Пермь Электро 3: Daddy Has Hanged (1992-1999)

Борис. Привет, Илья. Расскажи для начала, как ты познакомился со своим коллегой-напарником Димой?

Илья. Привет! Я думаю, что это был где-то 1989 или 1990-ый год, я учился в ППИ (Пермский политехнический институт) на электротехническом факультете и уже несколько лет до этого работал в театре «Арлекин». Там мы приобщались к современному и традиционному искусству, слушали музыку, отличную от той, что крутили на единственных двух каналах советского телевидения и на Всесоюзном радио. Я, как звукооформитель, делал фонограммы для спектаклей и играл на синтезаторе в постановках. Тогда мы и познакомились с Димой.

Б. А Дима что в это время делал?

И. Дима тоже учился на химическом факультете Политеха. Познакомились мы через нашего общего знакомого Женю, покойного уже, к сожалению, друга. Мы как-то так сразу подружились, у нас появились общие интересы. И мы оба увлекались именно музыкой.

Б. Что вы слушали тогда?

И. Был такой прекрасный человек Саша Краев. Сейчас он живёт в Екатеринбурге, мы до сих пор с ним иногда переписываемся. Так вот... Саша держал студию звукозаписи в Политехе, записывал там очень много разных кассет, катушек. Я к тому времени уже благополучно окончил учёбу в институте. Бросил его, потому что хотел заниматься музыкой, звуком. Как-то постепенно я стал понимать, что тех базовых знаний, которые получил в Политехе на электротехнике мне, в принципе, для звукорежиссуры достаточно. Бросив учёбу, я устроился работать курьером, ездил каждую неделю в Москву, познакомился с Игорем Колядным. Он поставлял музыку Саше Краеву. Игорь — очень большой фанат и знаток андеграунда. В конце концов он начал снабжать всякой интересной музыкой и нас — Psychic TV, The Residens. А до него мы слушали всё достаточно поверхностное — Yello, Kraftwerk. Переслушали всё, что приходило в Пермь, всё переписывали...

Я помню, Борис, как мы с тобой покупали пластинку и садились у тебя в квартире слушать. То был целый субботний ритуал. Молча прослушивали обе стороны, потом обсуждали. Такая вот меломания. А так как процесс перезаписи у нас занимал то же самое время, которое реально звучал диск, мы всегда всё прослушивали внимательно. И вот слушали мы всё это, слушали... и сами стали музыку придумывать потихоньку, наигрывать какие-то вещи. Потом нам выделили деньги на создание студии звукозаписи. Мы приобрели компьютер, секвенсер, синтезаторы... Это и стало началом группы Daddy Has Hanged.

Б. А каким образом ты был связан со студией в Политехе?

И. Мой отец, Владимир Георгиевич, был директором этой студии, его друзья там работали... Это называлось «Радиокомитет ППИ». Мы с Димой работали там как журналисты, как ведущие радиопередач в то время. И все как-то соединилось так органично... Было много энергии, лени не было никакой, мы что-то делали постоянно. Заморачивались изучением компьютерных программ, изучали оборудование. Первое, что мы стали делать, — это какие-то музыкальные стилизации под группы The Shamen или The Orb. Всё, чем нас накачивал Игорь Колядный, мы начали использовать в своей музыке.

Б. Что-то записывали?

И. Да. Не помню, когда мы полностью перешли на новый пульт. Наверное, это был 1992 год. Убрали старый десятиканальный пульт по дурости (сейчас такие очень ценятся) и поставили транзисторный. Электроника ПМ 01, по-моему. Начали на нём всё вместе сводить. У нас был семплер, были синтезаторы, драм-машина, цифровой ревербератор и секвенсер. Что-то записывали. Пробовали...

Б. Когда вы осознали, что вы не просто друзья Дима и Ильюша, а группа? Когда появилось нечто, что потом стало называться Daddy Has Hanged?

И. Не помню. Честно говоря, провал в памяти на тот период большой. Мы очень много пили тогда. Но, видимо, как-то это произошло. Видимо, какой-то наступил этап, когда возникло понимание, что то, что мы делаем, не хуже, чем кассеты иностранных групп, записанные в Москве. Вот и решили делать свои треки.

Б. А как появилось название и почему оно такое странное «Папа повесился»?

И. Однажды в Москве Игорь Колядный предложил мне купить несколько художественных альбомчиков — была такая акция «Выставка работ людей из психиатрических больниц». В одном из альбомов была очень интересная работа, графическая, чёрно-белая. Я помню её до сих пор. Называлась работа «Папа повесился». Нам это очень понравилось, и мы взяли название картины как название группы. Вообще, в тот период мы увлекались подобным искусством. Мы с Димой, надо сказать, были близки, как братья, нас даже называли «Чёрные братья». Как помнится мне за то, что мы на работе ходили в чёрных халатах. Обычно люди ходят в белых халатах, а у нас халаты были чёрные. Кроме того, мы увлекались произведениями мистической литературы: Лавкрафтом, конечно, Стивен Кингом и другими.

Плюс к этому нас очень привлекала природа, мы постоянно были на природе, каждые выходные ездили либо на рыбалку, либо за грибами, либо просто на дачу, ближе к лесу. И всегда в хорошей компании. А тогда ведь интернета не было, делать на природе в особо дождливую погоду было нечего, кроме как играть в карты, домино или кости. Ну, ещё читать интересную литературу и разговаривать. Вот, к сожалению, сейчас некогда читать, а в то время был период чтения. Конечно, мы слушали интересную музыку. В принципе, держали руку на пульсе этой музыки. Если в Перми что-то новое появлялось, мы отслушивали. В этом плане на меня, видимо, ещё театр «Арлекин» очень сильно повлиял. Мне, как музыкальному руководителю спектакля, необходимо было находить интересную музыку. Например, ставит театр пьесу Нины Садур «Чудная баба» — надо искать странные мистические треки разных групп или играть живьём причудливые синтезаторные звуки.

Б. А когда вы начали выступать?

И. Мы вообще вели активную жизнь в студенческом клубе ППИ, играли на каких-то концертах. Как тогда это называлась? Художественная самодеятельность! Ну а самое первое выступление было на Arizona dream party в Чёрной комнате театра «Арлекин». Выступали мы и ещё две группы, тоже очень странные. Я думаю, что это была осень 1992 года. К этому времени у нас уже было семь готовых треков и, наверное, с этим материалом мы и выступали на той вечеринке. Она проходила в формате, которого наша индустриальная и провинциальная Пермь ещё не знала. Я иногда смотрю видео про ребят в Курье: про Ваню, про Рому (речь идёт о документальном фильме «Что завтра» режиссёра Баршевского, который рассказывает о пермском музыкальном андеграунде начала 1990-х. — Прим. авт.). Там эти наши улицы показаны: ужасный Центральный рынок, с плакатами, с людьми, одетыми страшно. Как я сейчас вспоминаю, 1992 год — время доисторическое по сравнению с нашим временем.

Для тех лет вечеринка в Политехе, которую мы организовали, была чем-то уникальным. Я даже считаю, что то была новая страница истории. Чёрная комната была полностью оборудована и звуком и светом. Для того времени время очень даже хорошо: компьютерный свет, нормальные акустические системы... Мощный звук, можно сказать, что один из лучших в городе. И концерт Daddy Has Hanged был организован как live, то есть стоял компьютер, секвенсор, синтезаторы, а треки были зациклены в паттерны по 8 и 16 тактов, их микширование осуществлялось на пульте в режиме реального времени, что-то добавлялось, что-то убавлялось, делалась обработка эффектов. Эти треки могли быть по 2 минуты или по 10 минут. Всё зависело от настроения.

Б. Что за люди были на вечеринке?

И. Люди были очень интересные. Юра Шкляр (Юрий Шкляр — бывший директор TV Maxima. Сейчас живёт и работает в Москве), например, был там, Наташа Шостина... Были друзья и знакомые, самые, наверное, творческие и прогрессивные люди того времени. Очень много народу, зал полон Что запомнилось ещё? Вино бесплатное было, что необычно для Перми. Про коктейль-пати тогда никто ничего ещё не знал.

Б. И как публика вас принимала?

И. Я не помню, честно говоря. Я был очень сильно занят техническим обеспечением всего этого. Я был звукоинженером всего мероприятия: на мне было звучание групп, свет и всё такое. Вроде бы всё хорошо прошло. Ещё программа «Четыре У» там была. Сергей Четверухин делал такую передачу на «Рифее». И целый выпуск посвятил нашей Arizona Dream Party. С большими кусками видео. Тогда ещё любили делать длинные передачи, не то, что сейчас: клиповый монтаж. Там были большие куски — выступление всех групп, как люди тусуются... Интересно было бы посмотреть эту программу сейчас.

Б. А ещё какой-то резонанс был, кроме этой передачи?

И. Слухов было много. Потом я нашёл вырезки из газет про DHH. Нам с Димой тут же стали завидовать, обвинять в разных грехах. В частности, говорили, увидев однажды, как отец Димы везёт нас дачу на своём BMW, что мы отдались какому-то богатому папику. Ездим у него в машине. Такую чушь я слышал несколько раз. Вообще, в Перми любили слухи. Заняться-то нечем было.

Б. На то время вы были единственной электронной группой в Перми? Или ещё кто-то такую музыку играл?

И. Тогда вообще не было такого понятия, как электронная музыка или рэйв. Только-только стали появляться на рынке компакт-диски. Первое, что там было, это, наверное, какой-нибудь 2 Unlimited. Поп-коллективы эстрадного техно. На Западе эта музыка стала уже мейнстримом. До нас же только-только начала доходить. Какие-то треки мы делали подражательно им, этим группам, но большая часть была сделана в нашей концепции — смеси этно, техно... и такого индастриала...

Б. Как развивались события дальше?

И. У нас произошёл, видимо, скачок в овладении различными технологиями звукорежиссуры, сведения, работы с синтезаторами. Мало кто тогда в этом разбирался. В Перми было 5-10 эстрадных групп, работающих в стиле русский синти-поп, странный фанк... И несколько студий, которые серьёзно занимались программированием. Группа «Шоколад», студия «Грамма» — на тот момент лучшая студия города. Изначально мы с Димой как-то не задумывались о создании альбома. Всё само собой стало складываться. Очевидно, что издавать альбом в Перми негде, нужно договариваться с какими-то московскими лейблами. В это время мы стали работать на радио «Максимум». Это был 1994 год. В студии «Максимум» мы оцифровали все свои записи, пересвели их, сделали немножко в другой форме и объединили в альбом. Все эти мастер-тейпы есть, и я, в принципе, хочу их издать.

Б. То есть материал был записан в 1992-ом, а свели вы его в 1994-ом. Расскажи, что это за альбом?

И. Он так и не вышел. Назывался он... Вот в статье написано: «...в 1993 году Daddy Has Hanged выпускает первый магнитоальбом „Мутации“». А я и не помню.

Б. Всё-таки давай попробуем вспомнить про этот неизданный первый альбом.

И. Получается, что синглы из него выходили раньше. «Шизгара» играла на всех радиостанциях Перми. На «Авторадио» насколько недель она держалась в топе на третьем месте.

Б. Если я правильно помню, «Шизгара» — это очень смешной ремикс на песню «Venus» группы Shocking Blue, которую вы превратили в эйсид-хаус, только вместо негритянки засепмлировали белую голландскую тётку.

И. Да, так и было. Лучший трек «Авторадио» в номинации «Популярная музыка». Он крутился в эфире по несколько раз в день. Эта же композиция была использована Евгением Панфиловым в одном из его спектаклей. Остальные песни тоже где-то игрались на радио, в каких-то авторских передачах и местных эфирах. Это всё были треки, которые были записаны в Политехе. А на «Максимум» мы ещё записали два новых. Раздали альбом по радиостанциям, но он нигде не выходил. В этом альбоме была песня «Bay Bay Bird», с кантри-мелодией, взятой из архивов «Максимум». Она была издана в 1996 году фирмой RDM — CD-сборник «TransplantanZ». Компакт имел большой резонанс и получил хорошие рецензии в модных журналах России и за рубежом.

Б. С альбомом понятно, а концерты были?

И. В 1993 году я могу вспомнить концерт в Пединституте. Мы собственноручно развешивали афиши и какое-то государственное учреждение предъявило нам претензии, что мы незаконно везде развешивали рекламу. Наверное, это был один из первых прецедентов подобного рода в городе. Грозили судом, но мы как-то договорились и концерт нам проводить тогда разрешили. В этом же году было выступление в КДЦ — прямо в самом партийном зале, в конце какого-то смотра самодеятельности ППИ.

Б. А как вы попадали во все эти концерты?

И. Мы же работали в этой системе. То есть мы выступали по линии художественной самодеятельности. И это очень нам нравилось. Мне запомнился концерт в КДЦ. Мы с Димой выходим на сцену после разных там танцев от «Солнечной радуги», люди сидят на советских бархатных креслах, а мы играем просто какую-то «колбасу жёсткую» от 130 до 170 bpm. Это был реальный абсурд — красный бархат, белый, заливающий сцену свет. Когда мы закончили играть, все были просто в шоке — встали и ушли. Какой-то чувак, из приезжих, подошёл после концерта к сцене. Он, видимо, один раз уже побывал на рэйве. И вот он говорит нам: «У вас тут так мало нормальных тачек в Перми, в Москве больше. А где, вообще, можно здесь тусануться нормально вечером?». Смешно! Естественно, негде. В Перми на тот момент не было ни одного ночного клуба и о формате «электронная музыка» не знал никто, кроме человек ста, может быть. Это вся аудитория наша тогда. Ни по телевизору, ни по радио электронная музыка не играла за исключением редких спецпрограмм.

Б. Когда вы стали выезжать из Перми на гастроли?

И. Мы отправляли записи Игорю Колядному. Он нас знакомил с различными людьми, с группой «Николай Коперник» например. Мы стали в Москве общаться. И наши треки стали появляться в различных российских сборниках. Первый назывался «TransplantanZ» (1996 год) — российский электронный андеграунд со всех регионов России. Я о нём уже говорил. Тогда это было круто. У нас даже звёздная болезнь появилась, кратковременная. Потом был сборник «Транссибирский Экспресс» (1997 год, Purple Legion Records). В нём было два трека из второго альбома, который мы написали в 1995 году. Концептуальный альбом получился — разные проблемы экологические и социальные мы там затрагивались. После этих сборников мы первый раз попали в Петербург на фестиваль «Восточный удар», проходил он в ДК «Юбилейный». Играли на главной сцене ночью, 10 тысяч человек, впечатления от фестиваля были очень мощные. Четыре танцпола!

Первый раз, по сути, мы увидели нормальный большой рэйв. Куча людей, что колбасятся всю ночь. В то время рэйв ещё не был таким коммерческим, каким стал в нулевые. Мы тогда наконец-то поняли, как должно звучать настоящее техно — на 20 киловаттах звука, где в основном звучит сабвуфер, а мы-то всё сводили по каким-то советским колонкам типа S-90. В следующем году мы ездили на Казантип. Это был год кризиса. В Перми в 1995 году появился первый техно-клуб «Победа», но он был слишком «элитарный», там в основном собиралась братва, которая закидывалась колёсами и танцевала неделями. То есть у них был перерыв дневной, когда они пили кофе и загорали, а потом опять танцевали. Мы там не выступали. Я просто приходил и смотрел на всё это. Мне в «Победе» не нравилось звучание: стояли две раздолбанные колонки Gemini по сто ватт, и всех это удовлетворяло. Потом всё это пошло дальше в массы, через рэйв-дискотеку в кинотеатре «Октябрь». А в 1997 году Максим Кодолов открывает клуб «Галактика». Мы играли на открытии клуба, были там резидентами, играли почти каждую неделю.

Б. А что стало со вторым вашим альбомом?

И. Второй альбом тоже не был издан. Его даже не было в Сети до этого года. Мы не занимались менеджментом, не были связаны с издательскими группами. В Перми мы сами выпустили кассету в 1997 году, называлась она «Белый вигвам». Там мы собрали самые интересные треки с 1992 по 1997 год. Вот и все издательство. Саша Крюков помогал нам в этом тогда, спонсорами были кафе «Наутилус» и радио «Европа Плюс». Результатом работы 1997-1999 годов явился альбом «Фосфор 999». Пожалуй, самый концептуальный и зрелый у DHH. Альбом тоже не был издан, он лежит где-то в интернете. Выступлений стало меньше, потому что спрос стал падать, в клубах под видом techno начал играть house с элементами techno, это была коммерческая поп-музыка с вокалом и аранжировкой обычной эстрадной песни. Не буду обобщать: house — очень разнообразный жанр, но тогда играли в основном слащавый vocal house. Все клубы в миг ушли в попсовый формат, и на этом фоне в 1999 году группа DHH распалась.

Б. Что ты считаешь пиком вашей карьеры?

И. Наверное, «Восточный удар». Может, ещё плюс-минус год. В ДК Чехова прошла тогда прекрасная серия вечеринок — «Техно-миссия». У нас там было просто великолепное выступление: кроме нас — двух клавишников, играл Штифт (Дмитрий Седов) на бас-гитаре, а также известный барабанщик Яша (Владимир Яковлев). Это, я считаю, было одно из лучших наших выступлений. Если у кого-то есть запись — поделитесь. Тогда же наши песни активно транслировались на пермских радиостанциях. «Не любишь ты меня» держалась на вершине чартов пермского «Авторадио». На радио «Медиана» несколько раз в день игрался гимн радиостанции, созданный нами в 1995 году.

Б. А почему вы распались?

И. Наверное, просто стали взрослыми. У Димы появилась семья, маленькие дети, нужно было зарабатывать деньги... А эта техно-музыка... Это было хобби, никто никогда на ней не зарабатывал. Кроме того, интерес стал снижаться ещё и потому, что был такой тренд у нас в городе, направленный на борьбу с нашим направлением... Не буду называть конкретных людей, но было заявлено: мы будем бороться с этой наркоманией, мрачнухой... давайте позитив, давайте house, хватит уже всего этого... Хотя, конечно, были исключения. В клубе «Болид», например, мы делали фестиваль «Реальная сила». На фестивале был отборочный тур, где мы прослушали все техно-группы города. Было их, по-моему, всего десять или пятнадцать на тот момент. Это было очень интересно. На «Реальной силе» первый раз выступили такие группы, как ORZ, «Пеликаны»... Dj Smash, кстати, тоже участвовал и свой первый приз получил там. Хорошо, что нас какие-то бизнесмены тогда поддерживали, были спонсоры, призы нормальные...

Б. Как рождалась музыка в вашей группе? Кто что делал?

И. Сложно сказать. Наверное, Дима делал больше творческой работы, я занимался технической стороной. Я и сейчас музыку не пишу, я её делаю. Наша идеология была замешана на этнике, на жанре хоррор, фантастике, индустриальных течениях музыки — это было современное искусство того времени.

Б. А не было ли мысли уехать из Перми, чтобы продолжить в Москве или Берлине?

И. Нет. Почему-то сейчас у меня такие мысли есть. Про Берлин как раз. А тогда не было. У нас была медвежья ленность в этом плане — поменять место жительства. Очень многие люди, с которыми мы работали в то время — dj Антон Тополь (сейчас Дизель) или Дима Шаттл (ныне dj Фанки), Dj Бумер (ныне Кто dj) начали уезжать ещё в 1995 году. Уехали все, с кем мы начинали это движение. А у нас в Перми была работа, работа довольно высокооплачиваемая, работы было очень много, семьи у всех... Мысли, чтобы перевести музыку в профессиональную сферу, тогда не возникало.

Б. Кто что дальше стал делать, после того как вы распались?

И. Дима так и занимается рекламой, не участвует больше ни в каких проектах. У меня ещё много проектов было. Я, будучи в Daddy Has Hanged, играл как клавишник в группе «Муабгалш». Записывал пермскую группу «Тараканы», работал звукарём группы «Дом с Олегом и Леной Новосёловыми». Не смогу всё вспомнить... После распада у меня появилась рэп-группа VOODOO, которую я стал продюсировать. Ещё был Vaparone Orchestra. Со Славой Хахалкиным мы делали проект PLASTMACCA. С Сергеем Шкарупой — GLAZA. Наконец появился рЕпер Сява. Сейчас я занимаюсь музыкой в Москве, у нас свой лейбл A. D. Group, своя студия, множество медиапроектов. Но я не считаю, что куда-то уехал. Я в Перми регулярно бываю. Аэробус как автобус — 2 часа и ты в Москве или в Перми. Лента новостей в Facebook везде одинакова.

Б. Традиционный вопрос. Если посмотреть на пермскую электронную сцену, хотя некоторые музыканты до вас говорили, что её вообще нет, но это ты сам решай... Если она всё-таки есть, какое место вы там занимаете?

И. Почему же нет? Всегда кто-то был, регулярные мероприятия были всегда. Не так часто, как в столицах, но были. И музыканты свои тоже! А наше историческое место? Просто как мемориал. DHH — первая группа в Перми, которая сочиняла и играла техно-музыку. Мы были первооткрывателями жанра в Перми. Возможно, я ошибаюсь и до 1992 года в Перми были и другие электронщики. Поделитесь записями. Отреставрируем, издадим.

Б. Жду переиздания ваших альбомов. Спасибо!

Послушать музыку Daddy Has Hanged

Группа ВКонтакте

Видео с выступления в клубе «Галактика»