Пленительная привычка — 2019

Так вот, объявление о наборе в лицей мне показала моя девушка, которая была на три года меня старше и что-то там уже думала о будущем. Я подумал, а почему бы нет, и в урочный час пришёл в пятый корпус ПГУ на собеседование, которое началось с вопроса: «А что вы сейчас читаете?» Ну, и тут Серёжу понесло. Читал я много, всегда и везде, даже умудрялся прочитать пару строк в тревожные минуты накануне очередной уличной драки. Я тогда одновременно читал Мережковского, Рыбакова, Зощенко, Булгакова, Пастернака, Бодлера, Набокова и кого-то там ещё, это не считая всяких толстых журналов, которые тогда ещё не умерли, например, «Киносценарий». Насколько я помню, самое яркое впечатление на моих собеседниц (а как ещё назвать двух прекрасных дам, которые проводили собеседование?) произвёл мой разгром «Детей Арбата». «Ну, что это за чёрно-белое кино, если герой — то суперположительный, если антигерой — то уж такая мразь, что дальше некуда. Скучно», ну, и дальше в таком же духе. Под конец нашего разговора мне предложили расставить знаки препинания в двух предложениях, и тут я чуть не попал, потому что с грамотностью у меня, что уж скрывать, до сих пор не очень. Но выручил Михаил Афанасьевич, так как предложения были из «Мастера и Маргариты», а я этот роман помнил почти наизусть вплоть до запятой.

Лицей тогда находился за Камой — посёлок Комсомольский между Пролетаркой и Железкой. Но 1 сентября было в студклубе универа, или не первое сентября, а какое-то торжественное открытие, не важно. Добраться до учёбы можно было на автобусе от драмтеатра или на электричке от Перми-II, иногда можно было и на такси, но это отдельный разговор. Ж/д транспорт был намного удобнее, во-первых, он ходил по расписанию, которое как специально было подогнано под наши занятия, или занятия под него. А, во-вторых, всё-таки в электричке больше места, чем в автобусе, а в тамбуре тогда можно было курить. Было, правда, одно время, когда для нас выделяли автобусы, которые свозили нас в лицей, объезжая разные районы, по типу служебных, но это было недолго.

Первые дни учёбы — это какое-то дикое царство хаоса, потому что никто, включая учителей, толком не знал, а для чего нас тут всех собрали. Представьте, 200 учеников старших классов из разных школ, разных районов, некоторые вообще из области приехали, никто, за редким исключением, друг друга не знает и не совсем понимает, как себя вести. С учителями ещё страшнее: они же тоже пришли из тех же школ, где мы учились, и никто им не мог помочь и уж тем более ответить на вопрос «а что такое Лицей и с чем его едят?»

Но Лицей показал свои зубы уже через пару недель: из него вылетела завуч, её точно звали Маргарита, отчество не помню — вылетела за профнепригодность. Просто в ту модель мира, которую мы пытались построить на ощупь, она никак не вписывалась, потому что сразу вывалила на нас весь свой совковый педагогический багаж. Остальные были мудрее или осторожнее, что ли.

Как вы, наверное, уже догадались, я учился в литературном классе: нас было человек 15-16 из них три парня — я, Андрюха Чурин и Данил Соколов. Главной по литературе у нас была Циала Георгиевна Арабули, она обращалась к нам исключительно на «вы» и поставила в классе парты буквой «П». А экзамены мы сдавали в три этапа: обычный экзамен с билетами, творческий групповой конкурс и вопросы-ответы, которые мы придумали друг другу сами. Отношения у меня с ней были, мягко говоря, сложные, и было много всяких историй, одну из них я расскажу чуть позже.

Но вернёмся к нашему сюжету. 1 сентября мы начали учёбу в новом учебном заведении, а 19 октября в этом самом заведении должен пройти первый день лицеиста, а времени в обрез. Тут включилось общественное сознательное, бессознательное и что-то ещё. Основная канва праздника — это смерть императора (Костя Кякинен) и смена власти, в последствии это переродилось в выборы президента лицея. И вот так какими-то долгими часами после уроков, где-то за Камой (не путать с Закамском) мы приобрели свою пленительную привычку, как давным-давно метко выразился Александр Пушкин, праздновать 19 октября.

За несколько минут до начала торжества я случайно услышал разговор чиновника от образования и одного из наших учителей, в котором прозвучали такие слова: «А теперь вам надо придумать свои традиции». «Придумать традиции» — вы, что с ума сошли, традиции нельзя придумать, они возникают сами собой из ничего, их нельзя создать искусственно», — вертелось в моей голове. Как появилась традиция сидеть на паркетном полу второго этажа, ставить театральные постановки накануне 8 марта, выходить всем лицеем посреди урока на тот же самый паркет и ждать ответа на вопрос от директора, почему, например, сегодня не будет дискотеки, хотя она была запланирована? Вы только представьте, все лицеисты выходят (читай — срывают урок) и спрашивают у своих педагогов: «А почему, собственно?» Представили? Вот таким был первый выпуск лицея № 2. И на понимание: кругом ещё советская власть, никто тогда и подумать не мог, что через год мы будем жить в другой стране.

Прибавьте сюда непростые отношения с местной шпаной. Все эти «дай закурить», «деньги есть?» и т. д., и тут тоже произошёл очередной разрыв шаблона: пацаны пришли трясти ботаников, а ботаники стали их бить. Или ещё хуже: ботаники приходят к училищу, в котором учатся эти пацаны с другими ещё более пацанами и начинают трясти их. Нет, ну, по-разному, конечно, бывало, но мне тогда было проще: во-первых, шпалинская закалка, во-вторых, у меня уже тогда была пара хороших знакомых на Пролетарке и Железке, и было кому спину прикрыть, если чё.

А ещё, как это ни странно, мы учились, и учились хорошо. Я как-то незаметно для себя понял, что одним из стимулов к учёбе для меня стало уважение к своему учителю. Ну, как-то западло зайти в класс и что-то там не дочитать или не дописать.

В те времена весной в Перми проходила областная конференция учащихся, или что-то вроде того. Циала Георгиевна думала, что я на неё поеду и сделаю доклад. А я что-то не поехал, что-то мне помешало — «а, может, дело, а, может, лень». После чего ни слова упрёка, ни даже намёка, но стыдно было, до сих пор в краску бросает, когда об этом вспоминаю. Мне до того было стыдно, что через год я всё же выступил на этой конференции и взял первое место и премию 79 рублей. Доклад был на тему «Мифологический хронотоп в романе Михаила Булгакова „Мастер и Маргарита“» и длился он ровно 6 минут 50 секунд, эти цифры я запомнил, потому что их озвучил Борис Вадимович Кондаков, тогда член жюри, а ныне декан филфака ПГНИУ. Он очень сильно резал тогда всех участников, которые не укладывались в лимит времени — 10 минут. И, собственно, благодаря ему я эту премию и получил. Конечно, за то, что уложился в отведённое время и за дикошарость.

Дикошарость — вот самое точное слово, которое характеризует тогдашних лицеистов, появляющихся на всевозможных городских и областных мероприятиях. Ведь лицей только открылся, а элитные учебные заведения уже существовали в Перми десятилетиями, тогда они не назывались гимназиями или как-нибудь ещё, но цифры 92, 22, 7, 77, 9 и другие — знали все. И тут врываются какие-то никому не известные, но очень дикошарые, и забирают все первые места. В том году мы взяли пять первых мест.

На премию (79 рублей) я купил вино «Чёрные глаза», которое мы благополучно выпили в одном из общежитий ПГУ, там тогда жили лицеисты, приехавшие из других городов. А на оставшиеся деньги купил цветы и поехал к своей учительнице, которая, учитывая предыдущий опыт, на конференцию не пошла. Помимо красных роз, я привёз диплом, подтверждающий, что первое место моё, который вроде так у неё и остался. А у меня осталась запись в аттестате об этом событии.

По средам мы учились в ПГУ, в восьмой «общаге», и нам читали лекции преподаватели универа. Для них это было не очень-то удобно, потому что занятия у нас начинались рано утром, а на филфаке — в 13:00. Для нас это стало возможностью стать студентами на два года раньше срока. Много позже мне пару раз высказывали, что мы, лицеисты, были в каком-то привилегированном положении, да, ладно, с нас и спрашивали больше. Из моего класса только трое поступили в ПГУ без вступительных экзаменов, по результатам выпускных, а остальные абсолютно спокойно прошли в общем потоке. Ну, может быть, мы только лучше ориентировались в запутанной логистике учебных корпусов, но это уже другая история.

С тех пор прошло больше четверти века, но и по сей день почти все мои друзья-приятели — оттуда, а при знакомстве с новыми людьми, если они узнают, что я окончил лицей при ПГУ, больше ничего не надо про себя рассказывать. Потому что лицеист — это тот, кто умеет менять пространство вокруг себя, не боится почти ничего и не хочет избавляться от пленительной привычки — праздновать 19 октября.