X

Подкасты

Криворукие. Почему в авторитарном государственном управлении всё как-то не так?

Рассылка

Стань Звездой

Каждый ваш вклад станет инвестицией в качественный контент: в новые репортажи, истории, расследования, подкасты и документальные фильмы, создание которых было бы невозможно без вашей поддержки.Пожертвовать
Фото: ingailm.com

«Забытая война?» Лекция Бориса Колоницкого в ЦГК

Первую мировую войну и в России, и в других странах нередко называли и называют «забытой войной», но насколько это справедливо? На этот вопрос в рамках своей лекции ответил Борис Колоницкий, известный российский историк, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге. В ходе лекции, которая 14 марта состоялась в Центре городской культуры в рамках «Лектория ЦГК», он сравнил российскую память о Первой мировой войне с мемориальными проектами в других странах. Мы, как обычно, публикуем видеозапись этой лекции, а незначительные неполадки со звуком сподвигли нас к тому, чтобы снабдить её иллюстрированной расшифровкой с небольшими сокращениями.

1 августа 2014 года в Москве был открыт памятник русским солдатам — героям Первой мировой войны. На открытии выступил президент Владимир Путин — с одной стороны, это была явная демонстрация того, что руководство страны призывает помнить о Первой мировой — в первую очередь, о героизме солдат. Тогда же были даны некоторые оценки события:

Первый пункт: не совсем так. Война в советской историографии действительно называлась империалистической, но не была забыта.

Второй пункт: это правда, но не вся. Это очень отличалось от выводов советской историографии, которая описывала ситуацию примерно так: война была империалистической, поэтому виноваты все империалисты, однако со временем доминирующей стала другая точка зрения: виноваты, конечно, все империалистические страны, но в первую очередь Германия.

Очень важен был другой момент, на который многие обратили внимание — о причинах поражения, точнее, о причинах того, почему Россия не победила. Вот какой ответ был дан:

То есть внутренний удар. Некоторые исследователи обратили внимание на то, что это было очень созвучно интерпретации Первой мировой войны в историографии Германии, Австрии, Венгрии в 20-е и 30-е годы. Доминирующей линией в этих странах была так называемая легенда об ударе кинжалом в спину: героические солдаты сражались на всех фронтах, побеждая всех и всюду, но подлые предатели родины — масоны, социалисты, евреи — нанесли удар в спину, поэтому и случилось поражение. Конечно, это очень сильное упрощение. Которое, впрочем, отражает некие тренды развития современного российского — да и не только российского — сознания, в котором всё большую силу набирает конспирологическая интерпретация истории. По данным социологических исследований, в определённые годы до 20 % населения страны верили в то, что главной причиной Октябрьской революции был заговор врагов России. При этом разного рода заговоры имели место в тот период. Но объяснять заговорами такие вещи, как уровень боевого духа армий, военные победы и поражения — это, конечно, неоправданное упрощение.

Что ещё интересно в высказывании Владимира Путина? То, что он говорит о врагах, но не называет врагов адресно. Мы можем предположить, что в высказывании подразумевались Ленин и большевики: Путин никогда не скрывал своего негативного отношения к Ленину. Но в данном случае враг обозначен, но не назван. Президенту Путину нужна максимализация уровня поддержки — в том числе ему важна и поддержка тех людей, которые по каким-то причинам сентиментально относятся к советскому прошлому. Так что политически выгодно говорить о заговоре, но определённо называть врага — политически невыгодно.

Памятник героям Первой мировой войны Фото: borvedomosti.ru

Понятно, что столетний юбилей начала Первой мировой войны, центральная дата которого — первое августа 2014 года — рассматривался как ресурс для реализации некоторых мемориальных проектов. Инициативы были разные — стилистически и организационно. Я вовсе не хочу сказать, что проект памяти о Первой мировой войне был спущен сверху — были и инициативы снизу. Мне, например, известен случай Волгограда, где люди, которые не хотят, чтобы Волгоград был городом одной даты, инициировали создание памятника и сбор средств.

Особое место в памяти о Первой мировой занимает Калининградская область, бывшая Восточная Пруссия, место важных сражений той эпохи и место памяти, где разные мемориальные карты накладываются друг на друга. Памятник по проекту Михаила Шемякина немножко не похож на другие памятники, создающиеся в России — он не только о героизме, но и о трагедии, этот символический посыл отчасти совмещает и российский, и «европейский» проект памяти. Почему в кавычках? Потому что мы можем только условно говорить о наличии некоего единого европейского проекта. Есть общий консенсус, Первая мировая воспринимается как трагедия, но отношения к ней очень разное даже в тех странах, которые оказались победителями в ходе войны.

Памятник Михаила Шемякина «Памяти забытой войны, изменившей ход истории» Фото: dostop.ru/kaliningradskaya-oblast/dostoprimechatelnosti-kaliningradskoj-oblasti.html

Является ли Первая мировая война забытой войной? В некоторых отношениях точно является. По сравнению с некоторыми другими событиями, люди в России знают о ней значительно меньше. Но есть ещё один важный момент — о «забытой войне» пишут не только в России. Но наш фронт Первой мировой войны является забытым по сравнению с другими фронтами. В мировой историографии главными объектами всегда были Франция, Англия, Германия. Иногда добавляется Австралия — это может показаться странным, но для неё Первая мировая совсем особое дело, и там с памятью о ней всё в порядке. А вот восточный фронт в известной степени забыт. Поэтому на какой-нибудь международной конференции исследователи с необычайным интересом слушают доклады из России, Турции, Украины, Польши.

О Первой мировой знаю с детства — простите, что вношу личную нотку. Мой дед был из простой крестьянской семьи. Накануне войны он закончил школу телеграфистов — это значило, что жизнь удалась, это было престижно. В 1915 году он пошёл на фронт добровольцем. Почему? С одной стороны, он был патриотом. Но, как ни странно, за этим решением стоял и прагматический расчёт: добровольцы могли выбрать себе род войск. Специальных войск связи тогда не было, были радиотелеграфные роты, которые были частью инженерных войск. Он пошёл в сапёры — был ранен, контужен, отравлен газом. Но если бы он попал в пехоту, то шансов выжить у него было бы очень мало — так что он, можно сказать, легко отделался.

И таких, как мой дед, было много — без понимания этого мы не поймём нашу историю и историю века. Почему? Потому что вот карьерная лестница: вольноопределяющийся, унтер-офицер, школа прапорщиков, прапорщик, подпоручик — крестьянский парень сделал карьеру так быстро, потому что был дефицит грамотных образованных людей. В те времена об этом ходила такая частушка: «Раньше был я дворник, звали меня Володя, а теперь я прапорщик, ваше благородие». На этом фоне дед, который закончил школу телеграфистов, был необычайно востребованным кадром. К воспоминаниям о войне он постоянно возвращался. Гражданскую он отсидел, не воевал ни в какой армии. А после гражданской вернулся на службу, был кадровым офицером, закончил карьеру подполковником. Он был военным человеком, но без всякой идеализации военной службы и без всякой идеализации российской армии.

Тем не менее, с детства я буквально в песочнице изучил основные принципы построения блиндажей, получил огромную порцию информации о войне — помню, что чуть не плакал, когда мне рассказывали о поражении генерала Самсонова. Удивительно, как много разных людей мой дед повидал в те годы. Он даже императора видел на каком-то смотре. Я спрашивал: «Дедушка, как тебе царь?», он отвечал: «Ну, полковник как полковник».

Но при этом в целом сегодня та война, действительно, может считаться забытой в России. Как это всё происходит? Почему?

Для меня важно, что отечественными историками написано несколько классных книг о ней — например, книга Валентина Дякина «Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны». Дякин был хитрый: в начале и в конце книги цитата Ленина, а внутри много адекватного материала. Но таких примеров немного, в целом мы отстаём, наши коллеги из других стран ушли вперёд. Чтобы понять, почему так вышло, очень полезна теоретическая рамка так называемых «memory studies». Это перспективное направление — в его рамках специалисты, грубо говоря, «изучают, как помнит общество». Сейчас есть специальные журналы и ассоциации, международные конгрессы по memory studies. Однако пока нет единого подхода и единого языка описания.

Сами по себе memory studies очень связаны с именем одного человека. Это Пьер Нора, который в середине 80-х создал огромный проект «Места памяти». А за десять лет до этого Пол Фассел опубликовал повесть «Великая война и современная память». То есть, Первая мировая война — это один из наиболее классических и важных сюжетов memory studies в разных странах.

Добавлю пару слов про Пола Фассела — он вряд ли написал бы свою книгу, не будь у него военного опыта. Но он сам ветеран, высаживался в Нормандии, получил ранение и психологическую травму. В этом залогу успеха его книги, которая вышла в 1975 году и с тех пор регулярно переиздаётся — мало какая научная работа может похвастаться этим. Его научная биография такова: он изучал английскую литературу раннего нового времени. Но война его не отпускала, поскольку для англоязычной литературы большое значение имеют как раз произведения, изданные в годы Первой мировой. И Фассел решил свети свою счёты с войной, написав книгу о памяти.

Пол Фассел Фото: leonardpierce.com/fussell-2

Он справедливо считал, что человечество, в первую очередь участники войны, столкнулись с тем, что язык описания войны, который был выработан раньше, недостаточен для описания ужасов Первой мировой. И романтический язык, прославляющий войну, и реализм Стендаля и Толстого больше не работали, не схватывали весь ужас, и поэтому появилась необходимость писать иначе.

Грустно сказать, но память о Первой мировой войне в России раньше российских исследователей начали изучать иноязычные учёные. А что с нашей собственной памятью о войне? Вот результаты опроса, в ходе которого людей спросили, какие произведения они ассоциируют с Первой мировой:

Как видим, знают люди не очень много, хотя уверены, что что-то да знают. Этот опрос интересен ещё и тем, что показывает: в нашей стране ни один источник информации не превышает трёх процентов узнаваемости. Нет какого-то одного большого текста или фильма, который является источником информации для всех, и сам этот факт очень влияет на нашу память. Скажем, я уверен, что если бы мы опрашивали относительно образованных центральных и западных европейцев, то очень многие из них назвали бы «На западном фронте без перемен» или Отто Дикса. У нас такого аналога нет.

Какой была память о Первой мировой в 20-е и 30-е годы? Война тогда называлась империалистической, библиотеки чистились от религиозной, контрреволюционной и просто патриотической литературы. Но всё же своеобразная память о войне существовала, потому что саму историю большевизма без неё понять невозможно. Эта память отпечаталась в ономастике — и в том числе, в антропонимике. Достаточно вспомнить Жореса Алфёрова и Жореса Медведева — обоих назвали в честь Жореса, деятеля французской социалистической партии, убитого в 1914 году.

Так что войну помнили. Более того, в 20-е годы существовали разные конкурирующие проекты памяти о ней. С одной стороны, была память пацифистов, но была и память многих командиров гражданской войны, которые не так уж плохо оценивали своё прошлое в рядах императорской армии. Жуков, Конев, Рокоссовский — это ведь всё некогда все унтер-офицеры царской армии, многие со славным боевым прошлым.

И, конечно, важной фигурой патриотического вспоминания о Первой мировой был генерал Брусилов. Достаточно вспомнить Брусиловский прорыв 1916 года. Верховный главнокомандующий, сменённый потом Корниловым, позднее — важная фигура в советском военном истеблишменте. В 1929 году Брусилов умирает. Знаете, как он был похоронен? Представьте: за горбом идёт почётный караул Красной армии, на гробу лежат венки в цвет императорских военных орденов, его хоронят на территории монастыря: красная армия остаётся перед монастырём, но легендарный командир Гая Гай не только входит туда, но и присутствует при отпевании. То есть, похороны Брусилова были и советскими, и имперскими, и религиозными.

Однако позже побеждает другая линия восприятия: война всё больше трактуется как империалистическая — в новом восприятии не находится место уже даже для того героизма, который олицетворял собой Брусилов. Но он достаточно быстро снова становится востребован для патриотической мобилизации во Второй мировой войне. Тогда даже существовали планы создания ордена Брусилова, тогда была реабилитирована военная символика Российский империи, хотя в 20-е и 30-е годы ещё можно было попасть в лагеря не только за ношение, но даже за хранение погон и орденов.

Алексей Брусилов Фото: shkolazhizni.ru

Если говорить о послевоенном СССР, то по-настоящему детективная история связана с творчеством Николая Яковлева. Яковлев — сын советского маршала артиллерии, такая советская золотая молодёжь. За неподобающее поведение он был арестован, потом выпущен, получил образование, учёную степень, работал в институте американистики. Важно, что это был человек с очень лёгким пером, к которому испытывали интерес и уважение люди из КГБ, и в том числе Андропов. И людям из КГБ пришла в голову идея. В 1971 году выходит «Август четырнадцатого» Солженицына. Конечно, в СССР проникали какие-то копии произведения. Как это часто бывает со знаменитыми книгами, большая часть людей его не читала, но имела по его поводу мнение. И критика в советской печати способствовала ещё большой популярности Солженицына и его романа, ему нужно было что-то противопоставить. И Николай Яковлев пишет книгу «1 августа 1914 года», где сообщает, что Россия погибла в результате заговора врагов. Кто такое были эти враги? Космополитические масоны, которые развалили Империю. В этой логике большевики, которые свергали масонское временное правительство, выполняли патриотическую задачу! То есть, антикоммунистическому мифу Солженицына Яковлев противопоставлял коммунистический имперский миф. И это сработало на 100 %, один тираж книги раскупался за другим.

Одно из важных направлений историографии Первой мировой — это культурная история. Это обычный путь историографии в разных странах: сначала большое внимание уделялось военной и дипломатической истории, потом, в 60-е и 70-е годы, внимание было на социальной истории (кстати, советская историография начала раньше других уделять внимание этому аспекту), а сейчас важный тренд — культурная история.

Когда я был в Париже, я пошёл туда, куда туристы ходят редко — в Пантеон. На самом деле, Пантеон — это такой колхоз мемориальных проектов, очень эклектичный. И там я увидел мемориальную доску, а на ней — 20 имён французских писателей, погибших в годы Первой мировой. Позднее я углубился в тему, и оказалось, что антологии погибших писателей в межвоенный период включают сотни имён! Тут я задал себе вопрос и теперь хочу адресовать его вам — а кого из русских писателей, погибших в годы Первой мировой, вы можете назвать? Это важно, ведь, как мы видим, биография деятелей культуры той или иной страны не может не провоцировать наше внимание к истории того или иного сюжета, связанного с ними. Назовите такого писателя или художника.

[Пауза, никто в аудитории не может назвать такого писателя или художника]

Вот только некоторые из отечественных деятелей культуры, связанных с войной. Бенедикт Лифшиц (он выжил, и это хорошо, ведь это тоже влияет на нашу память о войне). Великий князь Олег Константинович (правда, он был писателем-любителем, но тем не менее). Фёдор Степун (в годы войны он написал «Из писем прапорщика-артиллериста» — честно говоря, это не настолько талантливое произведение, чтобы захватывать умы многих людей, но я очень рекомендую его мемуары). Софья Федорченко и её знаменитая книга «Народ на войне».

В 17-м году погиб художник Михаил Ле-Дантю, но многие ли из вас его знают? (я и сам не знал, пока не стал интересоваться темой). В годы войны погиб художник Владимир Бурлюк, был контужен художник Пётр Кончаловский.

Интересны взаимоотношения с войной художника Кузьмы Петрова-Водкина. Сейчас его картину «На линии огня» пытаются сделать визуальным символом Первой мировой. Но в плане памяти и её восприятия важно, во-первых, что картину выставили только в 1917 году — и её восприятие уже было перебито событиями революции. Что во-вторых — скажу чуть позже.

Кузьма Петров-Водкин, «Смерть комиссара», 1928 Фото: yandex.by

А пока упомяну Вилфреда Оуэна — это английский поэт, который пошёл добровольцем на фронт, заслужил «Военный крест» за мужество и погиб за неделю до окончания войны. Все знают, что самый известный, цитируемый, упоминаемый английский поэт — Уильям Шекспир. Так вот второй после него — Вилфред Оуэн, его влияние было колоссальным. Почему Николай Гумилёв, чьё творчество часто упоминают в контексте культуры Первой мировой, не стал русским Оуэном? Первая причина — его стиль. Войну он описывал как экзотическое приключение. Он потом отходит от этого, но в военные годы он иначе не писал. Второй фактор — его читателями была публика из кафе серебряного века. Один из его однополчан в воспоминаниях пишет: был у нас Гумилёв, хороший был товарищ, но стихи у него были дурацкие. Стилистически аудитории были совершенно разные, а если к этому добавить тот факт, что немалая часть образованных людей, извините, откашивала военную службу... И среди этих людей мы находим Кузьму Петрова-Водкина. Это и есть «во-вторых». Он использовал все связи, когда ограничения на призыв были сняты, и в итоге оказался в запасном батальоне Измайловского полка, где буквально вся рота состояла из художников. Они ходили по антикварным лавкам, ездили на выставки в Москву и так далее.

Что это означает в контексте нашей темы? Это ограничивает возможность применения в качестве объединяющего символа картины «На линии огня». Картина не подтверждается биографией художника. Интересно, кстати, сравнить картины «На линии огня» и «Смерть комиссара» и их судьбы. В советское время «На линии огня» была в запасниках, а «Смерть комиссара» — в главной экспозиции. В последней картине больше жесткости. Это символично. Ведь от гражданской войны нельзя было «откосить», она пришла в дом ко всем — и именно поэтому жесткая память о Первой мировой вытеснилась ещё более жёсткой памятью о Гражданской.

Малый мраморный дворец Фото: theins.ru

Каким будет будущее памяти? Я хочу проиллюстрировать ответ на этот вопрос. Вот здание, в котором раньше находился Европейский университет Санкт-Петербурга. Так называемый малый мраморный дворец. Очень красивое здание. Читая одну книгу, посвящённую строительству Мурманской железной дороги, я увидел на картинке фотографию моего здания, где я работал и куда ходил чуть не каждый день. Там находилась штаб-квартира строительства Мурманской железной дороги — она была быстро построена в годы Первой мировой, чтоб принимать грузы. Кто участвовал в строительстве? В частности, немецкие и особенно австро-венгерские военнопленные. Жили они в страшных условиях, мёрли как мухи. И каждый день после этого я думал, что вхожу в штаб-квартиру прото-ГУЛАГа — этот опыт обращения со строителями дороги, безусловно, повлиял на создание других лагерей в скором будущем. К чему я это? Я думаю, что если мы будем вспоминать Первую мировую только как историю героизма — вот в этом случае она окажется забытой для нас.

***

Читайте также: Профессор Борис Колоницкий о том, как в России и мире помнят Первую мировую войну.

Интервью с Борисом Колоницким о скандале вокруг фильма «Матильда», отсутствии креативных проектов десталинизации страны и Владимире Мединском, как карикатуре российского исторического сознания.

Новое на сайте

Пермская городская дума прекращает проведение заседаний с использованием Zoom из-за санкций

Полина Путякова

В Пермском крае зафиксированы завозные штаммы COVID-19. Ограничения продлены до 23 мая

Максим Артамонов
О проектеРеклама
Свидетельство о регистрации СМИ ЭЛ № ФС77-64494 от 31.12.2015 года.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
Учредитель ЗАО "Проектное финансирование"

18+