На свободе. Часть первая: знакомство

Женская ИК-32 находится на окраине города. В сопровождении заместителя начальника колонии и пресс-секретаря ГУФСИН России по Пермскому краю мы проходим на территорию. Время рабочее, на большом чистом дворе пусто. Большинство осужденных на работе. Местная швейная фабрика обшивает МЧС, полицию и выполняет другие госзаказы.

Две женщины с покрытыми платками головами, поддерживая друг друга под руки, выходят из больничного здания. «Это наркоманки, недавно прибыли», — объясняют нам. На белых стенах — мотивирующие надписи, за заборами вдоль строений на растянутых веревках сушится белье, на входе в помещение, где живут женщины, возле курилки — несколько клумб.

Заходим внутрь — здесь тоже почти никого. На окнах персиковые шторы и несколько горшков с цветами. Ровными рядами стоят аккуратно заправленные двухъярусные кровати с такого же цвета занавесками. На каждой — лакированная фотография с именем. В пустом помещении светло и просторно. Впечатление портит характерный для всех казенных учреждений, где живут люди, запах. Так пахнет в интернатах, детских домах и домах престарелых. Несмотря на временную пустоту, легко представить, как здесь около ста женщин одновременно живут каждый день.

Разговаривать с осужденными нам предлагают в комнате психолога. Выходим и через двор направляемся в двухэтажное административное здание. По пути я замечаю вывески столовой, магазина и клуба. Четыре женщины уже ждут в коридоре у двери кабинета. Администрация не покидает нас и здесь. Они садятся в дальнем углу на диван, я — за стол у окна. В комнате душно. Замначальника просит открыть окно и командует: «Пусть заходят по одной».

Елена, 30 лет, ст. 158 ч. 3 «Кража»

Наказание — лишение свободы на 3 года, 5 месяцев, начало срока — 11.08.2016, конец срока — 13.11.2019, ждет суда по УДО

Мягкая внешность. Нервничает. Говорит тихо, голос дрожит. Теребит уголки платка и время от времени плачет.

— Это у меня четвертый срок. Первый был по 112 статье — телесные повреждения, второй по 159 — мошенничество, третий — за воровство. В общей сложности я сижу уже десять лет.

Я родилась в Красновишерске. У меня есть сестра и брат. Когда отец освободился в очередной раз, то начал сильно маму избивать. Мама и так выпивала, стала еще больше, работу бросила. Вот в последний раз, когда он ей рот разрезал, ее забрали в больницу. После этого нас с младшей сестрой определили в детский дом. Мама приходила к нам, обычно пьяная. Папа сидел постоянно. Маму убили, когда мы в детском доме еще были. Старший брат у бабушки жил. Почему нас всех бабушке не отдали, я не знаю. Детского дома сейчас нет уже.

Когда мы вышли из детдома, жили какое-то время с папой, смотрели за ним. Мне жалко его было. Туберкулез у него был. Худеть стал, ноги отказали...

В первый раз я села в 18 лет. Ничего не знала, ничего не умела. Чтобы как-то прожить, начала воровать, избивать, даже не пыталась устроиться на работу. И попала в колонию-поселение, там, где сейчас тюрьма «пятерка». Вышла я и через четыре месяца снова загремела. Беременная была. Родила, освободилася, через четыре месяца снова заехала. Ребенок в доме малютки сейчас, тяжелый он...

Вышла и с отцом уже не жила, ушла к мужчине от него. Я еще в детдоме связалась с мужем у воспитателя. Начала сбегать к нему, а потом и жить с ним. Каждый раз, когда я освобождалась, он меня встречал... Сам сидел три раза. В последний срок он меня закрыл. Пришла компания старая, денег просили, выпить хотели. Я им говорю, что он мне денег не дает, он дает мне чисто на продукты и то, считает каждую копейку. Но, говорю, есть у меня там кольцо, которое Игорь (сожитель) мне подарил. Сейчас, говорю, заложим его. Всё, пошли, заложили. Вечером он звонит: где кольцо? Я говорю: ничего не видела, ничего не брала, тем более, что ты мне его подарил. А он пошел и заявил.

Когда я выхожу, то обычно живу в Красновишерске. Своего жилья у меня нет, скитаюсь, ночую, где придется. В этот раз хочу в Перми остаться. Образование у меня — 9 классов и ПТУ на штукатура-маляра. Здесь, в тюрьме отучилась на швею еще. На воле я работала только один раз, перед последним сроком, на буферной, делала уголь для шашлыков.

В Перми есть человек, который ко мне ездит уже полтора года каждый месяц на свиданки, Ваней зовут. Ждет меня. Девочка тут одна сидела, она нас с ним познакомила. Ему 49 лет, он тоже сидел, но давно, по малолетке. Работает на платной автостоянке. И мне работу нашел. Где-то в Перми делают чизбургеры. Там посуду буду мыть. Зарплата, говорит, небольшая. Но на первое время и это хорошо. Жить буду у него. Для связи я вам могу евоный номер оставить (диктует наизусть).

Сестра сейчас в Краснокамске живет со старшим братом. Но я с ними давно отношения не поддерживаю. Ни с сестрой, ни с братом... Они еще помогали мне, второй, третий срок. Потом уже стыдно стало. Они-то ни разу не сидели. Почему у меня так получилось, я не знаю. Сама выбрала свой путь. Люди выходят из детского дома и живут нормальной жизнью, а я не смогла.

Ольга, 42 года, ст. 105 ч. 2 УК РФ «Убийство»

Наказание — лишение свободы на 11 лет, 10 месяцев, начало срока — 30.08.2007, конец срока — 29.10.2018

Несмотря на внешнюю скромность, производит впечатление собранного и уверенного в себе человека. Хорошо поставленная речь. Говорит размеренно, охотно и понятно объясняет, если я что-то не понимаю.

— Родилась и жила я в городе Самаре. Вышла замуж в 1991 году. Муж пропал без вести, он из бригадных был (жаргон: бригада — организованная преступная группировка). Ну, так братков раньше называли. Детей мы не успели родить.

Так получилось, я осталась без квартиры. Ребятки ко мне ночью приехали, свозили на кладбище, я им все документы подписала. И потом один мальчик мне помог уехать из своего родного города. Мы с ним катались по стране, там поживем немного, тут поживем. Оказались в Перми. В 1999 году я в первый раз села за разбой и грабеж на семь лет. Мужчину молодого ограбили, избили. Рядом была милиция. Мы ему особо ничего не сделали, не сломали, не изувечили. Почему нам так много дали, непонятно. В 2006 году освободилась и осталась в Перми. Жила в соцгостинице на Героев Хасана. Я приехала туда сразу после лагеря, меня заселили, сразу стала полы там мыть. Поначалу они помогли мне, продукты выдали. Ездить мне никуда не надо было. В конце месяца уже зарплату дали.

Еще ездила на Китайский рынок торговать. Потом меня знакомые устроили в «Виват» на Блюхера. Я не говорила, что судима. Месяца три проработала, потом выяснилось — меня уволили. Встретила неудачную любовь. И через шесть месяцев опять села на 12 лет за убийство (рассказать подробно отказывается — прим.ред.). И сейчас вот я освобождаюсь 29 октября.

После судимости очень сложно устроиться на хорошую работу. У меня образование — 8 классов и кулинарно-кондитерский техникум. Ну, вот сейчас еще швея и повар. Сейчас я в Самару сразу поеду, это мой родной город, я там родилась и выросла. Пока поживу в тамошней соцгостинице, посмотрю, что и как. Остались тетки по материнской линии, дядя по папе. Я с ними не общаюсь, но, наверно, навещу их. Я привыкла всё делать сама. И на ноги сама буду вставать. Сразу на работу устроюсь, буду откладывать. Я понимаю, что по началу выбора особо не будет — куда возьмут, туда и пойду. Швеей пойду, они всегда требуются.

До Самары мне купят электронный билет. Одежда у меня есть. Когда я заехала, у меня неплохие вещи были. Зимние тоже. Мне их выдадут, когда я выйду. То, что нам платят, трачу, и вычитают за питание, коммунальные и налоги. Скопить не получилось. В первое время, наверное, придется обратиться за помощью в какие-то службы социальные, в администрацию, может. Потом, я переписываюсь с двумя храмами, которые меня тоже поддерживают. Из Москвы и Белгорода. Они и посылки мне отправляют. В любой момент я могу приехать к ним в монастырь, как паломник.

Сюда я не намерена возвращаться. Надеюсь, Бог меня милует в этот раз. С детства ходила в церковь. Сейчас сильнее стала верить. Заключение многому учит. Смотришь на человека и понимаешь, кто перед тобой. То есть даже понимаешь, когда человек тебе врет. Смотришь на него и непроизвольно всякие мелочи начинаешь замечать. Даже если не хочешь их замечать. Слышишь, видишь всё вокруг, даже если не хочешь. Я не думаю, что заключение как-то меняет самого человека. Если человек сам по себе урод, то он и здесь будет уродом. А если человек нормальный, без всякой маски, то он и выйдет таким.

Я не знаю, как мужчинам, но женщинам в заключении очень тяжело. Взять тех же наркоманок. Они отходят от всего и начинают потом понимать, что у них там дети остались, что у них родители остались. Всё это очень остро переживают. Стараются выйти отсюда пораньше, побыстрее. Без всяких нарушений стараются просидеть, на фабрике нормы выработки сделать. У всех родные, близкие, друзья. Самое тяжелое, это когда смотришь вперед и понимаешь, что до свободы еще очень далеко. Начинаешь жалеть, что вот, не надо было... Не надо было этого делать. Но уже всё это сделано. Раскаиваешься, но ничего уже не изменить.

Почему возвращаются? Ну, это уже удары судьбы какие-то, ямы, повороты. Вроде идешь ровно, раз и упал. Я вот тоже в первый раз освободилась по УДО и тоже говорила, что буду землю грызть зубами, но больше не сяду никогда. Прямо никогда. Ну и через шесть месяцев я села. Я съехала с соцгостиницы, у меня, в принципе, появились деньги. Я начала неплохо зарабатывать. Познакомилась с мужчиной, видимо, не с тем, с кем надо. Не нужен был мне этот мужчина. Мне многие говорили, что меня эта любовь к нему погубит. Не надо было этого делать, надо было одной остаться, и всё было бы хорошо.

Я уже 12 лет не была на воле. Честно, мне страшно. Я не знаю, что там, как там. Вообще, жизнь очень сильно поменялась. Люди другие. Заезжают девочки новые, они начинают рассказывать. Ой, говорят, там люди очень злые стали. Тяжело будет адаптироваться. Интернетом я не умею пользоваться. Знаю, что это что-то в компьютере. Сотовые были, когда я в последний раз освобождалась. Но я ими не пользовалась. Мне даже некому было звонить. Вот так вот напрямую с людьми общалась. И сейчас, пока вы не спросили, я и не думала его покупать. Для меня намного лучше с глазу на глаз говорить с человеком.

Татьяна, 35 лет, ст. 228 ч. 2 «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, совершенные в крупном размере»

Наказание — лишение свободы на три года, начало срока — 11.08.2016, конец срока — 13.11.2020, ждет суда по УДО

Раскрепощена. Говорит с удовольствием. Интересуется, где можно будет почитать.

— Меня воспитывала бабушка. Она у меня учительница. Это город Люберцы, Московская область. Она меня баловала. Я окончила школу, поступила в институт. В какой-то момент всё это стало неинтересно. Затянула клубная жизнь. Увлекалась легкими наркотиками: экстази, амфетамин... Институт не закончила, в 25 лет за распространение попала в колонию на два года. Не то, чтобы распространение, так... друзья, подруги. На воле остался сын от первого брака. Освободилась. Попыталась жить нормально, вышла замуж опять, родила дочку. Вроде как, всё было хорошо. В какой-то момент встретилась со старыми знакомыми. И как-то так раз... И снова за хранение я попала за решетку. Дали три года с отсрочкой приговора, так как ребенок был маленький. Но начались нелады с опекой из-за наркотиков. Дочь забрали. Меня направили в наркологическую клинику, но я не могла себе позволить туда поехать, так как на руках был еще сын. В итоге меня лишили родительских прав. И в 2017 году я оказалась здесь. Сын живет со свекровью. Дочку я так и не смогла забрать, ее сразу из роддома почти отправили в дом малютки. Надеюсь, её еще никому не отдали. Второй муж, когда девочку забрали, тоже сидел. Сейчас он освободился, я с ним не поддерживаю отношения, но надеюсь, он что-то делает для того, чтобы вернуть её.

Когда выйду, я планирую вернуться в Московскую область. До колонии я работала секретарем, офис-менеджером, помощником руководителя. Но это было давно, конечно. Так как я научилась хорошо шить и знаю, насколько проблематично найти работу после отбывания наказания, то, наверно, пойду в швеи. Это всегда востребовано. Так что проблем с этим не будет. К наркотикам я возвращаться не планирую, у меня совершенно другие планы на жизнь. В данный момент очень хочется дочку забрать. Свекровь меня ждет, ей очень тяжело одной, мальчику сейчас семь лет. Это и школа, и кружки какие-то...Она пока настроена на то, что я какое-то время поживу с ними. У меня есть и свое жилье, квартира досталась от бабушки. Стоит пустая, там никто не живет. Где именно я буду жить, пока не решила. Наверно, поживу у них. Если всё наладится и работа будет, останусь. Квартиру буду сдавать. Если не сложится, то заберу детей и буду жить отдельно.

Алена, 42 года, ст. 105 ч. 2 «Убийство», ст. 162 ч. 3 «Разбой»

Наказание — лишение свободы на 19 лет, начало срока — 29.10.1999, конец срока — 23. 10. 2018

Говорит мало и односложно. Насторожена. Наблюдает за всем, что происходит в комнате. Трудно установить контакт.

— Это у меня третий срок. Первые два — за кражу. В этот раз отсидела 19 лет, всего за решеткой провела 25 лет. Воспитывалась в обычной семье в Комсомольске-на-Амуре. Окончила 9 классов. Детство провела на улице. Мы были предоставлены сами себе. Никто из родных больше не сидел. Отношения с семьей не поддерживаю.

У меня проблемы с жильем и сестрой. Нужно время, чтобы это все решить. Планирую вернуться в свой родной город. Но сначала мне нужно выйти, посмотреть, адаптироваться. Я очень долго не была там. Ну, пока поселюсь в социальной гостинице в Перми. Вы сможете найти меня там, я не могу передумать, потому что у меня нет больше вариантов. Работать буду швеей, потом посмотрю.

В первый раз я вышла, мне было 23 года. Приехала, жилье было. Гулять опять надо было. Работать не хотела. И снова сюда. Так получилось. Сейчас так не будет. Всё поменялось, абсолютно всё. Я повзрослела. Если мы здесь, это не значит, что мы не живые. Мы все проходим этот путь, не важно, там или здесь. Всё то же самое. Очень многое я поняла, находясь здесь. Находясь там, я бы этого не поняла. В плане всего. Об этом столько всего можно рассказывать. Я научилась различать людей, в тюрьме много времени, чтобы наблюдать за ними. Понимаете, о чем говорю?

Я не представляю, как там, но страхов как таковых нет. Мое видение складывается из того, что я слышу из СМИ и от вновь прибывших. Ни интернета, ни сотовых телефонов я не видела. Что это такое, не представляю. Никаких отношений у меня в колонии не было. Я одна и со всеми. В зависимости от состояния души.

Здесь становишься черствее, тверже. Приходится защищать себя. Становишься такой, какой нужно быть, чтобы выжить в этой среде. Отсидев небольшой срок, люди выходят и теряют это. А когда сидишь долго, оно вживается в себя. И я думаю, это потом помогает там.

Самое тяжелое в заключении — это когда много женщин. Это невыносимо. Нас сотня человек под одной крышей. Такое количество женщин с утра до ночи, мы просыпаемся вместе и засыпаем. Одна не можешь побыть. Я не могу читать вообще, многие могут. Это от человека зависит. Телевизор смотреть — да, получается. У нас один канал — «Россия 24». Программа телепередач составляется заранее. Мы не можем смотреть, что хотим. Это новости или фильм какой-то. У нас и времени-то нет. Да мне и не нужно это. Мне бы поработать и поспать. Больше ничего не надо. Чтобы не касаться никого и не видеть. Я здесь живу много лет и, как мне хочется, так и направляю себя. Друзей у меня нет, а зачем они мне? Меня вообще эта тема не волнует. Меня волнует только то, что происходит во мне самой.

• Пермский край занимает третье место в стране количеству учреждений исполнения наказаний (33 колонии и СИЗО) и второе по числу помещающихся в них людей. По данным ГУФСИН по Пермскому краю, ежегодно в наших колониях отбывает наказание около 20 тысяч осуждённых. Каждый год за ворота лагерей выходят более 10 тысяч заключенных. По данным Пермского Краевого суда, за 2016 год 62 % осуждённых ранее имели судимости. Этот показатель традиционно выше общероссийского на 10-15 %. Большая часть повторных преступлений (38 %) в Пермском крае совершается лицами, имеющими неснятую и непогашенную судимость (по России — 33,5 %).
• Материал подготовлен при поддержке фонда «Нужна помощь» в рамках программы «Благотворительные гастроли».

***

Читайте первый материал цикла — письмо из колонии.