«Будто остался на подводной лодке со всеми неразрешёнными конфликтами». Пермяки о том, как самоизоляция повлияла на их отношения в семье

Анастасия Сечина, 35 лет. Журналистка, в гражданском браке

— Впервые за почти семь лет совместной жизни мы с мужем разъехались не потому, что кто-то из нас уехал в командировку, а сознательно, специально, потому что устали. Месяц мы прожили в изоляции на даче, вместе с четырьмя детьми. Когда вернулись, то хотели перебазироваться в деревню. Я предложила уехать кому-то одному, он согласился. Мы были друг другу как чужие. Полностью исчез физический контакт. И я не про секс, я про простые объятия, прикосновения, даже просто про «взглянуть в глаза». Всё это казалось как будто невозможным, избегалось.

Все эти годы мы прожили вместе, всё время дома, под одной крышей, ибо оба фрилансеры, работаем из дома, так что же изменилось? Сложно объяснить. Были какие-то неразрешенные конфликты, которые в обычной жизни всплывали, а потом уходили на второй план, перекрывались другими событиями. А тут как будто ты остался с этим всем на подводной лодке. В смысле — вот оно всё, голое, обострённое, и тебе никуда от этого не укрыться, на, бери, разгребай, без вариантов.

Ещё ощущение того, что жизнь внезапно может закончиться, обострилось. Это глупо, конечно, она и раньше могла внезапно закончиться, но тут поле перенасыщено сигналами об этом, и это тебя буквально макает в размышления о том, что с твоей жизнью не так. Те размышления, на которые в повседневной суете не всегда хватало времени. И в этом случае отмахнуться от конфликта, который по одному и тому же сценарию повторяется в десятый раз, уже не получается, потому что ты думаешь — стоп, это не то, на что мне интересно тратить жизнь, я не хочу играть в эту игру, я хочу найти способ её прекратить.

Ну и получается. То, чему ты раньше просто давал произойти и оказаться погребённым под суетой повседневности, тут вдруг стало занозой, которую — жизненно — необходимо — вытащить.

Сейчас на расстоянии друг от друга мы как будто немного оттаиваем. Ну я, по крайней мере. Живу своими процессами, своими мыслями о том, что важно, что значимо, что шелуха, и с какими занозами я точно не хочу продолжать жить дальше. Я думаю, это хороший кризис, целительный. Хотя пока рано утверждать однозначно, чем он закончится.

Алиса (имя изменено), 25 лет. Бариста, замужем

— Самое дурацкое, что мне нравится самоизоляция, и я не врубаюсь, как потом возвращаться к привычному режиму. Мне очень нравится сидеть вдвоём дома, часто мешать мужу работать, читать книги целыми днями, а вечером есть вместе круассаны и смотреть кинцо. И пока он сидел ко мне спиной и работал, я успевала так соскучиться, будто мы весь день не виделись. Меня перестала бесить его игра на флейте. Вообще мне нравится, как он играет, но когда это повторение одного и того же аккорда десять раз подряд, меня порой адски бомбило. А сейчас я даже будто не замечаю.

Мы переехали к родителям в деревню, и я стала менее раздражительной. Может быть, потому что нет работы, нет усталости от людей, нет тревожности, мыслей «а тем ли я занимаюсь, ценят ли мою работу, чем заниматься дальше?» Сейчас в вынужденной изоляции мне все нравятся, меня всё устраивает, работа в огороде — в радость, помыть посуду — да с удовольствием. Даже разговор о том, что пора бы рожать детей, не вывел меня из себя. В городе обычно у меня начинается истерика от таких разговоров, а тут я покивала маме, пожала плечами и такая «ну да, да»... Возможно, это не самоизоляция, а просто солнце вышло наконец! Короче, с семьёй дома хорошо, лучше чем в быстрой жизни.

Клои-Куся Куин, 22 года. Активистка, блогерка, жената

— Я трансгендерная небинарная лесбиянка. Моя жена — тоже. Мне приписали мужской пол при рождении, а ей женский. Мы состоим в официальном браке, и обе поменяли ФИО. Пермь — мой родной город, и мы приехали сюда, чтобы поменять документы. В нашем районном ЗАГСе нам сказали, что нас примут без проблем и приём граждан никак не ограничен режимом самоизоляции. Однако, когда мы потратились и всё-таки приехали, выяснилось, что ЗАГС не принимает по каким-либо вопросам, кроме регистрации смерти и регистрации рождения.

В итоге мы с женой поселились в квартире моей мамы, где я выросла. Мама знала, что мы приедем. У нас была договорённость, и она нас ждала. Сначала всё было не очень плохо, однако всего через несколько дней после начала проживания моя мама начала нас дискриминировать, обзывать, перевирать наши слова и всячески проецировать на нас свои гомофобные, трансфобные и другие неэтичные убеждения. Она оправдывает насилие в нашу сторону и сторону ЛГБТ, говорит, что мы — грех, не верит, что мы сталкиваемся с трудностями и что ЛГБТ вообще сталкиваются с проблемами. Она говорит, что это всё пропаганда, что нас зомбировали и так далее. Называет нас ленивыми, эгоистичными и не желающими работать, когда мы говорим о том, что ЛГБТ трудно найти работу. Бывает, она мисгендерит меня — называет мужчиной. Из-за её действий наше ментальное здоровье резко подорвалось, ибо мы и так часто сталкиваемся со стрессом извне, а тут пришлось выслушивать это дома. Также она обвиняет нас в шантаже, когда мы говорим, что нам плохо и у нас мысли о суициде от её слов.

Раньше мама старалась понять нас и перестать дискриминировать, однако теперь почему-то всё совершенно поменялось, и стоит ей только напомнить о том, что мы ЛГБТ-люди, начинаются различные унижения. Не совсем понимаю, почему она так сильно изменилась. Но мне кажется, что когда я была в другом городе, она просто старалась не говорить того, что я не хочу слышать, дабы не лишиться со мной связи. Но на самом деле она не очень поменялась внутренне, и всё это просто всплыло обратно в личном общении.

Пока что мы запираемся в комнате и стараемся не общаться с ней на какие-либо темы, кроме вынужденного совместного быта. Уехать обратно домой мы сейчас не можем, потому что нужно дожидаться, пока ЗАГС откроют. Нам сложно. Благо начался дачный сезон, и мать часто уезжает на дачу. Также стоит упомянуть, что всякие родственники старшего поколения хотят иногда с нами пообщаться, и мать говорит нам скрываться и не показываться. Она стыдится нас и боится сама стать изгоем в семье из-за нас. Мы не сомневаемся, что если начнём общаться с другими родственниками, будет ещё больше проблем. Большинство из них не видели меня после перехода. Дедушка вообще не знает о переходе, но знает о женитьбе. Думает, что у нас типичный гетеро брак. Мой отец тоже не знает, но мы с ним не общаемся. Ещё у меня есть двоюродные братья и однокровная сестра — с ними проще, но они кто где, мы не общаемся.

Мы бы очень хотели поехать на семейную дачу, на которой я провела всё детство. Однако, даже если это получится, нужно делать это тайно, пока там никого нет. В итоге я и моя жена вынуждены сидеть сутками в комнате, дабы не нарваться на дискриминацию, и притворяться спящими, если к маме приходят родственники, дабы избежать ещё большей дискриминации и агрессии. Нам очень нервно, но при этом эта ситуация ещё сильнее сплотила нас с женой. Очень надеемся, что погода будет нормальной и родственники чаще будут на даче, и нам можно будет чувствовать себя комфортно в месте, где мы прописаны.

Ирина (имя изменено), 21 год. Веб-дизайнер, в отношениях

— У меня всё сложно в отношениях с парнем, поэтому я прохожу психотерапию и самостоятельно анализирую разные ситуации. Мы очень разные и по-разному воспринимаем мир. Мне нужно постоянно выражать свои чувства, а ему сложно это выносить в таком количестве. В нашей паре рациональное звено — он, зато я чувствую и ощущаю то, что он на уровне мозга не улавливает. Иногда у нас не получается пойти на компромисс, отсюда ссоры.

За время самоизоляции я задолбалась, и таким же задолбавшимся могу посоветовать книгу «Брак умер, да здравствует брак!». Автор — Адольф Гуггенбюль-Крейг, последователь Юнга. Он объясняет, зачем вообще нужен брак и как всё-таки можно обойтись без него. Оказывается, брак — это способ познания себя и коллективного бессознательного. Кто-то выбирает работу, кто-то творчество и так далее как путь индивидуализации, а кто-то — брак. Для меня это стало открытием, и теперь нет стремления к бесконфликтному сожительству. Ибо через столкновения и отказ от чего-то происходит познание себя.

После прочтения этой книги я поняла, что не обязана жить вместе с любимым человеком. Мой парень за равноправие, и на словах всегда было понятно, что женщина не кухарка. Но благодаря самоизоляции и этой книге я поняла, что дом для меня — вторая работа. И вот это вечное «успех мужчины зависит от заботы его женщины»... Он помогает по дому, но ключевое слово тут «помогает». В обычном ритме жизни мы не замечали, как много я делаю для дома, как много забочусь о молодом человеке. Ежедневная готовка, приборка, напоминание ему о важных событиях и каких-то мелочах. Если он делает что-то по дому, то только после моих просьб. Нет инициативы и понимания, что за пространством вокруг необходимо следить. В общих местах, типа коридора и кухни, приборка только на мне. Мужчина банально не знает, где у нас специи или кухонные полотенца, куда складывать простыни. При этом зарабатываем мы одинаково. У него изначально было такое отношение, что хозяйка я, а он лишь ведомый в этих делах.

По сути у меня три работы: та, за которую мне платят, работа по дому и «воспитание» мужчины, объяснение ему каких-то бытовых вещей. Так во многих семьях, с которыми я знакома. Есть основная работа у двоих, а ещё «женские» и «мужские» обязанности. Только вот посуду надо мыть каждый день, а дрель достаётся раз в полгода. Это не в упрёк кому-то, я ведь не через силу всё это делаю. Но осознание того, насколько сильно наши жизни отличаются, пришло только сейчас. Мы поняли, что не готовы ко всему этому. Раньше жизнь казалась сказкой, а теперь я начала задумываться, тот ли это человек, с которым я хочу стремиться к счастью? Совпадают ли наши представления о счастье? И как быть, если нет? Мы встречаемся уже три года, а живём вместе — два. И сейчас решили разъехаться на время. Теперь я готовлю только для себя, прибираюсь только за собой, жизни никого не учу. Столько времени освободилось и энергии!

Никита Рагозин, 26 лет. Пиарщик, женат

— Мы изолировались вместе с супругой Машей и нашей маленькой дочкой Есенией, которой в конце февраля исполнился один год. Моя супруга перед изоляцией заканчивала учёбу в университете — ходила на пары в первой половине дня, с дочкой оставались родители, моя сестра, бабушки. Во время изоляции наша жизнь очень изменилась и, скорее, в лучшую сторону.

Первое время было непривычно находиться постоянно рядом. Обычно я уходил на работу часам к десяти, а возвращался очень поздно вечером. Мы вместе только завтракали, а иногда я приходил так поздно, что дочка уже спала. Теперь я работаю, а в двух метрах от меня Есения очень громко собирает башню из конструктора. Сложно сосредоточиться в такой обстановке. Маша тоже не сразу адаптировалась, потому что привыкла — если я дома, значит, я с ними. А теперь большую часть времени дома я работаю. Из-за этого случались микроконфликты, где я слишком эмоционально просил не отвлекать меня, а она слишком эмоционально на это реагировала.

Почти сразу же появились совместные ритуалы, которые помогли всё урегулировать. Мы вместе обедаем, и в это время я не смотрю в телефон. А вечером я готовлю Есению ко сну — купаю, кормлю, укладываю спать. В это время Маша может начать что-то делать по учебе или просто отдохнуть.

А ещё мы недавно переехали в двухкомнатную квартиру в центре из маленькой однушки на Садовом. Не знаю, как бы прошла изоляция, если бы не переезд. Здесь есть возможность уйти в другую комнату, на кухню, на балкон, чтобы поработать, побыть одному или посмотреть сериал. Я считаю, что это очень важно в этот период — иметь возможность по-разному проводить время дома.

Сами отношения стали как-то теплее. Я намного больше времени провожу с дочкой. Раньше пятиминутный перерыв на работе уходил на кофе или перекур, а теперь — на кривляния с малышкой. Кажется, что это даже для здоровья полезнее! С Машей мы больше разговариваем — на это всегда как будто не оставалось времени до карантина. Обсуждаем и наши отношения, делимся мнениями по резонансным темам. Например, несколько часов нам понадобилось, чтобы обсудить проблему домашнего насилия и всю эту историю с Региной Тодоренко.

С женой мы распланировали и совместный досуг — она приучила меня к занятиям спортом дома, теперь мы часто вместе тренируемся. Пару раз в неделю мы смотрим фильмы, когда Есеня уже спит. А ещё учимся готовить что-нибудь необычное и вкусное: я — на гриле, а Маша — в мультиварке. Несмотря на то, что мы между собой стали ближе, скучаем по своим родителям. Ждём, когда уже всё закончится, чтобы с ними пообниматься и оставить им на пару часов Есеню, а самим уже сходить наконец в кино, ресторан или поиграть в игровые автоматы.

Кристина (имя изменено), 28 лет. Инженер, в отношениях

— Первое время мне казалось, что всё будет хорошо. Недели две так и было. А потом моя партнёрка начала выпивать. Если раньше у нас был определённый регламент контроля выпивки, то в апреле она начала придумывать поводы, чтобы подтвердить право выпить в этот день — к примеру, «на работу завтра позже вставать». Если обычно выпивка случалась перед выходными или в выходные, это начало происходить чаще.

Каким-то образом даже небольшое количество алкоголя размазывало её до не самого приятного состояния, но меня она не слушала и говорила, что трезвая. Что выпила мало. Что это от усталости, а мозг у неё хорошо работает. Пить она стала больше (за раз), а мои попытки объяснить, что это уже выходит за рамки, воспринимались исключительно как агрессорское вторжение. Она стала неверно интерпретировать мои слова и действия, искать в них двойное дно, направленное против неё.

Она напивалась и то вступала в не самые адекватные конфликты, отрицая свои косяки, то начинала говорить о своей неземной любви, называла меня святым человеком. А я не хочу быть святым. К святым причисляли великомученников — нет, спасибо. Я предупредила, что если она не пересмотрит свой взгляд на выпивку, нам придётся расстаться, какой бы невероятной не была любовь. Любовь пьяницы — это любовь и жалость к себе, а не к его партнёру. К тому же, эти возлияния начали иметь эффект — не только я, но и наши знакомые отмечают определённую личностную деградацию, а девушка не понимает, когда я пытаюсь ей это объяснить.

Мой «любимый» аргумент — «ты начала встречаться с алкашом». Нет, не с алкашом. И почему-то раньше ей удавалось себя контролировать, а сейчас нет. Поэтому мы имеем удивление, когда я не хочу пить и нарушать карантин, мы имеем регулярное желание выползти куда-нибудь на ночь глядя и найти себе приключение на задницу, а ещё это посиделки у близлежащих друзей и затягивание шумных выпивох к нам. Алло, по ночам я спать хочу! И да, я старательно соблюдаю карантин.

Вера (имя изменено). Преподаватель, замужем

— Мы с мужем недавно обсуждали, как же нам нравится эта принудительная изоляция от всего мира! Мы точно как в отпуске! Благо мы бюджетники, и зарплату продолжаем получать. У нас куча времени друг для друга! В обычных условиях поговорить удаётся только по вечерам или в выходные, а сейчас мы всё время вместе. Раньше мы могли позволить себе только в субботу красивый ужин с бокалом вина, сейчас мы можем делать это чаще. Дети, конечно, много отнимают внимания. Но в эти дни мы научили их лепить пельмени, и каждая семейная лепка — это праздник для них, тем более, что всегда лепится «счастливый» пельмень, а потом исполняется желание «осчастливленного».

Ещё один плюс — это дистанционное обучение. Я всегда мечтала, чтоб мой ребёнок получал семейное образование, чтоб не ходил в школу. И тут эта возможность представилась! Я узнала, что мой ребёнок прекрасно понимает всё, что ему объясняешь, смогла придумать и отработать на нём новые механизмы подачи знаний, хотя раньше никогда не работала с младшими школьниками (а только со студентами). Когда-то мне казалось, что мой ребёнок не очень способный в плане обучения, но я поняла, что ошибалась. И это ещё одно приятное открытие этой вынужденной изоляции.

***

«Морду расквашу, руки-ноги переломаю». Как самоизоляция обострила проблему домашнего насилия.

«Ключ в том, чтобы формировать свою картину мира». Советы психолога Игоря Миронова в режиме самоизоляции.

«Пресечь молекулы скачок»: дневники самоизоляции в прозе, стихах и картинках.

«Обеспечивая право на жизнь, мы сделали её невозможной». Чему нас научил режим строгой самоизоляции.