Пермь девяностых. Часть вторая: Закамский пятак

В отличие от предыдущего героя, чью судьбу определил армейский военный опыт, этот герой в армии отслужил для галочки, зато боксом занимался всерьёз, что и определило его жизненный путь. Поэтому, а также сообразуясь с повсеместной тягой к анонимности, я буду именовать его Боксёром.

Боксёр вернулся из армии в 1989 году. Поселился в Крыму. Не в том, который наш, а в том, который свой собственный, закамский. Там функционировал модный кафетерий с неожиданным названием — «Крым». В нём гардеробщиком работал Дыня — мастер спорта по боксу. Дыня дружил со старшим братом нашего героя и пристроил того в кафетерий на ту же должность. Обязанностей у гардеробщиков было две — взымать плату за вход (один рубль) и развешивать одежду. Вскоре благодаря личным наблюдениям и ремаркам Дыни — «этот блатной, с него денег не бери, это жена того, а вот с этого можно» — в голове Боксера выстроилась иерархия, на вершине которой весело и разудало пировали блатные. На фоне общей безнадёги, которая, к слову, до сих пор свойственна Закамску, уверенные в себе авторитетные мужчины стали образцом для подражания молодого гардеробщика.

Если в кафетерии «Крым» Боксёр работал, то отдыхал он в других местах. Тогда в Закамске было два центровых заведения: ресторан «Юбилейный» и ресторан «Парус». В «Юбилейке» гуляли в будни, в «Парусе» — по выходным. Чтобы добыть деньги на рестораны, Боксёр тусовался на Закамском пятаке — пустыре возле кинотеатра «Экран». Там же тусовались студенты, которые барыжили водкой. Боксёр выдавал себя за них, брал у алкашей деньги на водку, а сам шёл в «Юбик» или «Парус» — культурно проводить время.

Боксер вообще целый год после армии культурно проводил время. Закончилось всё это печально. Во-первых, его уволили из «Крыма». 8 марта 1990 года там корпоратив был. Гости напились. Боксёр напился. Брат его напился. Если б Дыня не уволился, то и он бы тоже напился. В итоге произошло побоище. Разумеется, Боксёр принял в нём самое живое участие. В тот вечер обслуживающему персоналу удалось перебить всех посетителей. Увольнение последовало незамедлительно.

Во-вторых, герой таинственно женился. Эта новость дошла до него на третий день свадьбы, и он убежал из дома. Уже наступило лето, и быть женатым показалось ему не с руки. Жена вылавливала новобрачного три месяца.

В-третьих, 1991-й год Боксёр начал очень лихо. Первого января он прямо с утра выпил литр спирта и пошёл к жене в больницу, где она лежала на сохранении. Герой хотел подарить ей подарок — изящный газовый баллончик. Но по дороге замерз и зашел в кинотеатр «Экран», чтобы погреться. Очнулся он уже в КПЗ третьего января. В «Экране» мужики на подоконнике бухали и как-то плохо себя вели. В холле между Боксёром и неприличными мужиками завязалась драка. Тут участковый в кино пришел. Подключился. Киномеханик спустился, тоже принял участие. Билетёрша какая-то. Однако наш герой был в тулупе с высоким воротником, и поэтому его долго не могли лишить сознания. Плюс — он щедро орошал заинтересованные лица газом из баллончика жены. В конце концов, участковому, киномеханику, билетёрше и неприличным мужикам удалось приложить Боксёра о батарею, и он затих. Его связали шарфами и увезли в КПЗ. В КПЗ, кроме шконки и холода, была вода. Проснувшись и выпив стакан, Боксёр снова хмелел и засыпал. Волшебное действие воды закончилось третьего января. Чтобы замять это дело, нашему герою пришлось подарить по ящику водки каждому потерпевшему (их почему-то набралось восемнадцать человек) и двумя ящиками умаслить следователя. В то время водка в Закамске была валютой, на манер доллара. Позже к водке присоединятся американские сигареты — «Бонд», «Конгресс» и т. д. С таксистами, к примеру, можно было расплачиваться на выбор: деньгами, водкой или пачкой сигарет.

После этого эпизода Боксёр с водкой завязал. Доброе, вроде бы, начинание, привело его к братве. Дело в том, что все его друзья бухали, а трезвый пьяному не товарищ. Братва же курила шмаль, а от водки воздерживалась. Боксёру этот способ времяпрепровождения очень понравился. К тому же его отец делал братве ключи по слепкам, да и в «Крыму» парень успел с ними немного познакомиться. Основным идеологом той компании был Андрей Мымрин. Он мог за воровскую идею так гладко рассказать, что заслушаешься. Боксёр и заслушался. Даже заразился. В интерпретации Мымрина воровская идея напоминала робингудство — у работяг не красть, красть у деляг и коммунистов, уделять братве внимание, грев в зону засылать, на людском ходу жить, порядочно. Вскоре новоиспечённого братана взяли на первую делюгу. Они «выхлопали» квартиру девушки, у которой Боксёр был в гостях за две недели до кражи. Когда милиция спросила её — кто в гости ходил, с кем общаешься? — она почему-то сразу назвала его. От греха подальше Боксёр уехал в Свердловск.

В Свердловске наш герой проколотил понты, что он опытный домушник. Быстро обзавёлся компанией, жильём, «работой». Провернул несколько удачных краж. По его ощущениям, в Свердловске девяностые начались намного жёстче, чем в Перми. Боксер там жил в общаге при Универе (по знакомству залез), и всё было хорошо, но ему пришлось уехать, потому что начались отстрелы братвы. Весной 1993 года он вернулся в Пермь. Ехал на поезде. Вез с собой восемнадцать тысяч налика. Боксёру надо было выкупать старшего брата. Тот в Кунгуре миллионера на гоп-стоп выставил и попался. Наш герой с кировскими деловарами ехал, которые водкой банчили. И хоть он тогда уже не пил, но с ними почему-то напился до беспамятства. Очнулся в Крыму. Таксист разбудил. Кулёк с лавэ к руке был привязан. Порядочными кировчане-то оказались.

За Закамском в то время смотрел Вова Светлый. Боксёр передал ему деньги, чтобы он брату помог. Можно сказать, внёс в общак, чтобы вопрос решался. Через полгода выяснилось, что Вова Светлый их тупо пропил. А потом и вовсе, что он по лагерю сукой был, а в смотрящие пролез. В Закамске тогда все ждали, когда Парчина освободится. Порядка хотелось людям, ясности.

В конце 1993 года Боксёр получил первую судимость. Его приятель предложил банду сколотить, чтобы молодёжь научить красть. Сколотили. Вчетвером пошли на дело: наш герой, приятель и двое молодых. Всё несуразно вышло. Каждый хотел быть главным. Молодые зачем-то «кошку» попытались на балкон закинуть, но этажом промахнулись. В итоге Боксёр открыл им дверь, взял из квартиры трубку и мафон, и вышел на улицу. Тут опера. Боксёр с ними в одном зале тренировался. Они его узнали. Что, мол, тут делаешь? Что в саквояже, покажи! А в саквояже монтировка складная, титановая, трубка, мафон, перчатки. Короче, пробили они ему голову пистолетом, в браслеты завернули. Под этот шумок молодые из хаты свалили. Они даже ничего не взяли, потому что пугливые оказались. На свое счастье. Тогда ваучеры только появились, и Боксёр их все (свой, ребёнка, жены и родителей) адвокату отдал. Получил три года условно. После этого, конечно, ходил, отмечался. Предоставил липовую справку о трудоустройстве. Однако по воровской части ничего не изменилось. Наоборот — Боксёр сделал выводы и с дилетантами больше не связывался. В то время он жил как бы в своем измерении. Окружающие люди казались ему роботами, которые вынуждены каждое утро вставать и идти на работу. Считать копейки. Содержать детей. И т.д. У самого Боксёра тогда было две квартиры. Он их даже не снимал, а пользовался по знакомству, на халяву. В одной жил, в другой — балдел. Ножки спиленные. Ковры повсюду. Чайхана. Шмаль там курил, кальян. Девочек танцевал. Ещё он каждый месяц ездил в зону — грев возил. Тысячу долларов загонял. Сам себе такой лимит поставил. И ездил тоже сам, никто его к этому не обязывал. Во-первых, его брат, которого не удалось выкупить, в Мошево отбывал. Во-вторых, Боксёр всё ещё верил в правильность воровских идей.

В 1995 году освободился Геша Сафар. Нашего героя с ним познакомили татары. Сказали — вот человек, который тебе нужен. Однажды Боксёр и Геша поехали в Соликамск — грев повезли. Геша на девятку, где отбывал, а Боксёр в Мошево, к брату. В Мошево он закусился со старшим оперативником майором Сяткиным. У старшего брата инсульт случился, а опер ничего про это Боксёру не сказал, а сказал, что просто не даст свиданку. Вдруг бесконвойник нарисовался. Боксёр ему шмаль передал для зоны, а он ему про брата рассказал. Тут майор этот возвращается. Ну, Боксер ему и всёк как следует. Майор — бежать. А наш герой к «хозяину» пошел. Чё, мол, за фигня? Почему брата прячете? Хозяин пообещал после обеда организовать свиданку. А у Боксёра с собой ханка была для брата и шмаль. Он в туалет зашёл и на нервозе-то «косяк» и выдолбил. А потом ханку давай колоть. Боксёр раньше никогда ничего не колол и всю руку себе истыкал, а в вену так и не попал. Под шкуру только децл загнал. На улицу вышел. Там его татары в машине дожидались. У них в моторе наркота для тридцать восьмой зоны лежала. Тут дуболомы набежали. Майор обидчивым оказался. Боксёр понял, что сейчас наркоту найдут, и татары в лагерь поедут. Поэтому он заорал: хочу признаться, у меня с собой наркотики, я наркоман, вот! И рукав закатал. В итоге его арестовали, а татар допросили и отпустили. Полгода Боксёра катали по тюрьмам. Соликамск, Кизел, Пермь. Соликамская братва (за общим там смотрел Макс) наняла ему адвоката. Наш герой занимался гревом, и поэтому серьёзные люди потянули за него мазу. На суде Боксёру сказали — ограничиться отсиженным сроком. Увидев такую поддержку, он воспрял духом и почувствовал себя более значимым персонажем в уголовной иерархии. Шёл 1996-й год.

После освобождения из зала сюда, Боксёр снова взялся за «работу». В тюрьме он внимательно слушал и говорил с людьми, поэтому домой вернулся с полной записной книжкой наколок на квартиры. Из записной книжки ему удалось реализовать восемьдесят квартирных краж. Вскоре в Закамске появилось много разных бригад. Мода пошла. Молодёжь стали приобщать. Если ты не в бригаде, ты вроде как никто. На смену квалифицированным преступникам пришли спортсмены-головотяпы, которые ничего не умели, кроме «стрелок» и тупого рэкета. Тогда же начались «возвраты». Милиция исчезла. Все обращались к братве. Даже вопросы о разводе и дележе имущества решались в грильке на Астраханской. Там смотрящий Парчина, который уже освободился, качели раскачивал. Конечно, обокраденные Боксёром граждане пошли тем же путём. Он стал сталкиваться лбами с молодыми бандитами и самим Парчиной. Однажды, чтобы не отдавать возврат, Боксёр отправил все деньги с делюги в зону. Ситуация накалялась. Постоянный нервоз подтолкнул нашего героя к ханке. Тогда это не стрёмно было, даже модно. Как сейчас веганом быть, примерно. Однако он всё равно стыдился этой страсти. Просто Сафар подарил ему барыг, чтобы он с них получал и возил в лагерь не свои деньги, а их. Сафару не нравилось, что Боксёр свои деньги в лагерь отдает. Связавшись с барыгами, Боксёр попал под обаяние халявы. Когда вокруг столько наркотиков, которые ты можешь брать бесплатно, рано или поздно ты начинаешь их брать. Хотя бы ради снятия стресса.

В 1997 году, в феврале, под Сафара подмутили РУБОПовцы. Его приняли. Разговорить не смогли. Решили подобраться через Боксёра. Вызвали повесткой. Тогда менялось законодательство. Появились новые статьи — 209, 210, за организованную преступность. С повесткой в зубах наш герой пошёл к колдунье, которая шаманила возле «Башни смерти». Спросил — вот повестка, идти или нет? А она — не ходи, тебя там убьют. От таких новостей Боксёр вмазался и подался в бега. Хотел уехать в Баку или Киев, где были подвязки, но не уехал. Ручные барыги и халявный кайф накрепко привязали его к Перми. Два месяца он прожил на квартире у подельника Саши Ондатры, пока тот топтал зону. Вскоре опера его вычислили. Привезли на Авторадио. — «Я показания не хочу давать». — «А почему ты не хочешь давать показания?» Одиннадцать дней Боксёра били каждый день. На двенадцатый он пожелтел — гепатит токсический вылез. Опера вызвали «скорую». Боксёр уговорил врача сделать предписание — перевести в СИЗО. На СИЗО возможности избивать задержанного у оперов уже не было. С того дня Боксёр стал талантливо прикидываться нариком-дебилом. Суд дал ему два года наркозоны. Сафару дали шесть с половиной, но удалось проплатить, и срок скостили до двух лет. В зоне Боксёр не работал. Смотрел за пермским общаком. Наркотики не употреблял. Освободился в 1999 году.

В Перми всё поменялось. Жуликов не осталось, их отстреляли. Парчина самоустранился — отошёл от дел и засел дома, видимо, от греха подальше. Закамском рулили исключительно спортсмены. Даже прайс появился — за «пошел нахер» три тысячи рублей. Кто с головой и смекнули, что к чему, — ушли в бизнес и политику. А Боксёр плавал в девяностых ещё десять лет. В 2000 году убили Гешу Сафара. Ему отрезали голову, расчленили и притопили в озере возле деревни Оборино. Эта смерть подкосила Боксёра. Он стал колоться по-чёрному. А из девяностых вынырнул только в 2010 году. Потому что девяностые — это не исторический период, а настроение ума, из которого просто так не вынырнешь.