Война теремов. Почему жители дачи Синакевича хотят уничтожить друг друга

Архитектурный комплекс «Дача А. В. Синакевича», расположенный в Нижней Курье по адресу Танцорова, 24, — объект культурного наследия регионального значения, возведённый в конце XIX века. Дача состоит из дома и флигеля, фасад дома отделан в псевдорусском «ропетовском» стиле. В приложении к приказу пермского Минкульта от 09.12.2013 содержится полный перечень её архитектурных особенностей, и этот перечень сам по себе звучит, как музыка. Вот некоторые выдержки:

«Тройной фронтон в виде килевидных кокошников с пропильной резьбой подзора и трельяжем. Балкон мансарды — килевидная закомара. Окна в обрамлении наличника, опирающегося на колонки с муфтами и кубоватыми капителями. В тимпане сандрика накладная резьба. Флигель: Окна в обрамлении прямого наличника с накладной резьбой, сандрик с щипцовым завершением, богато изукрашенный резьбой на резных кронштейнках».

Всё это звучит прекрасно, но очень плохо выглядит: сегодня и дом, и флигель пребывают в удручающем состоянии. Впрочем, они могли бы выглядеть ещё хуже, если бы последние сорок с лишним лет за территорией не ухаживали люди, историю которых имеет смысл пересказать полностью.

В семидесятые годы в этом доме жил Валерий Новиков — постовой в полку ППС. В 1975 году он пустил к себе троих подростков, приехавших из деревни, чтобы учиться в местном училище. Один из них для этой истории не важен, а двух других звали Иван Печёнкин и Павел Пожилов. Новиков стал для них кем-то вроде отца: он дал подросткам крышу над головой, подтягивал их по разным предметам и многому учил, а они помогали ему по хозяйству и большую часть свободного времени проводили вместе.

Спустя семь лет Павел Пожилов переехал жить из большого дома к старушке по имени Лиза Пономарёва, которая обитала в другой части дачи — во флигеле по адресу Танцорова, 28в. Она много болела, Павел взял на себя ведение её домашнего хозяйства, а она, в благодарность, предоставила ему дом в пользование — совсем скоро Пожилов перевёз во флигель все свои вещи, а старушке купил цветной телевизор.

В 1988 году бабушка Лиза умерла. Павел узнал об этом только спустя год, когда вернулся из длительной командировки. Перед этим она завещала дом милиционеру Новикову, который без вопросов пустил Павла жить к себе. Так ситуация более-менее устаканилась: в основном доме остался жить сирота Иван Печёнкин — Новиков позволил ему это из человеколюбия, а сам вместе с Павлом обосновался во флигеле.

В девяностые Павел привёз из Риги свою первую жену Агриту. Тогда же они с Новиковым стали по мере сил восстанавливать дачу Синакевича, отчаявшись ждать помощи от государства.

Милиционер Новиков умер в 2003 году. Годом позже скончалась от рака и Агрита, Павел похоронил её в Риге. По возвращении в Пермь он обнаружил, что флигель, за которым он попросил присматривать Ивана, частично выгорел, все семейные документы погибли в пожаре, а в остатках дома живёт, чёрт знает, кто. Пожилов выгнал незнакомцев и отругал Печёнкина, но этим и ограничился, поскольку запил от груза навалившихся проблем. Через два года он уехал на заработки в село Ашап и познакомился там со своей второй женой — Любовью. В 2010 году, чтобы хватило денег на ремонт флигеля, Любовь продала свою квартиру — тогда же семья стала собирать бумаги, чтобы наконец хоть как-то официально оформиться.

С этого момента все обитатели дачи Синакевича: Иван Печёнкин в одном доме и семья Пожиловых в другом — перестали поддерживать даже видимость дружеских отношений. Юридические позиции и той, и другой стороны были довольно хрупкими, зато нерушимой была уверенность в своём моральном праве на владение территорией, на которой были прожиты десятилетия и в которую было вложено столько сил и средств.

Любовь Пожилова до переезда в дачу Синакевича руководила Домом Культуры. У неё два высших образования и многочисленные дипломы с музыкальных конкурсов самых разных уровней — она превосходно играет на пианино. С переездом на всём этом пришлось поставить крест: сперва она буквально надорвалась на строительных и ремонтных работах во флигеле, который они с мужем обустраивали собственными силами, а затем и вовсе стало не до этого. На её плечи легла забота о внуках и об отце — инвалиде первой группы, который болен раком кишечника и не может самостоятельно передвигаться.

Любовь утверждает, что сразу после того, как они с мужем закончили ремонтные работы в доме (примерно в 2012 году), их сосед Иван Печёнкин стал всячески их третировать, чтобы остаться единственным хозяином всей территории дачи: и своего дома, и флигеля с огородом. Доходило и до прямых конфликтов. Любовь говорит, что Иван несколько раз пытался её задушить, а однажды и вовсе ввалился с друзьями во флигель и учинил разгром: компания избила её, Павлу Пожилову проломили череп. В результате Павел провёл полтора месяца в больнице, а его зрение стало ухудшаться.

Сам Печёнкин парирует: по его мнению, соседи постоянно устраивают ему провокации, специально поджидают у калитки, задирают, а потом сами наносят себе повреждения, которые сразу же документируют в травмпункте. Откровенно тщедушный Иван Васильевич, действительно, не выглядит так, будто может нанести кому-то серьёзные увечья, но факт остаётся фактом: на него каждый раз заводили дела. В нескольких случаях он отделался штрафом, за нападение на Любовь ему присудили исправительные работы (которыми он пренебрёг, и в результате отсидел месяц), а разбирательство по факту группового нападения и разгрома во флигеле тянется до сих пор.

Всё это время соседи не разговаривают и не замечают друг друга, хотя пользуются одной калиткой. Точнее говоря, Печёнкин то ли вынужден пользоваться калиткой Пожиловых, то ли делает это принципиально: чтобы попасть в свой дом, он каждый раз проходит мимо флигеля и пересекает весь двор. В отличие от дома Пожиловых, в котором они по мере сил создали уют, Иван обитает среди гор хлама, в тёмном и неотапливаемом помещении, которое поначалу кажется заброшенным. Но по всему видно, что это место он без боя не отдаст. Собственно, в юридических делах он поднаторел ещё в начале нулевых, когда местная администрация впервые попыталась расчистить дачу Синакевича. По словам Ивана, здесь тогда хотели строить три коттеджа, и депутат Давид Болквадзе лично приезжал, чтобы ругаться с ним. В тот момент администрация даже подготовила соответствующие акты, но, благодаря общественному вниманию, в частности, вмешательству Романа Юшкова, дачу удалось отстоять, и подписи под актами так и не были поставлены.

Дом, в котором живёт Иван, постоянно обворовывают: не так давно у него украли несколько кастрюль, а ещё раньше — велосипед чуть ли не сорок второго года выпуска. В 2009 году подростки побили в доме Ивана стёкла. Когда он стал ходить по инстанциям, надеясь за государственный счёт восстановить остекление в памятнике культуры, ему отказали в обслуживании: дом на балансе не числился. Не удалось получить компенсацию и с родителей подростков, разбивших стёкла, — в полиции сочли сумму ущерба (2000 рублей) «незначительной». Таковой она, может, и была, с точки зрения закона, но точно не для Печёнкина: половина окон в доме до сих пор забита фанерой.

Тем более, что с постоянным доходом у Ивана проблемы: до 2002 года он работал на речном флоте, но его отправили в бессрочный отпуск по состоянию здоровья и вывели на третью группу инвалидности — по глухоте, которую он приобрёл на работе. Никаких денег, конечно, не выплатили, зато дали возможность периодически ездить в санаторий.

По словам Печёнкина, семья Пожиловых стала напрашиваться жить во флигель, чтобы присматривать за хозяйством во время очередного отъезда Ивана. Он говорит, что это было в 2012 году, хотя большинство свидетелей, опрошенных впоследствии в суде, заявят, что Пожиловы обитали там значительно раньше. Тем не менее, этот момент Иван считает отправной точкой для «захватнических» действий соседей: якобы, заселившись, они заявили, что не будут выезжать, и стали активно узаконивать своё проживание.

На самом деле, как раз в этот период Пожиловы не торопились заниматься юридическими проблемами, о чём Любовь сейчас сильно сожалеет — было не до того. А вот Иван, напротив, вовремя собрал все документы, обратился с ними в суд и выиграл: сегодня дом по адресу Танцорова, 24а внесён в реестр, а Печёнкин — его полноправный зарегистрированный жилец. Изначально ему и вовсе присудили всю территорию дачи вместе с флигелем, но Пожиловы сумели отразить эту атаку.

Такое решение суда Ивана не устроило: он считает, что, поскольку изначально архитектурный комплекс был единым, вся земля в исторических границах вместе с флигелем должна принадлежать ему («Глупо же, например, разделять дом и баню на дачном участке», — говорит он по этому поводу). К тому же, дом с литерой «а», в котором теперь законно проживает Иван, даром что больше и красивее — в нём, в отличие от флигеля, нет печного отопления, и жить зимой нельзя.

Для Павла и Любови Пожиловых такая активность и подкованность Печёнкина стала неожиданностью. Тем не менее, изначально им удалось отстоять своё право жить во флигеле: они подали кассационную жалобу, и в результате территория дачи всё же была разделена на два совершенно разных дома под литерами «а» и «в». Печёнкин в ответ подал иск, в котором заявил свои права и на дом с литерой «в». Пожиловы попытались закрепиться в своём флигеле официально, но сперва им пришлось написать заявление на восстановление дома в реестре, поскольку по документам жилых помещений в этом доме попросту не существовало. Пока Пожиловы разбирались с проволочками, от администрации города Пермь в Кировский суд поступил иск, в котором чиновники потребовали признать их людьми, не приобретавшими право пользования. В исковом заявлении говорилось, что Пожиловы занимают дом самовольно, потому как никаких свидетельств о том, что постовой Никонов или старушка Лиза хотели поселить их у себя, как членов семьи, не предоставлено. Иск был удовлетворён, а обжаловать его Пожиловы не успели. Так их выселили повторно и, похоже, окончательно.

Практически на все события, происходившие тут за последние 20 лет, Печёнкин и Пожиловы смотрят по-разному, но в одном сходятся: кому-то сейчас очень нужна их земля, а архитектурные памятники на ней не нужны.

— Сейчас мы живём без прописки и не имеем даже права голоса, — говорит Любовь. — Целой семьи просто не существует. Я, муж, дочь, два её маленьких ребёнка, мой больной папа. Мы все бездомные, бомжи.

Когда Пожиловых в первый раз обязали покинуть дом, им повезло. Их дочь родила первого ребёнка. Приставы, пришедшие выселять семью, сообщили Любови, что решение о выселении касается только её мужа, а про дочь и внучку ничего не сказано. Эта коллизия затормозила процесс на целый год, и, возможно, семья бы до сих пор жила спокойно, но за этот год дочь с внуком всё же прописали у свекрови, чтобы была возможность получать детское пособие. Фактически жить в доме свекрови оказалось невозможно: дом маленький, родственники пьют и вообще враждебно настроены. Однако этого оказалось достаточно, чтобы во время следующего разбирательства выселить Пожиловых вновь, теперь уже без оглядки на дочь и внучку.

Правда, за это время у дочери Любови родился второй ребёнок. Возможно, когда приставы придут в следующий раз, они только улыбнутся, увидев знакомую ситуацию, и оставят Пожиловых в покое ещё на какое-то время. А, возможно, не улыбнутся и не оставят. Так что сегодня семья из пяти человек может только надеяться на чудо, ожидая выселения из дома, на который они потратили столько труда.

— Весь наш табор, который ни у кого ничего не просил, который из кредита в кредит залезает, который не побирается, а работает — все мы оказались ни с чем, и никто из чиновников даже не предложил выплатить компенсацию за то, что мы сюда вложили. У нас есть все чеки и отчёты, но, чтобы судиться, нам нужен адвокат, а на него средств уже нет, — рассказывает Любовь.

О том, какую сумму Пожиловы вложили в реконструкцию своего флигеля, можно судить по единственной истории. Несколько лет назад они нашли в Майкоре уникального мастера, который умеет делать наличники по старинным технологиям: знает, как замочить дерево, как его просушить, и что потом с ним делать. Только за его приезд, консультацию и замеры семья отдала 15 тысяч.

Два года ушло у мастера на подготовку материала — теперь наличники готовы, и мастер ждёт, когда заказчики выкупят его работу. Оценивается она в 50 тысяч рублей.

— Мы бы вывезли эту сумму, если бы постарались, — говорит Любовь, — но ведь мы даже не понимаем, есть ли смысл вкладываться.

В таком же шатком положении сегодня находится и Иван Печёнкин. Он выиграл суды и зарегистрировался по закону, но в скором времени выселить могут и его. По словам Ивана, после его официальной регистрации в дом, в котором он живёт, приходила комиссия — оценить состояние жилого помещения. Иван не пустил их на порог: по его словам, члены комиссии не смогли предоставить ему никаких документов. Через некоторое время уехал по делам в Краснокамск. За время его отсутствия в дом кто-то проник (участковый милиционер подтвердил Ивану факт незаконного проникновения), а спустя некоторое время появилась и экспертиза, в которой сказано, что дом по адресу Танцорова, 24а ветхий, аварийный, и подлежит расселению.

В ближайшие недели состоится очередной суд, в ходе которого Иван Васильевич попытается доказать, что экспертиза, на основании которой было вынесено такое решение, состоялась незаконно и не имеет силы. Однако шансы на это он считает нулевыми.

Вместе с Печёнкиным мы осматриваем дом. Он удивляется, почему эта легендарная дача не была уничтожена или сожжена ещё раньше. И сам же частично отвечает на свой вопрос: основание дома он почти полностью заложил кирпичами, чтобы бандитам было труднее поджечь его с углов. Здесь же, в кирпичных нишах, он хранит обломки наличников и фигурной резьбы — хулиганы периодически ломают и крушат остатки дачного фасада. Печёнкин уверен, что это делается сознательно, чтобы здание постепенно утратило свой облик, и его было бы не так жалко равнять с землёй.

Надо сказать, что Ивану Васильевичу предлагают новую квартиру взамен его нынешнего жилья. Трёхкомнатную. Правда, расположенную на Кислотных Дачах. Предложение выглядит вполне оправданным, но Печёнкин идёт на принцип:

— вы чукчу, который всю жизнь в тундре прожил, поселите в московской новостройке. Хорошо ему будет от этого? Зачем мне трёхкомнатная квартира? Я больше сорока лет на этой земле живу, и я за эту землю и этот дом буду бороться.

Иван Васильевич, рискующий разве что переездом на Кислотные Дачи, может позволить себе принципиальную позицию. Что же касается семьи Пожиловых — для них это вопрос выживания, поскольку выселяют их без представления жилья. То есть, буквально, на улицу.

— Мы не знаем, что делать, — говорит Любовь. — Я в какой-то момент так устала, что пианино от тоски сожгла в печи, всё равно мне больше не играть.

При этом ни о каких компромиссах друг с другом ни Пожиловы, ни Печёнкин слышать не хотят — в своей вражде они уже прошли точку невозврата. Но выигравших в этом конфликте, похоже, не будет: пока жители двух соседних домов пытаются сжить друг друга со свету, администрация преуспела куда больше. Если чиновникам удастся вслед за Пожиловыми выселить и Печёнкина, то за судьбу легендарной Дачи Синакевича не сможет поручиться уже никто.