Они здесь. О чём рассказывают две «иностранные» премьеры «Новой драмы»

Есть соблазн увидеть некую концепцию в том, что маленькая, но гордая «Новая драма», обычно выпускающая в сезон всего одну премьеру, в этот раз выкатила сразу два новых спектакля, ещё и по пьесам европейских драматургов, с промежутком всего в неделю. Это, конечно, красиво, и сейчас театр может делать вид, что изначально всё так и задумывалось, но вряд ли это так на самом деле. Скорее всего, это связано с более прозаическими обязательствами театра по отчётам за различные гранты, на которые эти спектакли и поставлены, ведь их выделили очень серьёзные организации.

«Игра неведомого» — ни много ни мало проект международный, поскольку спектакль поставлен не только при поддержке Министерства культуры Пермского края, но ещё и в рамках комплексной работы по установлению отношений между Пермским краем и Словацкой Республикой, ведь автор пьесы и её главный герой оттуда. В таком случае было бы логично, если бы в постановке работы живого норвежского классика Юна Фоссе «Море» как-то поучаствовала Норвегия, но нет. Этот спектакль создан при поддержке Союза театральных деятелей Российской федерации и Министерства культуры Российской федерации.

Идентификация Карола

Поскольку бывшая страна соцлагеря нам явно ближе, чем нынешний скандинавский социализм, то начать разговор стоит с «Игры неведомого». Этот спектакль поставила худрук «Новой драмы» Марина Оленёва по пьесе драматурга Евы Малити Франевой, произведения которой никогда ранее не появлялись на российской сцене.

Главный герой «Игры неведомого» Карол (Алексей Корсуков) исполнил мечту поросёнка Петра (и многих россиян), свалив за бугор. Если точнее, уехал из родной словацкой Банской-Бистрицы в Брюссель. Там он сразу же стал работать в самом центре города. Если опять быть точными, убирать стаканы и мыть столы в кафе на Плас Журдан — площади, где когда-то изобрели картошку фри (да, её придумали бельгийцы). И всё сценическое пространство буквально заполнено столбами со столами, над которыми возвышается газетный кулёк с жареной картошечкой.

В этом странном месте главный герой сталкивается с такими же эмигрантами, как он — коллегой по кафешке Венцеславом (Никита Огарков), девушками Яной (Евгения Ульянич) и Марией (Дарья Минаева), молодой привлекательной африканкой (Кристина Заборских) и старым африканцем-клошаром (Михаил Шестаков). Также Карол встречает испанца Хуана (Дмитрий Тронин), который недвусмысленно его соблазняет, и местного богатея Клауса (Сергей Толстиков), который ещё более недвусмысленно собирается Карола трахнуть.

Но не надо удивляться и начинать писать доносы о пропаганде чего-то нехорошего. Дело в том, что главные темы «Игры неведомого» — это самоидентификация и выбор человека. И они показаны именно через метания индифферентного Карола в том вопросе, кого он всё-таки любит — девочек или мальчиков. А найти ответ ему помогает не то кораблекрушение, не то полученная в подворотне черепно-мозговая травма, после которого пространство сцены из леса столбов вдруг превращается в тропический остров с гамаком и смертоносным кокосом. На острове Карола встречают тот самый старый африканец и его привлекательная дочь (тоже та самая). Долгий и забавный разговор по душам со стариком и загадочные ритуалы племени зулу помогают герою найти себя, хотя финал у спектакля открытый, и что произошло с Каролом, каждый может решить сам.

Сказать, что таким спектаклем «Новая драма» точнёхонько попадает в самый нерв наших дней — не сказать ничего. В России 40 % молодых людей готовы на эмиграцию, и «Игра неведомого» показывает, что многих сваливших не ждёт за бугром ничего хорошего. Всё будет, как говорил незабвенный таксист во втором «Брате»: «Сначала в ресторан посуду мыть, а там куда уже кривая американской мечты выведет». А выведет она в неизбежную адаптацию в чужой культуре, куда надо встраиваться, и где даже о сексуальности представления иные. Поэтому случаи, когда богатый посетитель открыто клеит смазливого, явно нуждающегося официантика, оказываются в порядке вещей (во всяком случае, по мнению драматурга).

Режиссёр Марина Оленёва и артисты «Новой драмы» в «Игре неведомого» ко всем этим актуальным вопросам подходят очень компетентно, сдержанно и профессионально. Это безусловное достоинство и при этом недостаток спектакля. Он хорошо решён, разобран, там интересные визуальные эффекты и актёрские работы. Лучше всех, конечно, Михаил Шестаков, в африканском старике которого, как в магистре Йоде из первых «Звёздных войн», легко уживаются как комичность, так и мудрость. Главная звезда театра на текущий момент — Алексей Корсуков — почти весь спектакль выразительно лупает глазами, отчего в глазах его Карола внятно читается недоумённый вопрос: «Куда, я блин, попал?!», что прекрасно соответствует сути событий и персонажа. А Сергей Толстиков и Дмитрий Тронин невероятно обаятельны в ролях педиков. И это слово тут не для оскорбления меньшинств, просто выглядят эти два героя в спектакле настолько стереотипно и приторно, что другое определение для них сложно подобрать. И это по-своему выдаёт главные проблемы спектакля.

Потому что, к сожалению, пока дальше своего профессионализма «Игра неведомого» не уходит. Она выглядит типичным для «Новой драмы» спектаклем, которому ещё предстоит вызревать со временем, потому что премьеру надо было сдавать в жёсткие сроки отчётов по грантам. Спектакль пока только формируется и явно будет дальше докапываться до заложенных в нём вопросов, и как-то их раскрывать. А пока всё находится на поверхности, отчего в спектакле и появляется слегка карикатурная для 2019 года демонстрация геев, или уходящая немного в никуда финальная мистическая линия самопознания главного героя, которую ещё и слегка заваливает сам Алексей Корсуков, внезапно выдавая нигде ранее не обозначенную иронию.

Впрочем, сам факт, что теперь в Перми есть спектакль хотя бы пытающийся говорить о стольких важных современных вопросах, явно заслуживает того, чтобы дать «Игре неведомого» шанс и с интересом ждать, во что же она превратится со временем. К счастью, второй иностранной премьере «Новой драмы» никакие авансы не нужны. А вот зрительское внимание необходимо.

Это чёрный Уроборос — военно-морской змей

В чёрно-белой комнате чёрно-белые люди говорят, говорят, говорят... Чёрт его знает, о чём они говорят. Об одном и том же болтают, переливая из пустого в порожнее и переходя с места на место. Капитан корабля (Дмитрий Курочкин) постоянно талдычит о море, хотя моря, может, и нет совсем. Гитарист (снова Алексей Корсуков) говорит, что он играет самую прекрасную гитарную музыку, хотя её тоже нет совсем. К ним ещё присоединяются люди, начиная очередной протяжный диалог с обязательной фразы «Я здесь». Так приходят Женщина (снова Кристина Заборских) и Мужчина (Тимофей Кураев) которые треплются о своих отношениях и любви, которых тоже, может, и нет. А потом ещё и одна парочка заявляется — Пожилой Мужчина (Лев Островский) и Пожилая Женщина (Наталья Айманова). Эти двое точат лясы о прошлом и не узнают своих детей. Хотя, может, это и не их дети. И всё это тянется, тянется, тянется под отличную музыку и пересвет панелей, которыми забраны окна зала.

Вы прочитали краткое описание спектакля «Море». Серьёзно, спектакль выглядит именно так, и ничего больше в течение часа, кроме болтовни буквально ни о чём и переходов с места на место под музыку, не происходит. Впрочем, когда эти разговоры и хождения туда-сюда великолепно прописаны, застроены и сыграны, смотреть на них можно и дольше.

А они и в правду великолепны. Что касается текста всех этих кажущихся бесконечными рассуждений, то он запредельно хорош, потому что принадлежит одному из самых значительных из ныне живущих драматургов, часто фигурирующему в букмейкерских списках на получение Нобелевской премии по литературе, норвежцу Юну Фоссе. Несмотря на то, что он уже фактически живой классик мирового уровня, в России с его пьесами ситуация двоякая. С одной стороны, их вроде как ставят, недавно на русском издали сборник, и даже фестиваль спектаклей по произведения Фоссе проводился. Но, с другой стороны, этот автор у нас не особо на слуху, и наверняка многие из вас узнали о его существовании только что.

Даже одна из последних пьес Юна Фоссе «Море» на русский официально не переведена. Её специально для своей постановки в «Новой драме» и перевёл Арсений Бехтерев — молодой режиссёр, выпускник мастерской Марины Оленёвой в ПГИКе, который сейчас учится в Санкт-Петербурге на курсе у худрука БДТ Андрея Могучего. Бехтерев вместе с такой же, как он, молодой и резкой постановочной командой (художник — Наташа Хусаинова, звук — Александр Дешкевич, свет — Ярослава Бехтерева) превратил характерную для Фоссе бессюжетность, вязкость, текучесть и репетативность текста в плотное, гибкое и притягательно-извилистое, как движение змеи, действие. За бессвязностью разговоров и хождений в «Море» кроется хореографическая чёткость и слаженность, где каждое слово, шаг, свет, цвет возникают в нужное, тщательно выверенное мгновение. Из этого рождаются просто мощнейшие сцены, вроде слушания самой красивой гитарной музыки (которой на самом деле нет) или постоянных споров героев (предметов споров тоже нет).

Тем удивительнее, что в строгом, почти безвоздушном и обезличенном пространстве «нигде и никогда», где и очутились герои «Моря», артистам удаётся даже показать какую-то важную черту каждого персонажа. Капитан Дмитрия Курочкина постоянно напряжён, как сжатая пружина, которая никогда не распрямится. Гитарист Алексей Корсукова слегка озадачен и никогда не поймёт, где он. Мужчина Тимофея Кураева и Женщина Кристины Заборских растеряны и никогда не поймут, любят ли друг друга. Пожилой Мужчина Льва Островского и Пожилая Женщина Натальи Аймановой что-то вспоминают, но так и не поймут, было ли их прошлое на самом деле.

Вообще работа последних двух артистов самая примечательная. Молодой режиссёр сознательно ввёл в компанию своих ровесников двух возрастных артистов, не особо памятных широкой публике, особенно той, что узнала про Юна Фоссе из этого текста. Вообще Лев Островский — педагог театрального отделения ПГИКа, давно сам не выходивший на сцену. Островский и Айманова, естественно, работают немного иначе, чем их молодые коллеги. Более, скажем так, реалистично и психологочно. Из условного мира «Моря» это должно выбиваться, но почему-то, наоборот, лишь придаёт ему какой-то особой краски.

При всей своей исключительной профессиональности и чёткости, «Море» — из тех редких спектаклей, к которому по-настоящему надо пристраиваться. И либо ты подключаешься к нему, находишься на одной воле со всем происходящим, либо нет, и помираешь со скуки целый час. Этим (и ещё актёром Дмитрием Курочкиным) «Море» напоминает «Пермских богов» Дмитрия Волкострелова, к которым тоже надо подключаться, и одним зрителям это нравится, а другие уходят посреди спектакля. И точно так же «Море» тем, кто в итоге готов его принять, может подарить, извините за каламбур, море удовольствия. Главное из них — это удивительное и редкое, щекочущее душу чувство непонимания, когда не ясно, куда всё движется и чем всё закончится. Самое лучшее в работе Арсения Бехтерева и его команды — это то, что когда спектакль заканчивается, то совершенно непонятно, что спектакль заканчивается. Змея действия оказывается старым добрым свёрнутым в кольцо чёрным Уроборосом — военно-морским змеем. После финала «Море» можно ещё раз сыграть полностью, повторить от начала и до конца, и все будут думать, что так и надо. Только это не получится, потому что вряд ли актёры выдержат такое напряжение ещё больше часа. Да и зрители тоже, ведь предел есть даже для тех, кто готов это принять. Не получится — и не надо, всё и так хорошо.

«Море» — безусловно важная и редкая вещь, которые появляются в театральной среде не часто. И будь у маленькой, но гордой «Новой драмы» информационные ресурсы, кроме соцсетей, то этот отличный спектакль молодого режиссёра по пьесе живого зарубежного классика стал бы одни из самых громких событий сезона в городе. Но у «Новой драмы» таких ресурсов нет — что для «Моря», что для «Игры неведомого». А эти спектакли имеют ряд крайне актуальных особенностей, несущих в себе как дух, так и стиль нашего времени. Причём эти же особенности одних могут отпугнуть, а других, наоборот, обрадовать. Но отрицать, что они есть и они теперь здесь, просто невозможно.

***

Читайте также: интервью со словацким драматургом Евой Малити Франевой, автором пьесы «Игра неведомого»