«Самый актуальный вопрос — адаптация к изменениям климата». Геоурбанист Дмитрий Марьинских — о том, как должна измениться политика управления городами в эпоху глобального потепления

— Выводы недавнего доклада ООН довольно пессимистичны. Человечество ещё может исправить последствия своего влияния?

Этот пессимизм полностью обоснован и высказывался многими климатологами ещё в конце прошлого века. Одним из первых о глобальном потеплении заговорил советский учёный, академик Михаил Иванович Будыко ещё в 1960-70-е годы. Другое дело, что тогда это мнение не разделялось всем научным сообществом, не имело консенсуса среди учёных и не воспринималось обществом. Он говорил про антропогенное влияние на изменение климата и про все те климатические проблемы, которые сейчас испытывает человечество. Но никто это не воспринимал всерьёз, человек — такое существо, которое думает: «Это же будет когда-нибудь потом, не при моей жизни».

Сейчас же мы пришли к порогу и даже уже перешли многие планетарные границы, когда даже те шаги, связанные с декарбонизацией (то есть сокращением выбросов парниковых газов), которые мы будем предпринимать, не смогут радикально изменить ситуацию и остановить глобальное потепление. Планета Земля и её климат — инерционные системы, и даже если мы целиком прекратим выброс CO2, потепление будет продолжаться, запущенный механизм уже трудно остановить в перспективе ближайших десятилетий. Возможно, это произойдёт к концу XXI века при решительных действиях человечества на глобальном уровне, но мы, живущие сейчас, будем, к сожалению, страдать от изменения климата. Мы разогрели Землю как печку, её не потушишь одномоментно.

Поэтому сейчас самый актуальный вопрос — адаптация к изменениям климата. Декарбонизация важна, но прямо сейчас ещё нужно думать и о том, как людям выживать в сегодняшних условиях, как адаптироваться к уже произошедшим изменениям. Если мыслить в перспективе будущих поколений, мы должны скорейшим образом переходить на совершенно другую модель безуглеродного развития, чтобы обеспечить будущее нашим потомкам. Но сами в любом случае будем страдать за то и от того, что натворили.

— Какие проявления изменившегося климата мы можем видеть своими глазами?

Самое заметное проявление — это волны жары: последние лет десять летняя температура устанавливает один рекорд за другим. Это лето тоже одно из самых жарких. Например, у нас в Тюмени в этом году жара установилась в последних числах апреля, это самая ранняя жара в истории наблюдений. И потом два месяца не было дождей. Возможно, молодёжи не с чем сравнивать, она ещё не так много прожила, но людям старшего возраста изменения температур заметны. И они же сильнее страдают от этих изменений: есть прямая корреляция между жарой и уровнем смертности. Это не говоря просто о дискомфорте, который испытывают чувствительные к жаре люди. Климатологи даже пишут методички совместно с медиками на тему, как себя вести, если жара устанавливается надолго. Пример — пособие Германской службы погоды. Оно имеет русскоязычную версию, в подготовке которой принимал участие наш климатолог из МГУ Павел Константинов.

Понятно, что обыватель не будет разбираться в климатических моделях, к тому же ему свойственны определённые искажения восприятия. Есть такой термин «климатический скептицизм»: им называют недоверие к научным представлениям о происходящем изменении климата, о глобальном потеплении. Впрочем, это лишь частный случай отрицания науки. Если же смотреть глазами учёного в долговременной динамике, то жара этого лета — отнюдь не случайность, а продолжение тенденции. И если раньше волны жары повторялись через лето, то сейчас — уже буквально каждый сезон за редким исключением.

Глобальная климатическая система перестраивается, мы будем получать экстремальные погодные явления там, где их никогда не было. Например, в России уже появились смерчи. То же и с другими экстремальными событиями.

И ещё один момент. Люди в нашей северной стране радуются глобальному потеплению, ожидая от этого разнообразные преимущества в надежде выращивать бананы в наших широтах, условно говоря. Но ведь у нас две трети страны находятся в зоне вечной мерзлоты. На этих территориях все здания и инженерные сооружения проектировались и строились под климатические условия прошлого века. При потеплении очень многое оказывается под угрозой. Вспомним аварию в Норильске в прошлом году. Там без человеческого фактора, конечно, тоже не обошлось, но проблема устойчивости всех конструкций будет возрастать — зданий, домов, сооружений, инфраструктуры, трубопроводов, дорог. Всё это будет находиться в зоне риска, возрастёт вероятность техногенных аварий, разливов нефти и так далее. Будет ухудшаться и ситуация с лесными пожарами, проблема которых с каждым годом стоит всё более остро.

— Какую роль в этой связи играет городская природа?

Водно-зелёная инфраструктура создаёт микроклимат города, от неё зависит, как мы себя ощущаем. Микроклимат города — это не только температура, но и осадки, и влажность, и чем больше у нас водно-зелёного каркаса, тем больше эффекта он создаёт комплексно. Он не только охлаждает город, но и оказывает влияние на влажностные условия, на сток поверхностных вод, с которыми не справляется ливневая канализация. Растительность — это естественный регулятор всех параметров городского микроклимата.

— Верно ли, что изменение климата на Земле происходит неравномерно?

— Да. То, о чём мы только что говорили, — это «средняя температура по больнице», изменения климата проявляются неравномерно. Прочитал на днях в «Фейсбуке» посты моих подруг-географинь из Иркутска, которые, прощаясь с летом, благодарили его за первые и последние жаркие денёчки в этом году. Байкальский регион от жары этим летом не страдал. Но в глобальном масштабе наша страна, к сожалению, попадает как раз в зону, где потепление ощущается довольно сильно, а особенно страдает Арктика, высокие широты. В прошлом году проводилась крупнейшая по полученным результатам высокоширотная российско-германская экспедиция на ледокольных научно-исследовательских судах по проекту MOSAIс, в которой участвовали Российский институт Арктики и Антарктики и Германский институт полярных исследований имени Альфреда Вегенера. Учёными было собрано очень много новых данных, сейчас идёт их обработка и анализ. Но уже сейчас они прогнозируют, что в ближайшие 30 лет мы можем потерять весь ледяной покров Арктики. Непонятно, как будут спасаться и выживать белые медведи в этой ситуации, — их среда обитания просто исчезает на глазах.

— В значительной степени на ситуацию могут повлиять федеральные власти через федеральное законодательство. А что могут сделать городские власти?

— Государственная климатическая политика развивается сейчас очень динамично. Сейчас я принимаю участие в Школе научного лидерства Центра развития компетенций Западно-Сибирского научно-образовательного центра мирового уровня в Тюмени. Мы с командой работаем над проектом, который за полгода трансформировался из «Углеродного баланса» в «Ландшафтный менеджмент климатических проектов». Мы решили сконцентрироваться на возможностях поглощения парниковых газов и одновременно климатической адаптации на основе так называемых природно обоснованных решений (nature-based solutions), связанных как с восстановлением естественных экосистем, так и с созданием принципиально новых искусственных, обладающими требуемыми свойствами. Чтобы работать в этом направлении, сохраняя традиции отечественного ландшафтоведения и одновременно используя арсенал мировой науки, мы создали четыре года назад на XII Ландшафтной конференции в ТюмГУ российский чаптер Международной ассоциации ландшафтной экологии IALE-Russia, генеральным секретарём которого я являюсь до настоящего времени.

Возвращаясь к Вашему вопросу, отмечу также, что за минувший год на федеральном уровне подготовлены нормативно-правовые акты, связанные с декарбонизацией. Многие из них носят рамочный характер — пока нет их содержательного наполнения. Например, документы о том, что необходимо разрабатывать планы адаптации к изменениям климата. АСИ сейчас создаёт акселератор с привлечением экспертов и учёных, результатом которого станут методические рекомендации для регионов и городов по составлению планов адаптации к изменениям климата. Это очень важная работа, потому что города и регионы слабо представляют, каким образом им это делать. Москва и Санкт-Петербург уже приступили к созданию таких планов и разработке стратегий и концепций климатической адаптации. Есть некоторый опыт и в других регионах. Необходимо мультиплицировать этот опыт для всех регионов и городов страны.

— Как именно городам нужно реагировать на уже произошедшее изменение климата и готовиться к следующим его этапам?

— Эта проблема глобальна и касается всех городов мира, но особенно остро она стоит в России. Потому что в Евросоюзе уже 10 лет действуют необходимые для этого директивы, связанные с водно-зелёной инфраструктурой. Опыт канадских городов по повышению резильентности городской среды уже получил название ванкуверизма по названию города. А в наших городах почти везде сокращается площадь зелёных насаждений. Наша модель развития сейчас базируется, к сожалению, на том, что природа ничего не стоит. Если есть парк в центре города, делается всё, чтобы «отжать» этот кусок земли под коммерческую застройку. Малые реки, водоёмы пытаются засыпать и застраивать; я знаю, такие ситуации возникают и в столицах, и в Перми, и в Казани, и в моей Тюмени — да практически во всех городах страны. А мы должны не только сохранять зелёные насаждения в городе, но и расширять эту сеть, потому что именно природа в городе максимально адаптирует его к изменению климата. Необходимы умные природно-ориентированные решения, а не только умный город, понимаемый у нас через призму безопасности и создаваемый повсеместными камерами видеонаблюдения.

Понимание благоустройства в России — это заложить всё плиткой и наставить лавочек. Например, в Тюмени главная достопримечательность — «самая набережная набережная», в неё вложили очень много денег. На ней деревьев нет и они почему-то не предусмотрены, только кустики и газоны — там умереть в жару можно, прогуливаясь. Сейчас начали делать набережную на левом берегу Туры и пошли по тому же сценарию. А нужно, чтобы если в центре города набережная, то с одной стороны гранит, а с другой — естественный луг и древесно-кустарниковая растительность. Природные экосистемы в городе впитывают излишнюю влагу и выступают буфером при повышениях воды в паводки и половодья (а они вероятны при изменениях климата). Если же все берега застроены и запечатаны асфальтом, вода оказывается в городе, как в искусственном сосуде. В Европе тоже далеко не всё так идеально. Паводковое наводнение этим летом, повлёкшее многочисленные человеческие жертвы и разрушения, тому свидетельство.

Природные экосистемы и обеспечивают качество воздуха, и создают охлаждающий эффект при формировании островов тепла, и помогают городам с точки зрения паводковой безопасности и защиты от наводнений. Вот конкретный пример, когда последствия уже очевидны. В начале XX века крестьяне закопали русло в верховьях реки Тюменки, а во второй половине XX века в Тюмени стали говорить о высоком уровне грунтовых вод. Так ведь эту проблему породил сам человек: он закопал все естественные дренажные системы, воде некуда стекать — она стала подниматься. В итоге те же крестьяне жалуются: мы ни септик не можем выкопать и поставить, ни погреб. Конечно, эту проблему можно и нужно решить инженерными мерами.

Отдельно обозначил бы проблему нормативной базы по инженерным изысканиям в строительстве. Она должна развиваться и меняться вместе с изменением климата, учитывая прогнозные показатели. А в нашей стране она не менялась десятилетиями. Мы проектируем и строим, как будто мы живём ещё в XX веке, а должны строить с пониманием происходящих и будущих изменений на весь жизненный цикл строящихся объектов, что, конечно же, непросто в условиях неопределённости и непредсказуемости многих параметров окружающей среды.

— Какие конкретные решения могут быть приняты в наших городах?

— В своей книге «Новый город для нового климата» Мария Фалолеева рассматривает все возможные отраслевые решения, связанные с подходами и методами климатической городской политики — как митигации, направленной на предотвращение и устранение причин, так и адаптации к изменениям климата. А это и меры, направленные на декарбонизацию и энергоэффективность городского ЖКХ, и новая транспортная политика, и водный менеджмент, и управление бытовыми отходами, и водно-зелёная инфраструктура, и многие другие решения.

Акцентирую внимание ещё раз на понятии nature-based solutions, которое можно по-разному переводить на русский язык, но речь идёт о технических решениях, основанных на природных процессах, природно подобных, природно ориентированных, так сказать. Их много: водно-зелёная инфраструктура, вертикальное озеленение, озеленение крыш, дождевые сады и так далее. Они давно актуальны на сильно урбанизированных территориях: в Сингапуре, например, в Японии, в Китае. Там уже нет пространства в городах для посадки деревьев и во многих старых городских кварталах приходится применять инновационные решения, чтобы максимально озеленять территорию, создавая микроклимат и прочие параметры городской среды, благоприятные и комфортные для жизни человека.

Применение таких решений эффективно решает задачи климатической адаптации городов, повышения их жизнестойкости. Арсенал природно-ориентированных решений очень велик, нужно делать бенчмаркинг и находить те, которые подходят к конкретным природно-климатическим условиям российских городов.

— А в России есть подходящие разработки, ресурсы?

В России уже разрабатываются собственные решения, учитывающие местную специфику. Например, весной на конференции в Санкт-Петербурге знакомился с дождевыми садами, разработанными для Перми, которые уже апробируются.

Уникальный проект был реализован в Пскове. Сейчас это очень комфортный, благоустроенный, зелёный город. Где-то реконструировали существующий зелёный фонд, где-то внедрили новое, сделано всё очень органично. Город утопает в зелени, благоустроены все водотоки. Это зелёная набережная, сохранённые природные экосистемы, грунтовые дорожки. В целом во многих городах страны этого не хватает — у нас всё любят закатывать в асфальт и укладывать плитку, запечатывая таким образом поверхность.

А вот ещё другая история на перспективу. У нас в регионе уникальный Западно-Сибирский артезианский бассейн, в котором, наряду с огромными запасами пресных подземных вод, есть большое количество минеральных термальных вод на глубине около 1 км. Ещё 4 года назад в Институте геологии и геофизики им. Трофимука СО РАН в Новосибирске оценили, что термальные воды имеют потенциал для альтернативной энергетики, мы можем использовать это тепло. Геотермальный потенциал территории Западной Сибири составляет 40 % всего потребляемого в России тепла, которое мы сейчас получаем, преимущественно сжигая углеводороды. Чем не новый энергетический Клондайк перед вызовами декарбонизации. Технологии есть, но нет заинтересованности ввиду нефтегазового лобби. А ведь ещё можно извлекать из минеральных вод химические элементы — и йод, и бром, и литий, и множество других, попутно решая проблему утилизации вод, использованных в бальнеологических целях на тюменских термах.

Возвращаясь к проблематике всех городов России, у нас можно ещё использовать ресурс территорий, непригодных для строительства, так называемых неудобий, например долин малых рек, ручьёв, оврагов, логов, балок. Там должны быть разбиты парки и скверы. Если идёт реновация старой застройки, как правило хорошо озеленённой, то деревья и зелёные массивы должны сохраняться и дополнительно выделяться площади под новые парки и скверы.

И необходимо вспоминать успешный опыт из прошлого нашей страны. Мы долгое время ругали СССР и многие советские практики. Но, например, президент общества городской экологии, немец Юрген Бройсте из университета Зальцбурга, который учился в своё время и в Советском Союзе, считает, что тогда в нашей стране был уникальный опыт благоустройства и создания микрорайонов с зелёными насаждениями. Был комплексный подход к озеленению.

Сейчас же в постсоветский период развитого капитализма в России подобные подходы не находят должного применения и распространения, так как всё решают деньги и в приоритете интересы частной собственности, а не общественного блага, к сожалению. При этом никто не считает стоимость экосистемных услуг, которые природа оказывает городу, хотя это можно сделать и это делается уже во всём цивилизованном капиталистическом мире. Концепция экосистемных услуг, их экономическая оценка, монетизация и капитализация природы — это не идеальные, но компромиссные подходы и методы для сохранения природы в рыночной капиталистической экономике.

Не считаю капитализм вершиной эволюционного развития человечества, и не все услуги экосистем мы можем оценить в денежном рыночном эквиваленте. Капитализм, на мой взгляд, обречён, потому что невозможно только рыночными методами решать многие городские проблемы, не говоря о глобальных проблемах современности, в том числе и в первую очередь экологические, от которых зависит выживание человечества на планете Земля, а не в мифическом космосе. На Марс и другие планеты, пригодные для жизни, возьмут далеко не всех, и не стоит уповать в этом отношении ни на Илона Маска, ни на Роскосмос. На мой взгляд, нужно радикально менять систему и наводить порядок в нашем общем доме — на планете Земля — пока ещё не поздно. Сама капиталистическая система направлена на сверхэксплуатацию природы и максимизацию прибыли. Если везде будет править рынок, никакой природы не останется не только в городах, но и на всей планете. Нужно остановить разрушение природной основы существования человечества.

Россия отстаёт от глобальной зелёной повестки на 10-20 лет. Хорошо, что сейчас тема зелёной трансформации экономики и общества, зелёного поворота вышла на первый план в России на федеральном уровне, нам необходимо догонять и для этого ускоряться!