We-Fest 2018: кого ждёт «сэндвич синдром» и что это такое? Лекция Елены Здравомысловой «Женщины среднего возраста между работой, детьми и родителями»

— Когда я начала изучать тему, обнаружила, что есть такой термин, как «сэндвич-поколение» или «сэндвич синдром». Этот термин уже более 20 лет используется в социологической, психологической и демографической литературе для того, чтобы описать особенную биографическую ситуацию, в которой оказывается очень много людей и особенно женщин в современном мире. Что же это такое? Особый жизненный этап, который наступает рано или поздно в жизни каждого.

В социологии есть такое представление, что жизненный путь человека институционализирован: предполагается, что мы знаем, что нам делать в том или ином возрасте — какие социальные роли и ожидания к нам предъявляются? Потому что так устроено общество. Оно нам как бы вменяет: когда идти в школу, когда начинать более или менее самостоятельную экономическую жизнь, когда выходить на пенсию, когда рожать детей, когда вступать в брак... И, конечно, эти общественные институциональные предписания не устойчивые — они меняются, но в общем мы все их знаем.

Приведу такой пример: несколько лет назад моя коллега писала диссертацию, а её жизненная стратегия была «отставленный брак» и «отставленное материнство». Она приехала в свой родной город из Питера на встречу выпускников университета, и все, кто ей встречался из женщин, говорили: «А я замужем», «а у меня двое детей». Она вернулась назад и говорит: «Я чувствовала себя как белая ворона: да, я защитила диссертацию, жила за границей, только собираюсь выйти замуж, но для них это неважно». Она почувствовала, что не вписывается в те ожидания по поводу того, что она должна делать в своём возрасте, в ожидания от жизненного пути.

Нам это предписано?

Вот, идея такая, что каждый этап жизни институционализирован, нам это предписано, но не так жёстко, как раньше. У нас есть большая возможность выбора и сейчас она больше. Потому что мы сейчас живём в такой период общественного развития в целом, когда меняются представления, какому возрасту и полу что положено. Вот эти возрастные границы меняются. Эти изменения происходят с достаточно большим трудом, и возникает конфликт поколений, но кто же нам предписывает, что мы должны делать на каждом этапе своего жизненного пути?

Прежде всего, это делают «экспертные системы». Это делает государство, право, медицина, наука. Государство говорит нам, когда идти в школу, когда выходим на пенсию, своими социальными поддержками говорит: «Ага, ты женщина с ребёнком — имеешь право на такой бенефит. А ты мужчина после военной службы...» То есть институционализация этого пути происходит таким образом, и люди попадают в соответствующие биографические ситуации в соответствующем возрасте.

Что же это такое — «сэндвич синдром»? Это как раз то, что случается на одном этапе жизненного пути с людьми, которые сталкиваются с определёнными проблемами и ожиданиями по поводу домашней заботы и совмещением её с другими своими жизненными интересами.

Это у меня одна знакомая молодая девушка, когда я ей попыталась на пальцах рассказать, что это такое, нарисовала за три минуты. В центре — женщина в разорванном и разобранном состоянии, ориентированная, как минимум, на две стороны. С первой от неё требует заботы младшее поколение, а с другой — старшее. И вот это называется «сэндвич»: она как бы сжата между двумя ролями. Но тут не указана ещё особая специфика — она может ещё и работать сама. Что, как правило, бывает в российском контексте.

Синдром начинает вдруг

Когда это случается с женщиной или вообще с членом семьи? Тогда, когда она находится в возрасте между 45 и 65. Когда её старшие родители, до этого жившие самостоятельно, начинают дряхлеть и нуждаться уже в чьей-то поддержке, которая ожидается от родственников среднего поколения и среднего возраста. В социологии оно называется «стержневым», потому что на нём держатся межпоколенческие отношения. С другой стороны, у женщины среднего возраста ещё не выросли дети, требуют заботы и внимания. И когда она сталкивается с проблемой ухода за родителями, весь семейный уклад резким образом меняется.

Мы живём в обществе, для которого характерен брак, в котором мать тоже работает, но большинство женщин до сих пор совмещают занятость в сфере оплачиваемого труда с домашними заботами, делегируя часть забот и членам семьи, и другим институтам типа детских садов, яслей, нянь. Тем не менее, так получается, что вот в этом сложившемся семейном укладе происходит перераспределение внимания, и её собственная жизнь резко меняется, потому что со старшими родственниками вдруг что-то случается.

Это может быть инсульт, перелом шейки бедра, какое-то хроническое заболевание, которое вышло наружу, просто старческая дряхлость или признаки когнитивного упадка, но во всяком случае, люди не в состоянии ухаживать за собой, нуждаются в повседневной заботе и уходе. Что и ложится на представителей центрального поколения между молодыми и старыми. И, конечно, вот это домохозяйство — проблема семьи в целом. Но дело в том, что наш гендерный контракт — работающая мать в семье — устроен таким образом, что домашние заботы распределены неравномерно. Значительную часть домашнего неоплачиваемого труда выполняет по-прежнему женщина, хотя есть и подвижки. И с этим согласны и мужчины, и женщины. Протеста против этого как такового нет — если семьи и пытаются перестроить свои домашние обязанности на равных, но это не всегда удаётся в связи с тем, что общество требует совсем другого. И именно поэтому вот этот «сэндвич синдром» довольно часто становится женской проблемой. Хотя, конечно, и мужчины сталкиваются с тем, что надо заботиться о семье, о старших родственниках. Но повседневная прикладная работа ложится на женщин, если они не могут себе позволить помощников в силу финансовых соображений или жилищного устройства: к примеру, живут в двухкомнатной или однокомнатной квартире — куда же пригласить даже на время приходящих работников и нянь, даже если есть деньги? И вот, если они никого не могут нанять себе в помощь, а социальный работник, хотя бы изредка приходя, помогает — это не решает проблему. Потому что должен быть член семьи, который всё это организует и который сопровождает вот этот уход за пожилым человеком.

Вкладываться в уходящие поколения?

Валится всё это на одну фигуру, потому что все остальные инстанции не развиты в нашем обществе. Или недоразвиты. Хотя они декларированы и законодательно приняты. Вот почему? Потому что у нас до сих пор существует некоторая культурная модель о том, как надо достойно жить людям старшего возраста, если у них есть дети, если они не одиноки. Как? В семье. Это считается приличным, нормальным и лучшим вариантом. Эта модель очень традиционная, и она, конечно, модернизируется, потому что такая семья ожидает помощи со стороны общественного института. Множество опросов было на эту тему того, «хотели бы вы делегировать кому-то уход за своим пожилым родственником или справитесь сами»? И почти все говорят: «Нет, мы не отказываемся от этого долга». Но важно, чтобы общество нам помогало. А оно недостаточно это делает, и особенно по отношению к женщинам.

Почему это так важно? Потому что общество обеспечивает довольно основательно балансы занятости и работы для родителей, у которых маленькие дети. Мы тоже можем говорить, что детских садов не хватает или институт ясель пропал. Но поддержка выражена для того, чтобы молодая семья или мать с маленьким ребёнком могла чем-то ещё заниматься. Но совсем плохо с институтами, которые могли бы поддерживать этот баланс на другом этапе жизненного пути.

И это не только российская проблема. Государство, социальные институты и службы вкладываются в подрастающие поколения — а что им вкладываться в уходящий или предпенсионный возраст? И вот это явное ограничение представлений о социальной помощи, не учитывающей специфику вот таких биографических, очень типичных ситуаций, говорит о том, что наше государство смотрит на нас с точки зрения продуктивности: сможем мы что-то производить или нет? И это не только наша проблема. Это проблема международная — такая разбалансированность социальной поддержки: гораздо более щедрая в отношении детей и молодых родителей, и часто жадная и неуважительная в отношении пожилых людей, несмотря на все декларации активного долголетия.

Непренебрежимое старение

Ещё должна сказать, что в нашем российском контексте не так давно началось изменение моделей старения, а тем более привлекать в ней внимание и исследовать. Я думаю, что этой теме всего лет четыре-пять. Я даже могу сказать год — это 2014, когда был организован крупнейший семейный фонд Тимченко, ориентированный именно на пожилое поколение. Этот фонд находится в отношениях партнёрства с государством, стал привлекать экспертов к изучению этой проблематики, но, тем не менее, общество стало более активно обсуждать, что в России есть серьёзная проблема со старением, хотя, при этом уже вошла в число стран, в которых происходит активное старение населения — так называемое «aging society». Это те страны, в которых из-за повышения продолжительности жизни и снижения рождаемости процент людей старше 60 лет быстро возрастает, и продолжительность жизни этих людей тоже растёт. Но, как говорят врачи, эти люди будут не только жить дольше, но и болеть больше. И мало того, будет гораздо больше та продолжительность, когда они будут нуждаться в повседневном уходе. То есть повышение длительности жизни — это не значит повышение длительности здоровой жизни: будет такой период «пренебрежимого старения», о котором говорят биологи.

Мне очень нравится эта биологическая категория: вот червь-землекоп — это такое существо, у которого жизненный цикл состоит только из жизни и смерти, а старения нет. То есть нет периода упадка и разрушения каких-то функционалов организма. И вот этот эффект смерти здорового организма называется «эффект пренебрежимого старения». Но в нашем контексте мы пока не можем таких утопических сценариев ожидать. У нас в России скорее имеют место эффекты преждевременного старения людей по сравнению с международным контекстом: как изображаются и как держат себя люди пожилого возраста на западе и в России? Там нет такой категории «бабушки», точнее, того, как она выглядит. Там люди не говорят о себе, что они старые, когда им 60. А в России всё ещё вот такие традиционные представления о старшем возрасте — и это связано как раз с тем, что общество эйджистское — осуществляет дискриминацию по возрасту. И не только юридическую (этого может и не быть), но главное — дискриминирующие культурные практики. Они уже не востребованы в обществе, и они сами чувствуют себя ненужными, не вносящими вклад в общество, и ещё сами исключаются — а это влечёт за собой и депрессии, и ухудшение здоровья. В общем, я хочу сказать, что «сэндвич синдром» сейчас только намечается, но это ваше будущее. То есть будущее молодых людей, который здесь сидят, если не будет развита институциональная забота о старшем поколении.

***

Манифесты на We-fest 2018: о школе, любви к телу, старости и счастье