Пермь в столыпинском галстуке. Часть 7: Три товарища

В конце первой недели мая 1906 года в Перми хоронили сборщика винной монополии Орлова. Монополия была введена в России ещё в 1894 году по инициативе министра финансов Сергея Витте. Распространялась она на очистку пищевого спирта и торговлю водкой, доходы от которой поступали непосредственно в государственную казну. Русский народный напиток, помимо ресторанов и других подобных им заведений общественного питания, в то время можно было купить только в принадлежащих государству номерных винных лавках, прозванных в народе казёнками. Выручку из казёнок забирали специальные сотрудники акцизного управления министерства финансов — сборщики винной монополии. Именно таким человеком и был тридцатидевятилетний Михаил Орлов. Будучи почётным гражданином, он имел собственный дом в Перми на Покровской улице (сейчас это улица Ленина), учился в юности в духовной семинарии, потом долго работал школьным учителем. Но однажды что-то заставило его круто изменить свою жизнь и пойти на службу в акцизное ведомство.

Тело Орлова привезли из Кусье-Александровскаго завода, где он скончался от ран, полученных в перестрелке со злоумышленниками. Проводить его собрались друзья, знакомые и сослуживцы. Некоторую скандальность событию придавало отсутствие руководителей акцизного управления, почти обязательное в тех случаях, когда сотрудник умирал во время исполнения служебного долга. Это усугублялось тем, что начальство Орлова, несмотря на то, что он пожертвовал своей жизнью, сохраняя «казённыя деньги», не позаботилось даже вовремя выдать жене покойного пособие на погребение и не заказало традиционный венок. Деньги пермское казначейство выдало лишь в конце месяца — это были пенсионные вычеты из жалованья, которые составляли собственность Орлова, как участника пенсионной кассы. Из средств же губернского акцизного управления, где сборщик, собственно, и работал, его жене было выдано только пособие на погребение, четверть которого тут же была удержана за провоз тела сборщика от станции Пашия до станции Пермь.

Между тем, Орлов в решающий момент выказал личное мужество и, несомненно, был достоин уважения и последних почестей. За несколько дней до собственных похорон он выехал из Кусье-Александровского завода на станцию Пашия с крупной суммой денег (немногим менее 7,7 тысяч рублей), вырученной в местных винных лавках, его сопровождал двадцатилетний монопольный стражник Иван Меркушев. На девятой версте от завода их встретили четверо вооружённых людей. Один из них был знаком им, поэтому сборщик с охранником не сразу почувствовали опасность. Лишь когда кто-то из подошедших взял лошадь под уздцы, а остальные начали стрелять, Орлов со стражником схватились за револьверы. Завязалась перестрелка, во время которой оба были ранены, сборщик в правую руку и в правую половину груди навылет, Меркушев — в левое плечо. Ранен в бок был и ямщик Сергей Пермяков, а кроме того, легко задета пристяжная лошадь. Извозчик во время схватки вывалился из телеги и, не замечая кровотечения, пробежал лесом несколько вёрст до станции, чтобы сообщить о случившемся, а Меркушев тем временем сумел развернуть лошадей и отъехать на несколько вёрст назад. Однако Орлова это не спасло, одна из его ран была слишком тяжёлой, на другой день он скончался. Полицейская стража при поддержке казаков, отправившаяся на поиски, наткнулась недалеко от Лысьвы сначала на одного, а после сразу на троих предполагаемых экспроприаторов. В последнем случае произошёл короткий огневой контакт, во время которого один из подозреваемых погиб. Убитого позже опознал хоть и раненый, но оставшийся в сознании Меркушев. Им оказался его бывший сослуживец, некогда тоже монопольный стражник, Александр Обухов. Остальными были Дмитрий Меньшиков — сверстник Орлова и молодые парни Александр Трофимов и Иван Глухих. Двое из этих троих уже успели ранее поучаствовать в спасении беглецов из пермской губернской тюрьмы.

В ходе допросов все трое сознались в совершении нападения, причём Трофимов и Глухих предсказуемо указали в качестве организаторов убитого Обухова и Меньшикова. Кроме того, Трофимов сообщил, что нападение было совершено по поручению пермского революционного комитета и что одновременно тем же комитетом другим лицам во главе с неким Остроумовым в тот же день было поручено совершить кражу динамита со склада Архангело-Пашийскаго завода.

Действительно, в ночь перед тем, как состоялось покушение на Орлова на первом динамитном складе этого предприятия, расположенном в нескольких верстах от места нападения на сборщика, была обнаружена кража 25,5 пудов динамита (17 ящиков), а на втором, стоящем рядом, 5400 капсюлей и 710 аршин бикфордова шнура. Часть похищенного вскоре была найдена в лесу поблизости, остальное обнаружилось в тайнике, который находился в отработанном шурфе. Выяснилось также, что оставшийся нетронутым динамит был подготовлен к взрыву. Через день после этого события ночью на втором динамитном складе всё того же завода была совершена новая ещё менее удачная попытка кражи. Через некоторое время вблизи от этого места полицией были задержаны уволенный за активное участие в забастовке служащий пермской железной дороги Иван Остроумов, студент Андрей Миславский, железнодорожный рабочий из Златоуста Гавриил Бормотов (он же Иван Ножин) и бывший студент Казанского университета Николай Трошкин, который в действительности оказался недавно освобождённым из заключения в Самаре Николаем Вилковым. Все четверо утверждали, что готовились к сплаву на плоту по реке Вижай, когда их схватила полиция, но вместо вполне логичных в этой ситуации охотничьих ружей у них были обнаружены уже запрещённые к ношению браунинг и два Смита и Вессона, ещё один браунинг был найден поблизости. В дальнейшем, по агентурным данным охранного отделения, выяснилось, что Миславский, будучи студентом Санкт-Петербургского Технологического института, участвовал в московском вооружённом восстании, во время которого был ранен, визит полиции к нему на квартиру после событий в Пашии привёл к обнаружению большого количества нелегальных печатных материалов. Постепенно круг обвиняемых расширялся за счёт соучастников, выявляемых благодаря агентурным данным, и сведениям, полученным в ходе обысков. Однако ещё одно, третье по счёту, уже открытое вооруженное нападение на один из динамитных складов Архангело-Пашийского завода, состоявшееся через пять дней после налёта на Орлова, несколько путало карты полиции.

Тем не менее, следствие по этим двум эпизодам было объединено в одно дело, т. к. правоохранительные органы считали связь между попыткой экспроприации монопольных денег и нападением на динамитный склад очевидной, это, однако, ещё предстояло доказать в суде. В революционной среде думали о другом. Экспроприация денег у сборщика винной монополии была хорошо спланирована, боевики изучили его маршрут, знали, где именно и когда он будет проезжать и где его лучше всего встретить, несмотря на это, акция не удалась. Сборщик и стражник — оба были вооружены, бдительны и как будто ожидали нападения. Этому нужно было найти объяснение.

Пермский комитет РСДРП после того, как с началом 1906 года иссяк поток пожертвований от жаждавшей ограничить самодержавие буржуазии, остро нуждался в деньгах. Множество членов партии было арестовано и средств от членских взносов было совершенно недостаточно для ведения активной революционной деятельности.

Поскольку другого выхода из ситуации не просматривалось, группа боевиков во главе с Дмитрием Меньшиковым (партийная кличка Герой) по заданию комитета начала готовить экспроприацию. Первоначально Герой выбрал себе в помощники Ивана Глухих (партийная кличка Японец) и Александра Лбова с его родственником Михаилом Стольниковым, после восстания в Мотовилихе, укрывавшихся в лесу. Меньшикова и Глухих на конспиративной квартире инструктировали трое: Михалыч (Яков Свердлов, в январе 1906 года перебравшийся из Екатеринбурга в Пермь), инструктор по оружию и бомбометанию и член комитета Яков Вотинов (партийная кличка Квадрат), отвечавший за хранение оружия. Михалыч убеждал боевиков сделать всё «как можно без жертв». Так как деньги от продажи водки поступали непосредственно в государственную казну, революционеры считали казённые винные лавки и другие структуры акцизного управления своей законной целью. А ущерб им — прямым ущербом правительству, против которого они боролись. Поэтому в качестве объекта экспроприации был выбран один из сборщиков винной монополии. Меньшиков, Глухих и присоединившиеся к ним на одной из станций Горнозаводской железной дороги Лбов со Стольниковым поехали поездом к месту проведения операции, но экс не состоялся, сборщик по неизвестной причине не вышел на работу и вскоре уволился. Некоторое время спустя, Меньшиков начал готовить экспроприацию заново, на этот раз вместо Лбова и Стольникова, он вместе с Глухих взял с собой Трофимова и Обухова. Свердлов вновь просил боевиков о том, чтобы всё было без жертв, но и в этот раз развитие событий пошло не по плану.

В ту весну пермских социал-демократов вообще преследовали неудачи. Ещё во второй половине марта был задержан ведущий пропагандист и агитатор пермского комитета. Затем были арестованы двое партийцев, работавших на гектографах. В последней декаде апреля в народной читальне (отделение Смышляевской библиотеки в Мотовилихе) полиция накрыла целый пропагандистский кружок. Во всех трёх эпизодах были получены сведения об основных явочных и конспиративных квартирах организации. В это же время полиция разгромила химическую лабораторию взрывчатых веществ и мастерскую по изготовлению бомб.

Последний звонок прозвенел для пермского комитета в конце мая. Однажды ночью на речке Егошихе было созвано собрание, по его окончании Свердлов дал поручение одному из товарищей передать изготовленные военно-технической группой бомбы человеку, который заглянет к нему с паролем «от Михалыча». Человеком, который пришёл за бомбами, был Яков Вотинов (Квадрат). Ответственный, нисколько не сомневаясь, дал ему адрес квартиры, где находился склад, он не знал, что Квадрат — агент пермского охранного отделения. Цепочка, наконец, замкнулась и полиция получила возможность арестовать практически всю организацию.

Надо отметить профессионализм охранки. Яков Вотинов был завербован довольно давно, но был осторожен и эсдеки ему полностью доверяли. Они назначили его заведующим складом стрелкового вооружения. Ему сдавались практически все винтовки, ружья, револьверы и пистолеты. Некоторым революционерам казалось странным поведение Квадрата, когда требовались 6-7 винтовок, Вотинов, ссылаясь на трудности, выдавал 1-2, в итоге акция либо срывалась, либо откладывалась, но в измене всерьёз его никто не подозревал. Склад оружия он организовал непосредственно на квартире начальника охранного отделения, таким образом, тот всегда был в курсе всех действий эсдековской боевой дружины.

Общий провал произошёл в конце первой декады июня. Был раскрыт склад бомб и взрывателей, разгромлена подпольная типография пермского комитета, за два дня были задержаны десятки человек, а в ходе обысков найдена масса улик. Попался и сам Свердлов. Всего под следствие по делу пермского комитета РСДРП попали 54 человека. Попытка революционных боевиков отомстить Вотинову, предательство которого стало очевидным, ни к чему не привела, о ней заблаговременно стало известно полиции. Вскоре Квадрат уехал в Москву, где явился в местное охранное отделение с предложением своих услуг. Лишь после всех этих событий стало очевидно, почему Меньшикову ни в первый, ни во второй раз не удалось организовать успешную экспроприацию.

Следствие длилось целый год. Когда стало ясно, что троим участникам нападения на Орлова грозит смертная казнь, пермская военная организация РСДРП во главе с юной Клавдией Кирсановой совместно со лбовцами подготовила побег из тюрьмы. Он наделал много шума, но результата не дал.

В апреле 1907 года над обвиняемыми в покушении на сборщика Орлова и нападении на динамитный склад в Пашии состоялся военно-окружной суд. Помимо собственно нападений их всех обвиняли ещё и в принадлежности к партии социалистов-революционеров. Решение суда было несколько неожиданным. Меньшиков, Глухих и Трофимов были присуждены к смертной казни через повешение, однако в ходе конфирмации (утверждения) казнь им была заменена длительной каторгой. Остальные же подсудимые: Миславский, Трошкин (Вилков), Остроумов, Бормотов (Ножин) и другие оправданы.

Если первые были полностью изобличены и признали себя виновными (кроме принадлежности к ПСР — это они категорически отрицали, поскольку были членами РСДРП), т. к. отпираться не имело никакого смысла, то вторые, напротив, полностью отрицали все обвинения. Никаких серьёзных улик против них не было. Трофимов от своих первоначальных показаний отказался ещё на этапе дознания, агентурные данные в качестве доказательств в суде использовать было нельзя, хранение оружия и нелегальной литературы тогда было административным наказанием и все мыслимые сроки за это они уже давно отсидели. Подсудимым попытались вменить то, что при конвоировании от Пашии до Перми в вагоне поезда они вели себя «крайне вызывающе, пели революционные песни и даже позволяли себе словами оскорблять Священную Особу Государя Императора», что в то время было серьёзным преступлением, однако при допросе стражников, которые могли быть свидетелями, выяснилось, что их показания противоречат друг другу и поэтому обвинения и по этому пункту были сняты.

Судьбы трёх осуждённых экспроприаторов сложились по-разному, Меньшиков в заключении умер от туберкулёза, Глухих после новой революции служил на хозяйственных должностях, Трофимов стал чекистом...