Кошкин погром. Что не поделили зоозащитники в Перми

День первый. Изъятие во благо...

Операция по спасению начиналась через пару часов. Журналисту сообщили, где собираются участники, и предложили присоединиться к одной из двух групп активистов. По плану, первая группа должна приехать в приют «Кошкин дом» под видом благотворителей и забрать всех животных, якобы для обследования и лечения с последующим возвратом в приют. По словам Семёна, волонтёры именно «Кошкиного дома» выносят на улицы города прозрачные ящики с кошками и котятами внутри и собирают пожертвования. Для того чтобы провернуть эту часть операции, в приют под видом волонтёра заранее был внедрён агент Антон. Он-то и предложил хозяйке Кошкиного дома Анне Николаевой помощь людей, якобы готовых свозить всех животных на обследование и лечение за свой счёт с последующим возвратом.

Вторая группа, в которую попали мы, выехала на захват так называемой «коробочницы» — женщины, которая стоит в переходе у центрального рынка и продаёт «полумёртвых» животных. Тут же ведётся сбор денег «на корм котятам». Зоозащитники во главе с Семёном три дня колесили по городу, чтобы выявить точки, где стоят коробочники, но удалось найти лишь одну — на ступенях подземного перехода.

Итак, время «Ч» настало. Одна машина направилась в приют, две — к коробочнице. У Семёна своя сеть агентов, которые оповещают его о случаях жестокого обращения с животными. Есть агенты среди продавцов киосков и других торговых точек у выхода из перехода у рынка.

Пока едем, Семён рассказывает о себе, об Анне Николаевой и о своей затее вообще.

Семён Филипповский:

— Мы ведём борьбу с жестоким обращением с животными. Сотрудничаем с полицией или делаем это без них. У нас в городе много лет существуют организации «Кошкин дом», «Снежный барс» и им подобные, которые возглавляет Анна Николаева. Приют «Кошкин дом» находится на Монастырской, 171. (Там же «Снежный барс» и «Рыжий пёс», — Прим. ред.).

Животные в её приюте находятся под наркотиками, под Рометаром, чтобы не двигались. Их никто не лечит, не прививает. Летом она расставляет по городу коробочников. Вроде как благое дело. На каждой точке стоит ящик с надписью «Помоги „Кошкиному дому“». Животные голодные. На них расходуется лишь незначительная часть пожертвованных денег..

Сама она — заслуженный мастер спорта по рукопашному бою. У неё хорошие связи в прокуратуре, полиции. Мне сказали, что я «попёр на велосипеде против бронепоезда».

За разговорами доехали до автовокзала. Девушки-волонтёры из тех, что ещё не «засветились», сходили и проверили, стоит ли в переходе женщина с кошками. Пришли, доложили:

«Стоит. И машина Николаевой здесь же. Там несколько котят и ящики с тряпками. Что в них — непонятно».

Это значит, что владелица приюта «Кошкин дом» где-то рядом. С нами в машине журналист телеканала «Рифей» с оператором. Семён предупредил нас о том, что Николаева может быть очень агрессивной, и посоветовал беречь аппаратуру.

План такой: мы делимся на две группы и спускаемся в переход сразу с двух сторон, чтобы не дать коробочнице уйти, прихватив с собой часть животных. Но пока сидим. Нам надо дождаться, когда вторая группа заберёт животных из приюта. Семён опасается того, что Анна Николаева поймёт связь между изъятием животных в переходе и визитом «благотворителей» в приют и прикажет своим волонтёрам никого не отдавать.

Пока ждём звонка, один из волонтёров на примере пермского приюта «Матроскин» рассказывает нам о том, как следует обращаться с бездомными животными и на каких условиях отдавать их новым владельцам.

Животных надо обязательно стерилизовать, поставить все прививки. В «Матроскине» постоянно работают веб-камеры. В течение первых трёх лет после выдачи животного за ним присматривают сотрудники приюта, то есть волонтёры в любой момент могут прийти к новым хозяевам и проверить, как животное содержится. С новыми владельцами заключается договор опеки. Если у животного возникают проблемы со здоровьем, его возвращают в приют и оказывают ветеринарную помощь.

Семён достаёт из кармана электрошокер, чтобы оставить его в машине на время операции. По его словам, Николаева обязательно вызовет полицию, и ему придётся объяснять, зачем ему оружие самообороны.

Семён Филипповский:

— Мы изымаем животных, потому что они больные и не получают лечения. И мы это докажем.

Я у Николаевой «увёл» спонсора, который собирался заключать договор с ней. Он оплачивает аренду помещения нового приюта, который мы недавно открыли. Он просто не знал о том, чем занимается Николаева...

Они, если здесь не продали котят, выкидывают их на металлорынке вечером. Мне люди звонят, говорят: «»Кошкин дом» опять выкинули котят». Они к вечеру всё равно уже полумёртвые. Холод, голод...

Тем временем один из волонтёров позвонил в ветеринарную клинику и договорился о том, что спасённых животных мы сразу же привезём к ним, чтобы провести первичный медосмотр.

Семён Филипповский:

— Они (животные, — Прим. ред.) сейчас там, в переходе, на холоде сидят, а у меня такое ощущение, что это я там сижу...

Я мог бы её (коробочницу в переходе, — Прим. ред.) ещё в выходные взять, но мне нужна была камера, журналисты.

Пока ждали звонка от второй группы, Семён успел рассказать и о том, как трое суток вытаскивал кота из вентиляционной шахты.

Наконец-то поступил звонок от второй группы. Животные грузятся в машину, Николаева уехала с рынка и уже там, в приюте «Кошкин дом». Это значит, что рукопашная нам, скорее всего, не грозит.

Делимся на две группы и бегом спускаемся в переход.

К сожалению, оператор телекомпании появился в поле зрения коробочницы раньше нас, и она попросту сбежала, бросив животных и собранные пожертвования.

Дальше события развивались настолько стремительно, что мы даже не успели сделать нормальные фотографии.

Стоит заметить, что никаких надписей, упоминающих «Кошкин дом», обнаружено не было.

Всех щенков и котят очень быстро распихали по «переноскам». Одна из взрослых кошек успела сбежать и забилась под металлический пандус. Девушки-волонтёры, буквально стоя коленями на грязных и холодных ступенях перехода, пытались её найти и вызволить, но всё тщетно.

Семён приказал оставить кошку там, где она есть, аргументировав это утверждением о том, что «кошка всегда найдёт, где выйти». Оставили. Наш улов: три щенка, несколько котят и взрослых кошек. Внешне животные выглядят здоровыми, наверное, поэтому их, минуя ветлечебницу, сразу отвезли в новый приют на Шоссе Космонавтов.

А наш путь лежит в клинику на ул. Экскаваторной, куда должна приехать группа с «добычей» из приюта «Кошкин дом». «Ты поедешь на этой машине», — сказал мне Семён, показав на брендированный Chevrolet. Хорошо. Какая разница? На заднем стекле машины надпись «Жёлтая метка» и контакты организации. Едем очень не спеша. Очень. Наверное, ждём, пока Семён «закинет» изъятых животных из перехода в новый приют и присоединится к нам. Общаемся с Игорем Блюмкиным. Когда-то Игорь занимался натяжными потолками. Потом случилось так, что он и его старая знакомая решили на добровольных началах заняться стерилизацией бездомных животных. Сначала общественная деятельность была хобби, потом стала основным занятием. С трудом нашли помещение в аренду, ветеринара, стали проводить операции.

Игорь Блюмкин:

— Надо что-то менять с животными в городе. Если питомец содержится не для разведения, его надо обязательно стерилизовать, и всех чипировать.

Надо десять раз подумать, прежде чем брать животное в дом. Многие не знают, что есть такое понятие как «передержка». Это когда ты не покупаешь, а берёшь животное из приюта сначала на время. Если животное в доме не прижилось, можно позвонить одному из кураторов, он приедет и заберёт питомца обратно.

В клинике «Жёлтой метки» проводится не только стерилизация, но и другие операции. По словам Игоря, у них и хороший доктор, и операционная соответствует всем требованиям, но их заведению не хватает представительного вида, что отпугивает многих потенциальных клиентов. Именно поэтому их деятельность пока не приносит нормального дохода.

Приехали в клинику на Экскаваторной. Когда всех животных перенесли в приёмную, помещение заполнилось неприятным запахом. Прямо скажем, зрелище было впечатляющим. Грязные, нездорового вида коты и кошки, как-то обречённо смотрели на мир сквозь прутья переносок.

Первым осмотрели самого «плохого» кота. Он с трудом передвигается, то и дело заваливаясь на бок.

«Экзот серый. Примерно 10 лет. Состояние крайне тяжёлое. Истощение. Мышц почти нет. Поражение центральной нервной системы. Возможно, вследствие травмы», — констатирует врач, ощупывая кота.

Температура тела на 2,5 градуса ниже нормы. Врач говорит, что жить ему осталось меньше суток.

Кошек поочерёдно заносят в затемнённую комнату, где в ультрафиолетовом свете проверяют на лишай. По зубам определяют примерный возраст. Осматривают уши, щупают животы, измеряют температуру.

У чёрного кота выбриты небольшие участки на передних лапах. Одна из волонтёров говорит, что его использовали как донора крови для другого, более важного для кого-то животного. Фраза «из него 400 мл крови выкачали» произносится несколько раз.

В поведении всех животных есть что-то общее, необычное и странное: они как будто не видят людей — не смотрят в глаза, отворачиваются. Это не выглядит как испуг или стресс. Это похоже на апатию.

Наконец осмотр окончен. Грузимся в машины и едем в новый приют. В больницу решено отвезти только серого истощённого кота. Остальных будут лечить в новом приюте своими силами.

Помещение нового приюта ещё не обжито.

Зоозащитники заехали сюда всего пару дней назад. Новые и, очевидно, первые питомцы приюта разделены на внешне здоровых и нездоровых. Их разместили в разных комнатах. Похоже, что к первой категории отнесли всех, кого забрали в переходе, а ко второй тех, что жили в приюте.

Как объяснил Семён, Николаева продаёт и развозит по точкам для сбора пожертвований тех животных, которые пока ещё выглядят нормально. Когда же они теряют товарный вид, их оставляют в приюте «Кошкин дом» доживать свои дни или просто выбрасывают.

Сначала те волонтёры, кто контактировал с больными животными, не заходят в комнату со здоровыми. Своего рода карантин. Но вскоре меры безопасности забываются. Кто-то делится своими опасениями насчёт владелицы осиротевшего «Кошкиного дома», говорит, что она может нагрянуть в любой момент и разнести здесь всё ради того, чтобы забрать своих питомцев. Запираем двери. В компании много курящих. Из соображений безопасности (Может приехать Николаева, — Прим. ред.), они курят прямо в «тамбуре». Приют заполняется сигаретным дымом.

Как оказалось, из «Кошкиного дома» забрали не всех питомцев. В машине просто не хватило места. В «плохом» приюте остались пять кошек и два крупных щенка. Решено сделать ещё один «благотворительный» рейс и забрать остальных. Нам выпадает возможность увидеть злополучный приют своими глазами.

Он находится в Доме грузчика на Монастырской, 171. Помещение площадью около восьми квадратных метров. Металлические клетки в несколько ярусов, упаковки с кормом, какие-то коробки. «Снежный барс», «Рыжий пёс», «Кошкин дом» — это всё здесь, в крохотной комнатушке. Да, по сравнению с этим, помещение на Шоссе космонавтов — просто хоромы. Впрочем кошки и там сидят в таких же клетках. Разница лишь в том, что клетки не стоят одна на другой. Также надо отметить, что мы не увидели ни одного обездвиженного и истощенного (кроме серого «экзота») животного ни в ветеринарной клинике, ни в приюте «Кошкин дом».

Итак, трудный день закончился. Животные спасены, злодеи обратились в бегство и обведены вокруг пальца. Операция прошла успешно и можно праздновать победу. Однако что-то мешает. Может быть странности и некоторая нелогичность в действиях зоозащитников и Семёна в частности. Почему для доказательства бессердечности Николаевой в клинику повезли только внешне больных животных, а с виду здоровых сразу отправили в приют? Почему так переживающий за сидящих на холоде животных зоозащитник не спас их ещё в выходные, хотя мог, а дожидался понедельника, чтобы сделать это в присутствии журналистов? Зачем Анна Николаева не только держит, но и кормит, и, судя по всему, пытается лечить в приюте больных животных, если может их просто выбросить? Выбрасывает же она, по словам Семёна, непроданных полумёртвых котят на металлорынке. Зачем Николаевой с боем забирать своих животных из нового приюта, если они явно потеряли и уже вряд ли обретут товарный вид? Почему человек, три дня вызволявший кота из вентиляционной шахты, равнодушно оставил убежавшую кошку под пандусом, на морозе? И кто же такая эта ужасная Анна Николаева, которая в одной своей жизни совсем недавно получала благодарственное письмо из рук Татьяны Марголиной, а в другой, какой-то параллельной жизни, якобы истязает животных с целью наживы. Давайте попробуем разобраться.

Анна Николаева и «Кошкин дом»

Признаться, набирая номер «неадекватной» Анны Николаевой мы были готовы ко всему: к угрозам, к крику, к требованиям не писать про неё или просто к тому, что нас пошлют подальше. К нашему удивлению, она обрадовалась звонку и охотно рассказала о своём видении ситуации.

Анна Николаева о своём приюте, зоозащитнике Семёне и инциденте

— Так хорошо, что хоть кто-то позвонил! Про меня везде такое пишут...

Я никогда не продаю кошек. Какой дурак их будет покупать, когда их можно взять бесплатно?

То, что животные в приюте больные — это и так понятно. К нам они обычно и поступают больными и истощёнными. В любом приюте полно таких животных. До этого, буквально в предыдущую в пятницу (27 января — Прим. ред.) мы всех возили в клинику на Петропавловскую, 93. Мы закупаем препараты, проводим лечение.

Эти люди (Семён с помощниками, — Прим. ред.) не предложили нам помощь, не попросили просто забрать животных к себе и подлечить. Они всё повернули так, как будто бы невозможно было просто прийти и взять у нас животных. Написали, что изъяли. Почему «изъяли»? Пришёл хороший человек, который предложил нам помочь — так мы сами с удовольствием всех отдадим.

Мне достоверно известно, что они не поместили в клинику ни одно животное, не считая этого перса. У него почки отказывают. Так они по старости отказывают, коту больше 10 лет. Его нам принесли умирать. Остальные все отъевшиеся, нормальные и относительно здоровые коты. А они преподносят всё так, как будто они его вытащили и спасли. Это же подлость. Семён ничего не сказал про прессу, про то, что они собираются забрать животных себе.

Предыстория

— Сейчас уже понятно, что это была заранее спланированная акция. К нам начал ходить помогать новый волонтёр, некий Антон. А потом предложил: «А давайте мы этих животных отвезём в клинику, полечим. Я нашёл спонсоров». Я сама, своими руками отдала этому Антону и двум его подружкам всех животных. Они меня жестоко обманули, тут же пригласили прессу, чтобы показать, каких больных животных они изъяли.

Более того, ранее эти люди предложили скинуться и арендовать помещение побольше. На аренду помещения на Шоссе Космонавтов, куда они вывезли кошек, я дала четыре тысячи рублей из своих денег. Скидывались все, кто сколько может. Я лично Рае, на которую оформлено это помещение, перечислила деньги на карту. Нет, не Рае. Там Катя была. Они от этого тоже будут отказываться? Моя знакомая — Елена — им дала шесть тысяч. Потом они какого-то спонсора нашли, который пообещал оплачивать аренду. Мы с радостью писали в своей группе ВКонтакте, что у нас нашлись спонсоры, которые помогут нам найти новое помещение. Эти люди просто планировали массированную атаку на наш приют, а меня в новое помещение пускать вообще не собирались. Мы теперь остались в старом помещении.

Они не собирались нашему приюту помогать. Они собирались сделать себе рекламу за счёт нас, привлечь к себе внимание, сразу же обзавестись животными. Это было не спасение животных. Это была PR-акция. Они просто хотели красиво «въехать» под девизом «мы спасли кошек, умирающих в приюте».

О «коробочниках» в переходе

— Мы собираем пожертвования на улице, но, если холодно, то без кошек. Последний раз мы собирали возле ЦУМа в октябре. Бывает, устраиваем кратковременные акции зимой, но тогда волонтёры держат кошек за пазухой.

Женщина в переходе к нам никак не относится. Это Юля, я её знаю. Ладно, я им сама животных отдала. А в переходе, у Юли Обориной, они просто забрали её животных. Очевидцы, которые там были, стали потом звонить нам, сказали, что на этом рынке какие-то дикие люди накинулись на кошек. Кошки разбежались. В их числе одна кошка, которая всю ночь мяукала наверху, а к утру погибла. Она до сих пор там лежит. Я попросила её сфотографировать.

(Окраска мёртвой кошки похожа на окраску сбежавшего животного, — Прим. ред.)

Про чипирование, патронат, лечение, стерилизацию...

— Да, это идеальный вариант. Но, они, говоря об одном, умалчивают о другом. Они не говорят о том, куда девать тех животных, которые не помещаются в их «хорошие» приюты и «передержки». Если вы позвоните в их хороший приют, хорошую передержку и скажете: «Я нашел на улице кота, можете ли вы его взять?», они, скорее всего, ответят, что мест нет. Они не понимают того, что есть животные, которые остаются за бортом их хороших передержек и приютов.

Мы стараемся спасти и помочь всем. Мы не отказываем ни одной бездомной кошке, потому что мы знаем, что на улице её ждёт смерть. Хороший пример этому та кошка в переходе, которая не пережила холодную ночь. Я для себя решила: зная о том, что их ждёт смерть, я не имею морального права им отказать.

Мы ездим к ветеринарам и проверяем там кошек раз в две недели. Мы не можем лечить всех кошек в стационаре. Только в январе за лечение одной кошки пришлось заплатить 12 тысяч, а за другую — 17. В январе мы приняли от населения 53 кошки. Из этих кошек 28 устроили мы, 25 забрали они (Приют на Шоссе Космонавтов, — прим. ред.).

О конфликте...

— Причины конфликта — это разность подходов и неприятие чужого мнения, непонимание того, что кошек можно спасать по-разному.

Если бы они реально хотели спасти кошек, они пришли бы ко мне, оставили свои контакты, и я бы им животных тихонечко отдала. Никаких проблем.

Все по-своему могут делать одно и то же дело. Но, надо уважать своих коллег. Они (сотрудники нового приюта, прим. ред.) никакого понятия об этике не имеют. Если у нас всего лишь другой подход, то они просто не хотят это принять. Они пишут на нас жалобы во все инстанции. У нас были ветеринарные, полицейские, прокурорские проверки. Никаких нарушений не выявлено.

Кот — донор

У нас кошка в приюте болела, и ей нужно было переливание крови. В клинике сделали расчёты, сколько можно у кота взять крови, и взяли половину от этого. Мы принесли трёх котов в клинику доктора Чигаевой. Их всех обследовали, и там из всех выбрали именно его — самого здорового кота. Согласитесь: нет смысла переливать кровь от одного больного кота другому. И никаких, конечно, не 400 миллилитров. Там взяли 20 или 18 мл.

Давайте проверим

В ветеринарной клинике на Петропавловской, 93 нам подтвердили информацию о том, что в пятницу 27 января «Кошкин дом» привозил на осмотр больше десятка животных. Как рассказала сотрудница клиники, питомцев в приюте обычно лечат самостоятельно.

Истощённый кот

Нам также удалось связаться со Светланой, бывшей хозяйкой кота, которого называли то персом, то экзотом. Она подтвердила информацию о том, что кот был отдан в приют «на доживание».

Светлана:

Кот старый. Начал болеть, стал справлять нужду по всей квартире, где придётся, не мог ухаживать за собой, появился сильный запах изо рта, пропал аппетит. Отнесли кота к ветеринару. Тот сказал, что лучше усыпить. Я не смогла заставить себя усыпить его. В квартире маленькие дети. Я не знала как быть. Кот прожил в семье больше шести лет и был общим любимцем, но в квартире ему пришлось бы на целый день оставаться одному. Тогда мне посоветовали отдать его в приют, где за ним будут присматривать, и я связалась с «Кошкиным домом». Там согласились забрать.

Одинокая коробочница

Как сказано выше, в переходе с кошками и щенками стояла женщина по имени Юлия. Она тоже дала свои комментарии:

— Я не имею отношения к «Кошкиному дому», но мы сотрудничаем. Когда мне заказывают взрослых кошек, иногда я прошу у них, чтобы они привезли. У меня нет своего приюта. У меня благоустроенная квартира и на балконе оборудовано специальное место для животных.

В тот понедельник я просто испугалась толпы народа, которая налетела. Кто знает, на что они способны и что задумали. Они подошли к изъятию очень безответственно — не поймали кошку, которая убежала. Она погибла и всё ещё лежит там.

В переходе я собираю пожертвования, раздаю животных бесплатно, если кто-то захочет взять. Бывают такие случаи — появится полупородистая или породистая собака, которую люди готовы купить. Я могу её продать. Это самое проходимое место в городе. Здесь можно очень быстро найти хозяина даже взрослой собаке. Рядом автовокзал. Люди уезжают в Карагай, Кудымкар, Верещагино, Березники, где у многих свои дома. Человек проходит мимо, ему нужна собака, или он знает, что соседу нужна. Он может тут же её посмотреть, созвониться с родственниками, посоветоваться и забрать животное. Найти «добрые руки» через интернет гораздо сложнее.

Это не источник моего дохода. Денег, которые я собираю, хватает на питание животных, на какие-то необходимые им вещи. Дохода, как такового, у меня вообще нет. Это как хобби. У меня прекрасно зарабатывает муж. А я занимаюсь животными, поддерживаю контакты со многими приютами.

— Муж не против того, чтобы вы стояли в переходе с кошками и собаками?

— Если честно, против.

— У вас там довольно много коробок, переносок. Мне сказали, что вам их Анна Николаева привозит.

— Да что вы такое говорите? У меня своя машина есть. Неужели я буду ей звонить, чтобы она возила моих животных.

— Мне также сказали, что тех животных, которых вы не раздали и не продали в течение дня, вы выбрасываете вечером полумёртвыми на металлорынке.

— Можно спокойно проследить куда я отвожу этих животных по моей машине. У меня Peugeot. Я ничего не скрываю.

— вас можно найти в соцсетях?

— К сожалению, из-за этой истории мне пришлось удалить все странички. Всё так навалилось...

Семён ещё обвинял меня в том, что у меня в гараже животные. Вы представляете что значит привести в квартиру взрослую бездомную собаку? У меня хороший, тёплый гараж. Конечно я отвезу её туда.

По поводу того, что я животных мучаю... Знаете, можно собрать комментарии моих соседей по квартире, по гаражному кооперативу и вообще составить по ним характеристику на меня.

Я предлагала Семёну сотрудничать так же, как я делаю это с другими приютами. Зачем мне с ним конфликтовать? Он так же может обратиться ко мне с просьбой пристроить щенков, котят. Я без проблем могу ему помочь.

Пока мы собирали комментарии, события вокруг приютов развивались своим чередом. Николаева искала встречи с Семёном, но получила отказ. Истощённого кота с острой почечной недостаточностью отвезли в реанимацию на Плеханова, 42. Семён подтвердил, что Юля звонила ему, просила вернуть животных и предлагала сотрудничество. Это рассмешило зоозащитника. Ответы Семёна на наши въедливые вопросы всё чаще начинались фразой «Слушай сюда!». На вопрос о мёртвой кошке он заявил, что она жива, что её подобрали продавцы. Тогда мы сообщили ему, что у нас есть фотография мёртвой кошки, окраска которой очень похожа на окраску той, которая сбежала и попросили прислать фотографию живой.

«У меня сейчас нет физической возможности сидеть в интернетах, но завтра или послезавтра я пришлю тебе её фото, и ты поедешь и в жопу поцелуешь эту кошку», — ответил зоозащитник.

Фото нам так и не прислали.

Был короткий разговор про четыре тысячи, которые Николаева якобы дала Семёну на аренду помещения. «Ты что, дурак?», — ответил Семён вопросом на вопрос о том, брал ли он эти деньги и дал телефон некой Ирины Кирилловой, представив её спонсором и сообщив, что она нам всё разъяснит.

Ирина Кириллова:

Есть Ирина (неразборчиво), если я не ошибаюсь, которая заключила договор на аренду помещения площадью 70 кв.м. по адресу Шоссе Космонавтов, 141. Она расплатилась за месяц аренды. Я ей дала шесть тысяч. Евстратова Ольга дала шесть тысяч. Кто ещё давал деньги я не знаю, но я видела договор аренды, по которому деньги арендатор заплатил наличными, есть расписка собственника помещения. Аренда оплачена из добровольных пожертвований.

Что ж, это не подтверждает, но и не опровергает слова Анны Николаевой.

Виноват ли кто-то и что делать?

После всего этого стало понятно, что зоозащитники в городе не просто есть, но и жёстко конкурируют, однако ситуация с бездомными животными как-то не выправляется. Это не похоже на драку за большой куш. Неужели Николаева права — противостояние имеет идеологические корни?

Известный в своей среде зоозащитник Владимир Рыбалко живёт в Петрозаводске, является представителем фонда помощи животным «Большие сердца» и профессионально исследует тему безнадзорных животных (в частности, является автором исследования «Собаки и кошки в городе. Проблемы бездомных животных»). Поведав ему все подробности пермских зоозащитных войн, мы попросили дать комментарий «человека со стороны». Владимир не предложил ничего революционного, лишний раз напомнив: ничего лучше переговоров в подобных ситуациях не придумано.

Его комментарий мы приводим с незначительными сокращениями:

— Знаете, что я скажу... Вы же сейчас говорите только об общественниках? В достаточно крупных городах, таких, как ваш, в конечном итоге без участия власти ничего не сделать. Ведь речь идёт об огромном количестве безнадзорных животных, которые сваливаются на плечи неравнодушных людей, этих вот зоозащитников. Но количество этих животных настолько велико, что их сил и ресурсов может не хватить.

Надо смотреть в корень конфликта. Очень часто (я и по своему городу сужу) требуется посредник — администрация или какой-то конкретный человек, который сможет организовать работу так, что все стороны наконец повернулись друг другу лицом. Главное, чтобы он не был слишком «горячим». Здесь нужна отстранённость и здравый смысл.

Нужно всем вместе сесть — и властям, и зоозащитникам, и независимым экспертам — и посмотреть, что в городе происходит, какие проблемы есть, каковы их причины, какие методы работают, какие нет, и не надо ли использовать другие... Посмотреть опыт других городов и стран. Разобрать всё по полочкам. Что там у вас? Может быть, у вас неэффективно осваиваются бюджетные средства, не работает программа стерилизации, война между зоозащитниками, и в итоге — кто в лес, кто по дрова... Получается, ресурсы — и бюджетные, и благотворительные — вхолостую используются. Всё крутится, что-то делается, а результатов нет.

Далее. Общественники. Вы, господа общественники, сами за что бьётесь? Какую часть работы можете взять на себя? Необходимо обсудить это и распределить «обязанности». Может быть, возьмут на себя какие-то определённые категории животных, какие-то этапы работы?

Далее. Вы должны между собой договориться, какие условия содержания животных полагаете приемлемыми. То есть — да, человек поступает из благородных побуждений, не хочет никого усыплять, даже смертельно больных животных. Пожалуйста, это его личное дело. Он может это животное содержать, но чтобы при этом условия содержания не превращались в ад! Ведь есть прецеденты, когда люди набивали себе квартиры кошками и собаками так, что это становилось настоящим адом. То же самое и с приютами происходило. Примерно год назад, например, был громкий скандал в Москве в приюте «ЭКО» в Вешняках, когда там вскрылись чудовищные условия содержания животных.

Я побывал во многих городах России. Советы со стороны воспринимаются не очень. Поэтому самое главное — прийти к решению внутри города. Надо, как минимум, всех усадить за стол переговоров. Иначе это никогда не кончится.

Нам добавить нечего.

***

• Читайте также интервью Ивана Козлова с антидогхантером Семёном Филипповским.
• Что думают о проблеме отлова и содержания безнадзорных животных в Перми депутаты и общественники.
• Материал Анастасии Сечиной о законопроекте «Об отстреле собак» и муниципальном приюте на улице Пензенской.