Пермская музыка: Волна или штиль?

Фестиваль состоялся 8 ноября на площадке Музея современного искусства PERMM. На двух сценах в течение 10 часов более 700 человек услышали 15 музыкальных проектов.

Организаторы не ограничились музыкальным марафоном и предложили начать фестиваль дискуссией на тему: «Пермская музыка: Волна или штиль?». В ней участвовали музыканты, культурологи, продюсеры, журналисты, посвящённые в теорию и практику музыкальной жизни Перми. Были поставлены конкретные вопросы: что такое пермский музыкальный продукт? В чём его особенности? Развивается ли это явление или пребывает в стагнации? И, наконец, от каких условий зависит существование инди-музыки в отдельно взятом индустриальном городе?

Предлагаем читателям познакомиться с мнениями участников круглого стола, а также с точкой зрения пермских музыкантов разных поколений, к которым «Звезда» обратилась с теми же вопросами после фестиваля.

Борис Бейлин, организатор пермского рок-клуба в 80-е, владелец магазина винила Spin:

— Сегодня принято считать так: если явление не отражено на странице Википедии, его не существует. Однако мы говорим о явлении, которое живёт уже порядка 25 лет. Оно не проанализировано, не имеет никакой культурной рефлексии в Перми. Я имею в виду пермскую рок-музыку. На локальном уровне концерты проходят, музыканты записывают альбомы, ездят в туры. Можно ли говорить об успехе вне пермской сцены? Поскольку вопросов у нас больше, чем ответов, хочется хотя бы вопросы сформулировать правильно.

Затронем и историю проекта «Пермская волна», и термин «инди музыка». Для меня он пока непонятен. За бортом нашего обсуждения останутся такие сложившиеся жанры, как панк-рок, металл, электроника и так далее.

Наталия Шостина, продюсер Международного фестиваля KAMWA:

— Жить в Перми хочется, но здесь бывает скучно. Поэтому регулярно появляется желание сделать что-то такое, чтобы культурная, музыкальная, художественная жизнь стала интереснее, наполнилась драйвом. Впервые мы запустили проект «Пермская волна» в прошлом году, посвятив его творчеству легендарного музыканта пермского андеграунда Евгения Чичерина и группы «Хмели-Сунели». Тогда возникла идея длинных историй, похожих на волну, которая то поднимается, то опускается. Это новые имена, проекты, надежды и амбиции. Тэг «Пермь» так или иначе проявляется в мировом культурном пространстве. Именно это явление мы и пытаемся наблюдать в рамках проекта «Пермская волна». В этом году мы выбрали формат инди-музыки, понимая, что явление это едва проявлено. Тем интереснее его рассмотреть и усилить. Инди-музыка, на мой взгляд, сейчас популярна среди молодёжи и меломанов. В основном, увлечение этим направлением характерно хипстерской субкультуре. Поэтому мы посчитали, что организовывать проект должны молодые кураторы. И мне проект вдвойне интереснее именно потому, что его собрали молодые люди. Мы выиграли грант администрации города Перми, благодаря этому мини-фестиваль «Пермская волна. Инди-музыка» состоялся.

Борис Бейлин:

— Попытаемся понять, существует ли пермский рок- или поп-продукт? Можем ли мы говорить, что это состоявшаяся вещь или это всего лишь наше желание увидеть уникальность продукта?

Сергей Дюкин, культуролог, участник группы «Ганс Пфалль»:

— Я скажу пару мыслей, которые послужат провокацией для дальнейшей дискуссии.

Мне понятен общий посыл адептов позиции, связанной с наличием «Пермской волны» и такого феномена, как «пермский рок», наряду с понятиями «московский рок», «питерский рок». На основании того, что в Перми было много достойных команд: ранний «Лаос», «Танцы на траве», «Джамахирия», «Мауб-Галш», «Чехов друг» и так далее. Но что бы ни говорили, рок-музыка — это часть массовой культуры, то есть коммерческой, ориентированной на рекреацию, отдых, развлечение. Масскульт живёт по законам рынка. И так сложилось, что в таком централизованном государстве, как Россия, массовая культура формируется в столице. Поэтому та рок-музыка, которую все знают, — в Москве и в Питере. Были исключения в лице музыкантов, выходцев из Екатеринбурга, Новосибирска, Омска. Но, как правило, такие группы сначала уезжают в Москву, и лишь потом появляются на телевидении. Поэтому никакого продвижения, никакой славы и великих имён в Перми, Самаре, Краснодаре или Великом Новгороде быть по определению не может.

Пермского рока, конечно, нет как явления, стилистически ярко выраженного. Почему нет стилистической основы? Потому что нет спроса на «пермский рок». Мы ищем собственную идентичность, пытаемся понять, кто мы, пермяки, и что нас объединяет. Все начинающие группы выбирают себе некий ориентир. Когда мне было 18 лет, я хотел быть, как Боб Дилан. А позже, когда наша группа «Ганс Пфалль» начала играть, я решил, что хочу быть, как Игорь Трахтенгерц.

Эдуард Андриянов, музыкальный продюсер:

— То, о чём говорит Сергей, это поп-музыка. Не нужно путать понятия поп-музыки и рока. Рок имеет вполне определённые черты.

Борис Бейлин:

— А если я скажу, что современный рок-н-ролл делается в компьютерных играх и сериалах? Вот о чём речь! То понимание рок-н-ролла, которым его наделяли в 60-х, 70-х годах XX века, ушло. Рок-музыка перестала быть для молодёжи тем, чем она была в ту эпоху. То, что сегодня называется рок-н-роллом, — это поп-музыка.

Роман Снегирёв, музыкант:

— У любого явления должны быть носители, выразители. И хочется понять, кто они в Перми. Такие люди есть. Они честно занимаются творчеством. Хотя, большая часть пермских музыкантов, в том числе и я, в большей степени «копирайтеры», чьё творчество — компиляция предшествующего опыта в музыке. Всё — постмодернизм. Если говорить о Евгении Чичерине как уникальном феномене пермской культуры, то он, прежде всего, поэт. А большинство современных пермских групп пишет тексты на английском языке, и они второстепенны по отношению к звуку.

Слушать:

Данил Гурьянов, промоутер:

— На мой взгляд, у пермяков есть особенность — это интуиция. Мы начинаем говорить о явлении — и в столицах поднимается шум. Пермь же никогда не «шумела». Если говорить о культурной революции, это было насажено сверху, а настоящие явления должны прорастать изнутри, естественным образом. Характерное состояние рок-музыканта выражается в том, что он полностью посвящает себя одному делу как призванию. В Перми такие люди появляются. Творчество для них — побег от скуки.

Елена Антонова, журналист, музыкант:

— В Перми отсутствует спрос и инфраструктура для развития серьезных музыкальных проектов. Каждому творческому человеку важно, чтобы его творчеством интересовались. И сомнения относительно такого явления, как пермская музыка, связано с тем, что ему никто не уделяет внимания, его никто не фиксирует, не исследует, не интересуется им. Для меня пермская музыка есть. Проблема самоопределения — другой вопрос. Мы сами творим мифологию. И если мы захотим, она будет.

Борис Бейлин:

— Тогда такой вопрос: почему интерес к музыкантам не создают пермские СМИ?

Елена Антонова:

— В этом году заметен штиль в пермской журналистике. Не знаю, с чем это связано, но мало кто из пермских журналистов желает интересоваться культурными проектами в нашем городе. Очень не хватает заинтересованного горящего взгляда современных людей.

Андрей Челпанов, промоутер:

— Основная причина происходящего не только в том, что на организации концертов в Перми трудно построить серьёзный бизнес, но и в отсутствии интереса у публики. И, как следствие, нет интереса у представителей СМИ.

Борис Бейлин:

— Периодически я организую небольшие концерты и знаю по отзывам других промоутеров: если указать на афише, что вход свободный, всегда приходит много слушателей. Проблема Перми ещё и в отсутствии клубов, площадок для проведения небольших концертов, студий звукозаписи, образовательных центров. Приведу интересный пример. Небольшой город Петрозаводск сегодня — одно из главных имён европейской электронной сцены. Там нет продюсеров, зато есть дуэт Love Cult, и вокруг него происходит повышенная музыкальная активность. Вот настоящий инди: в течение пяти лет группа записывала свою музыку на кассетах, музыканты сами их распространяли, обменивались релизами с единомышленниками в Англии. В результате теперь они выступают на европейских фестивалях, а в поисковиках Петрозаводск выскакивает как столица русской электронной музыки. Значит, деньги не являются непременным условием для успеха группы.

Я бы назвал ещё одно ключевое условие, необходимое для развития музыки, — существование традиции. Преемственность музыкальных генераций развита в Великобритании, например. Если говорить о российском опыте, — в Москве и Петербурге. В нашем городе каждая группа начинает как будто с нуля. На мой взгляд, отсутствие преемственности между поколениями музыкантов мешает сделать пермскую музыку ярче и интереснее.

Иван Старцев, группа «Марсу нужны любовники»:

— Пермский музыкальный продукт — это чаще всего трэш. Лучше бы пермяки вообще не писали музыку. Никакой преемственности между музыкантами разных поколений нет, и я рад этому.
Слово «инди», на мой взгляд, всего лишь модная приставка, чаще всего ею прикрываются лентяи, считающие себя музыкантами. Они думают, что этим непонятным термином можно оправдать некачественный звук, да и любое псевдотворчество в целом. Надеюсь, вся эта хрень когда-нибудь исчезнет. Что же касаемо нас, мы никакая не инди-группа. Мы делаем хорошую, не пошлую поп-музыку, но кто-то решил, что мы инди.

Павел Юферов, группа Delta Omega:

— Я не чувствую никакой преемственности. Никогда не слушал музыку, сделанную в Перми, только потому, что она сделана в Перми. С творчеством Чичерина плохо знаком, несмотря на участие в концертах в его честь. Считаю, что с появлением интернета не имеет никакого значения географическое местоположение проекта. Каждая творческая единица способна помочь себе самостоятельно при должной мотивации.

Иван Степанов, группа «УпалинаушиS»:

— Если под инди понимать музыку независимую и не издающуюся на крупных лейблах, то практически вся пермская музыка — это инди. Если говорить о современном музыкальном направлении, подражающем звучанию американских групп, издававшихся на независимых лейблах в 70-80-90-х годах прошлого века, то такие группы в нашем городе тоже существуют. Какого-то инкубатора пермской музыки я не знаю, поэтому сложно судить о стагнации или развитии. Конкретно наша группа развивается, я считаю. Преемственность — в пермской самопальности и замкнутости. За эти рамки удалось выйти только единицам. Современным группам расширить границы проще благодаря Интернету.

Игорь Трахтенгерц, лидер группы «Танцы на траве»:

— Я очень хочу разглядеть яркие вспышки тех талантов, которым сейчас по 20-30 лет. Специально приходил слушать выступления пермских групп на фестивале «Белые ночи». Эта музыка интересна, в ней есть позитивное настроение. А это важно. Ведь ради чего люди приходят на концерты? Ради состояния души, той светлой энергетики, которой делятся музыканты.

В 90-е у каждой пермской группы был харизматичный лидер, был драйв и своё лицо. Возможно, нам было негде и не на чем играть, но всегда было, что сказать.

Сегодня же музыканты разбираются в технических тонкостях, владеют инструментами, имеют доступ к информации о тенденциях в мировой музыке. Но информации так много, что человек тонет, если в нём не успела сформироваться зрелая личность.

Найти свою индивидуальность, развиваться, быть самим себе и окружающим интересными — вот что я пожелал бы начинающим пермским группам. Я верю, что бы ни звучало сегодня, это создаётся ради любви, добра и стремления людей приблизиться друг к другу. Хотя бы на то время, пока звучит музыка.