весны»?

— Да, оно было исполнено Теодором Курентзисом и MusicAeterna на триеннале в Руре. The Riot of Spring посвящен взаимодействию лидера и толпы, разных сообществ. Во время исполнения музыканты выходят к публике и делятся своими инструментами, в результате чего появляется новое звучание.

До этого я написал произведение, которое было инспирировано процессом и приговором над Pussy Riot (участницы российской панк-группы после «панк-молебна» в храме Христа Спасителя были приговорены к двум годам лишения свободы — Прим. ред.). Оно называлось «Девочки со спичками».

Аллюзия на Лахенмана (опера «Девочка со спичками» немецкого композитора Хельмута Лахенмана — Прим. ред.)?

— Сочинение называется «Девочки со спичками (неспетые песни Джека-подсвечника)». Джек-подсвечник — это персонаж мультсериала «Фриказоид!». С виду он улыбчивый, но опасный. Если упомянуть его имя вслух, он со свечой и верёвкой в руках украдёт жертву откуда угодно. Произведение исполняется женщинами, во время исполнения то поджигаются, то гасятся свечи. Аллюзия понятна. Но я не стал политическую подоплеку описывать в программе. Я не люблю направлять слушателя, он должен дешифровать смыслы, исходя из собственного восприятия и опыта.

В последние три года я стал приходить к мысли, что формула Адорно (немецкий философ — Прим. ред.) о невозможности поэзии после Освенцима, действенна. Я не вижу больше возможности пребывать в хрустальном замке музыкальной абстракции. То, что я пишу, должно напрямую взаимодействовать со слушателем, входить на его территорию. Последние годы я пишу текстовые партитуры, которые, по большому счёту, может исполнять кто угодно. Это моя органическая реакция на то, что происходит со мной и с моей страной.

В каком сейчас состоянии находится современная российская академическая музыка?

— У нас появилась мощное композиторское и исполнительское импровизационное сообщество. Оно активно развивается, обретает формы. Есть музыканты, которые больше работают с перформативными практиками — хореографией, например. Есть те, кто больше работает со звуком и выходит в акустическое поле. При этом импровизационная музыка развивается вне традиционных институтов и у неё есть собственная аудитория в театрах и клубах. С другой стороны, есть активно действующие современные композиторы: Владимир Раннев, Алексей Сюмак, Алексей Сысоев, Владимир Горлинский, Александр Хубеев. Мне кажется, это здоровая ситуация.

Но в стране нет целенаправленной государственной поддержки современной академической музыки. Ситуация держится на частной инициативе, поэтому, как следствие, в России нет института заказа. Оркестры не заинтересованы в поддержке композиторов, потому что получают бюджет на исполнение классического репертуара. Мало кто хочет и может разнообразить свой репертуар.

Многие дирижёры говорят, что хороших современных композиторов просто нет.

— Пусть говорят. Я не страдаю от этого и от того, что нет государственной поддержки. В прямой господдержке я чувствую опасность. Потому что государство может потребовать бартер — соответствовать провозглашаемым этическим и эстетическим нормам. А я на это идти не готов. Поэтому, мне кажется, что современная российская академическая музыка чиста — она не замарана контрактом с совестью.

Получается, что современные композиторы выживают за счет западных заказов?

— Не только. С конца нулевых происходит активное взаимодействие между различными институциями. Современный театр, танец и музеи привлекают на свою территорию современную музыку. У них есть бюджеты, которых иногда хватает на гонорары композиторам.

Вернемся к Академии. Сколько пришло заявок в этом году от композиторов?

— 180 из 49 стран.

Bам не кажется, что это «кризис перепроизводства»?

— Нет, в XVIII и XIX веке композиторы работали при каждом дворе. Процент сочинителей был всегда приблизительно одинаковым. Потом, нужно учитывать, что с тех пор и население планеты выросло.

Как складываются творческие судьбы выпускников Академии?

— Несколько раз в год я преподаю на разных мастер-классах для композиторов по всему миру и везде встречаю наших выпускников. Их музыку исполняют на фестивалях. Кто-то становится настоящей звездой. Это очень приятно. По сути, мы сформировали сообщество причастных к Академии композиторов. Они поддерживают общение и творческие связи между собой.

Чем чайковская Академия отличается от других воркшопов для молодых композиторов?

— Я решил объединить всё лучшее, что я узнал из других программ. Чайковская Академия — гибрид композиторских курсов в Руайомоне (Франция) и Апелдорне (Голландия). С первого года мы взяли высокую планку, удерживая которую Академия отвечает всем международным стандартам. Возможно, мы будем расширяться и станем большой институцией. Но сегодня мне нравится наша домашняя обстановка.