ВИЧ с иных колоколен

— Моё взросление пришлось на девяностые годы. Изобилие, хлынувшее сквозь проржавевший «занавес», вскружило голову. Глаза разбежались, захотелось всего и сразу. На волне этих перемен я быстро попал под влияние моды — спортивный костюм, тонированная «девятка» и золотая цепь превратились сначала в идолов, а затем в атрибуты. Проживание в Балатово добавило прыти. Ближе к «нулевым» я «крышевал» несколько точек на Центральном рынке, не чурался крепких напитков и случайных связей, изредка употреблял наркотики.

В 2002 году у меня родилась дочь. Я решил зажить нормальной жизнью — открестившись от прошлого, устроился на завод Свердлова. Проработал там 4 месяца — рабочего из меня не вышло. Стал перебиваться «шабашками». Чем хуже была жизнь, тем большую силу набирали вредные привычки. В 2005 году от меня ушла жена. Она забрала дочь. Тяга к алкоголю и наркотикам расправила плечи. Прошёл год. Однажды днём у меня прихватило спину. Я лёг в больницу. Сдал кровь. Анализ выявил ВИЧ и гепатит С. Последний сразу отошёл в тень — три буквы заслонили горизонт.

Перепуганные врачи отправили меня в СПИД-центр. По их словам, только там могли поставить бесспорный диагноз. Отчаянно цепляясь за надежду, я поехал на улицу Пушкина и сдал анализы повторно. Мой диагноз подтвердился. Возвратившись в пустую квартиру, я напился вусмерть. Потом рассказал о болезни маме и написал завещание — оставил комнату дочке. Ощущение, что я прокажённый и впереди одни мучения, не отпускало ни на минуту. Лютая депрессия, и без того маячившая поблизости, подступила вплотную. Вскоре жизнь превратилась в алкогольный марафон, когда редкие проблески трезвости пугают сильнее смерти. Пьянство продлилось год. На его исходе я опять оказался в СПИД-центре — у меня воспалилась печень. Анализы показали падение иммунных клеток — Т-хелперов. Если год назад их было 360, то теперь всего 220. Лечащий врач выписал мне направление на стационарное лечение. Так я оказался в инфекционной больнице на Висиме.

Больница напоминала тюрьму: решётки на окнах, охрана, прогулки по внутреннему дворику при температуре не ниже 19 градусов. Никаких посетителей и походов в магазин. ВИЧ-положительные с самыми разными стадиями находились здесь. Кто-то выглядел здоровым, кто-то чах от туберкулёза, некоторые гнили заживо, другие пугали худобой. Несмотря на жутковатую атмосферу, тут я получил первое внятное представление о своей болезни. Ведь врачи мне толком ничего не объясняли, компьютера у меня не было, а брошюрки были не в ходу. Оказавшись, бок о бок с товарищами по несчастью, я слушал разговоры опытных людей и не стеснялся задавать вопросы. Потом в нашу палату стала приходить девушка-волонтёр из некоммерческого партнёрства «Антинаркотические программы». Быстро смекнув, что это мой шанс разобраться в болезни, я «вцепился» в неё мертвой хваткой. Узнал о группе взаимопомощи людей, живущих с ВИЧ. Обзавёлся специальной литературой. Чем больше я узнавал, тем дальше отступал страх перед болезнью. Через полтора месяца меня выписали из больницы и назначили ВААРТ.

Сразу после выписки я пошёл на группу взаимопомощи. Там была библиотека, фильмотека и компьютер. Всем этим разрешалось пользоваться. Я набросился на книги и стал вникать в хитрое устройство — мои навыки работы с компьютером ограничивались умением включать-выключать и раскладывать «косынку». А ещё я наткнулся на интересные статьи. Их мне разрешили откопировать. Сделав это, я увёз листочки на Висим, чтобы поделиться информацией с ребятами и поддержать их. Вскоре мои знания о ВИЧ изрядно разрослись. Определилась главная опасность — падение иммунитета. Дело в том, что Т-хелперы были «генералами иммунной системы», и именно их убивал вирус. После чего разделаться с «армией», лишённой полководцев, ему уже не составляло труда. В результате оппортунистические заболевания убивали «безоружного» человека. Иммунитет ослаблялся настолько, что люди умирали от не смертельных заболеваний вроде пневмонии. Единственным средством спасти «генералов» была терапия. Через неделю я приступил к ней. Всё шло хорошо, однако прошёл месяц и анализы показали токсичный гепатит. Это означало, что мой организм не переносит лечения. ВААРТ отменили. Я снова оказался на Висиме...

В больнице меня объяло уныние. Я решил, что терапия не подходит мне в принципе. Но дело было в комбинации лекарственных препаратов. Оказалось, в случае негативной реакции организма, их можно менять, подбирая оптимальное сочетание, которое не влечёт за собой серьёзных побочных эффектов. Под занавес стационара ко мне снова пришла девушка-волонтёр и неожиданно предложила съездить в Саратов на координационный совет людей, живущих с ВИЧ. Поехать сама она не могла из-за семейных обстоятельств. От этого предложения я немного опешил и надолго задумался. Оно казалось странным, ведь мы были не так уж хорошо знакомы. И то ли «Антинаркотическим программам» недоставало свободных людей, то ли моя заинтересованность и любопытство произвели впечатление. Как бы то ни было, я дал согласие и через несколько дней после выписки сел в поезд. ВААРТ врачи так и не возобновили.

Поездка на координационный совет получилась переломной. Я встретил много людей, уже давно живущих с ВИЧ. Увидел картину заболевания по регионам и статистику. Узнал, как борются с болезнью в разных городах России. Чувство одиночества, оторванности от мира, улетучилось. Осознание, что многие из собравшихся нашли в борьбе с ВИЧ смысл жизни и призвание, подтолкнуло меня к непривычно глубоким мыслям. Пожалуй, я впервые задумался о своей болячке без страха. Внезапное спокойствие и люди вокруг, живущие с ВИЧ уже по 8-10 лет, и то, что ты можешь к ним присоединиться, бороться с болезнью и помогать другим, воодушевили меня. Новые знания безжалостно выкорчёвывали мифы. К примеру, крест, который я поставил на личной жизни в день диагноза, разлетелся о пару, где мужчина был ВИЧ-положительным, а его жена ВИЧ-отрицательной. Также я открыл для себя работу равного консультанта. Вопрос «за что?», изводивший меня всё это время, вдруг зазвучал как «для чего?». И потихоньку в моей голове вызрела цель — заняться профессиональной поддержкой людей, живущих с ВИЧ в родном городе.

Возвратившись в Пермь, я продолжил посещать группу взаимопомощи. Вскоре мне предложили её возглавить. Постепенно жизнь вошла в русло и даже обрела приятные черты. Тут подоспело время дежурных анализов — после отмены терапии прошло четыре месяца. Результат едва не сбил меня с ног. Уровень иммунных клеток упал до семидесяти. Мне срочно назначили ВААРТ. В тот же день температура взлетела до 40 градусов. Пришлось вызвать скорую. Уже в третий раз я оказался на Висиме. Страшное слово — «пневмония», как заведённое, крутилось в голове. Но мне повезло, я отделался обычной простудой. Через две недели меня выписали и назначили терапию с другой схемой лечения. В первый месяц побочных эффектов избежать не удалось: диарея, головокружение и общая слабость изрядно подпортили жизнь. Но потом они пропали и самочувствие наладилось. Количество иммунных клеток медленно поползло вверх. Чуть позже я узнал, что повезло мне не только с пневмонией. Дело было в синдроме иммунного восстановления — когда иммунитет настолько ослаб, что «оживление» активизирует болезни, дремавшие по причине его недавней пассивности. Именно поэтому терапию и рекомендуют начинать при достаточно большом количестве Т-хелперов.

С 2008 года я ежедневно «пью терапию». В 2012 году прошёл курс лечения от гепатита C. Болезнь удалось победить. Уровень Т-хелперов вырос до семисот клеток. В том же году поступил в педагогический колледж. Теперь я дипломированный специалист по социальной работе в некоммерческом партнёрстве «Антинаркотические программы». Недавно в пермском СПИД-центре нам выделили маленькую комнатку, где можно принимать людей, делиться опытом и делать своё дело. Размышляя о ВИЧ и наблюдая мужчин и женщин, которые проходят через меня, я разглядел четыре типа людей: первые, узнав диагноз, отворачиваются к стенке. Вторые пускаются во все тяжкие и быстро сгорают. Третьи, в социальном смысле самые благополучные, предпочитают игнорировать болезнь, будто бы её нет вовсе. И только четвёртые мобилизуют все силы и находят в болезни смысл, поле для деятельности и лишний повод любить жизнь «без дураков». Ещё я понял, что принадлежность к тому или иному типу всегда зависит от человека. И, наверное, возможность помогать людям сделать правильный выбор, помогает и мне жить с этой болезнью. Порой меня посещает дикая мысль — ВИЧ далеко не самое худшее, что случалось со мной.