Работа с болью: ЦГК приглашает на виртуальную выставку, посвящённую травматическому опыту

Вообще-то, всё это начиналось с Антанаса Гуршкниса и посёлка Галяшор. В декабре мы только начали вникать в эту историю, о которой впоследствии много писали и даже сняли фильм. Если вам лень ходить по ссылкам, опишу совсем коротко: в ныне разрушенный посёлок Галяшор в 1945 году отправили несколько сотен литовских переселенцев, которым более десяти лет пришлось жить там в самых суровых условиях без возможности вернуться домой. Когда такая возможность всё же представилась, большинство сразу же уехало на родину, а Антанас Гуршкнис остался в Перми — сегодня он один из последних хранителей памяти об этом месте. Пермский «Мемориал» вместе с журналистами, представителями «Звезды» и ЦГК в конце прошлого года предпринял экспедицию в Галяшор, и это стало для нас отличной возможностью подробно пообщаться с Антанасом.

Помимо социальной, юридической, политической, в конце концов, была в этой истории и ещё одна сторона. Антанас виделся нам не просто как интересный собеседник, не просто как свидетель важных исторических событий, но и как человек, переживший глубокую травму. Двадцатый век не пощадил практически никого, но травма у каждого была своя и история у каждого своя — связанная с войной, репрессиями, лишениями или разлукой. Перед нами был один из носителей этого тяжёлого исторического опыта — и это, конечно, не могло не интриговать.

Что до открытых мастерских — в феврале мы бы организовали их в любом случае, как уже делали до этого. Но так совпало, что практически всё, что бы ни происходило с нами в начале этого года, находилось как будто бы в тени этой галяшорской истории, помимо нашей воли встраивалось в её контекст — настолько велик был её удельный вес. Поэтому, собрав вместе молодых художников, которые откликнулись на призыв поучаствовать в открытых мастерских, мы и им рассказали историю Антанаса и Галяшора. И предложили соответствующие рамки.

Нет, разумеется, речь не шла конкретно о политических репрессиях, о двадцатом веке или о теме спецпереселенцев — при всём уважении к этой теме, навязывать её художникам было бы неправильно и непродуктивно. Я бы, во всяком случае, не хотел оказаться на их месте и почувствовать, что меня втягивают в историю, которая мне, вполне возможно, чужда. Другое дело, что в самой этой истории есть ядро, которое вряд ли чуждо хоть кому-то из нас: речь о переживании травматического опыта и утраты, о переживании боли в любом из бесконечного количества её форм. Вот это уже было похоже на тематическую рамку, которую имеет смысл задать.

Так мы и поступили, чему я, откровенно говоря, очень рад. Я понимаю искусство довольно широким образом, мне вообще кажется, что искусство — это абсолютно всё, что художник называет таковым. Но всё же я думаю, что если во всём настоящем искусстве есть какое-то наиболее настоящее и наиболее честное — это как раз то, которое растёт из нашей боли, наших травм и нашей рефлексии по их поводу. Потому что это тот случай, когда обманывать себя или зрителя просто невозможно. И не важно, идёт ли речь о персональной травме или о коллективной (разница разве что в том, что с самими собой нам разобраться всё-таки чуть проще, чем с нашим общим прошлым и с нашей историей).

Мы планировали организовать этот проект по нашей обычной схеме: художники должны были провести месяц в пространстве ЦГК, а из того, что они за этот месяц сделают, должна была получиться выставка, на открытие которой вы все были бы приглашены, как и всегда. Но кое-что во всём мире пошло не так, завершить этот проект офлайн оказалось невозможным, и мы переместились в виртуальное пространство: открытие провели в Zoom, а саму выставку презентовали онлайн.

Думаю, кстати, что всё это к лучшему. Она бы даже выиграла, если бы не только вернисаж, но и конкурсный отбор участников мы бы провели после начала пандемии: тогда бы у них точно добавилось тем для размышления, потому что как ещё назвать происходящее вокруг нас последние три месяца, если не коллективным травматическим опытом?

Впрочем, в итоге обошлось без этой тематики, которой сейчас и без того кругом в избытке. Спектр тем, которые художники выбрали в итоге, вообще оказался довольно удивительным: от личных архивов до физики и химии ощущений, от архетипических сюжетов до детских воспоминаний. Художники, которые во всём этом поучаствовали — Лена Рэмбо, Марат Бабарыкин, Катерина Расколова, Александр Юнусов, Александр Кошелев, Ксения Гребнева и Евгения Гильденбрандт — не только представили свои работы, но и активно делились своими впечатлениями в процессе работы в мастерских. Эта важная часть, связанная с документацией подготовки проекта, тоже в итоге попала на сайт — и, кажется, нам удалось передать ту атмосферу — довольно тревожную, нестабильную, а иногда даже горячечную — из которой родился проект, посвящённый опыту травмы и боли. В общем, приглашаем вас с ним ознакомиться — благо, в случае с виртуальным пространством это проще, чем когда бы то ни было.

***

Читайте также: Что произошло во время экспедиции в спецпосёлок Галяшор.

Кто такие спецпереселенцы и почему властям так не нравится эта тема.

Репортаж Ивана Козлова из экспедиции в посёлок Галяшор.

Фильм интернет-журнала «Звезда» о спецпосёлке Галяшор.