Константин Окунев: Я опытный боец, и на пенсию мне рано

В июне 2014 г. хладокомбинат «Созвездие» (входит в «КОМОС ГРУПП») подаёт иск о взыскании 22 млн руб. с ЗАО «Добрыня». Суд наложил на имущество ритейлера обеспечительные меры.

Службой судебных приставов Пермского края были наложены аресты на банковские счета сети магазинов и запреты на действия с недвижимостью, а также были изъяты ценности на сумму около 7 млн руб. Представители «Добрыни» заявили о том, что деятельность компании парализована, а также обвинили группу «КОМОС» и судебных приставов в попытке рейдерского захвата. В декабре 2014 года ЗАО «Добрыня» объявило о ликвидации, а арбитражный суд Пермского края постановил снять все обеспечительные меры. В начале марта Служба судебных приставов объявила об окончании исполнительного производства в отношении «Добрыни», однако ритейлер заявил, что незаконные, по их мнению, действия со стороны УФССП продолжаются, в связи с чем была направлена жалоба в прокуратуру.

Константин Николаевич, для начала спозиционируйте себя по отношению к ЗАО «Добрыня».

— Я в своё время основал группу предприятий «Добрыня», в этот холдинг когда-то входило ЗАО «Добрыня», занимающееся розничной торговлей. Сейчас я помогаю коллективу и своим бывшим партнёрам по бизнесу в сложившейся ситуации.

9 месяц длится эта эпопея с взысканием долга, с арестом счетов и имущества, с изъятием товара. Как в целом вы можете оценить то, что происходит?

— С тех пор, как я включился по просьбе коллектива ЗАО «Добрыня» в эту борьбу, я стал свидетелем огромного количество нарушений и злоупотреблений. Кое-что я могу назвать и просто преступлениями, которые осуществляют отдельные чиновники службы судебных приставов. Но я-то привык жить по закону и хотя есть такое выражение — по себе людей не судим, но, как правило, все все-равно судят по себе и я не исключение. Если я не преступаю закон, то, когда происходит очередное беззаконие со стороны тех, кто должен блюсти законодательство, к этому привыкнуть невозможно! Хотя, может, по большому счёту, 20 лет морально нравственной деградации сделали своё дело. Сейчас никого не удивить коррупцией. Да периодически мы слышим про чиновников, которых ловят на взятке, но, насколько я понимаю, от этого ситуация-то не меняется. Общество свыклось с беззаконием. Мы как страна пятого мира. Причём беззаконие исходит от тех, кто должен контролировать исполнение закона, и это самое страшное. Ведь понятно, что любое преступление, которое остаётся безнаказанным, порождает новые преступления, причём в большем формате. На мой взгляд, именно это происходит с «Добрыней».

Но ведь вот есть заявление приставов на официальном сайте УФССП от 17 марта, что все обеспечительные меры сняты, исполнительное производство закончено.

— Давайте по порядку. Ещё 27 декабря 2014 года Арбитражный суд признал незаконность действий приставов в отношении ЗАО «Добрыня». Но деятельность компании как была, так и оставалась парализованной. Никто счета не разблокировал, аресты не снял. Только сейчас УФССП объявила, что они остановили исполнительное производство, то есть через три с половиной месяца после того, как они должны были это сделать без всякого давления. Причём прекратили исполнительное производство приставы с формулировкой: ввиду невозможности взыскания средств с должника. Но, на минуточку, должник-то ещё не определён, ведь нет ещё решения суда о том, чтобы взыскать с ЗАО «Добрыня» в пользу кого бы то ни было такую-то сумму средств, — нет такого решения. Понимаете, формулировка «взыскать»! Хотя в решении суда от 23 июля прошлого года всего лишь наложены обеспечительные меры, а приставы, выполняя роль инструмента в рейдерской атаке, блокировали деятельность, в котором работало более тысячи человек. Учредитель назначил ликвидатора, сейчас ликвидатор собирает все претензии к предприятию, чтобы попытаться как-то урегулировать ситуацию. Но работать-то ему практически невозможно, всё блокировано. Второй момент. Когда исполнительный лист был возвращён, практически день в день он был предъявлен снова. Снова заведено исполнительное производство в адрес должника, который сейчас находится в стадии ликвидации. Что в принципе невозможно. То есть не успели все счета разблокировать, как тут же все запреты наложили снова. Что это если не преступление?

Судебные приставы заявили, что это был технический сбой.

— Ну какой же сбой, у нас есть информация о том, что они рассылали в банки уведомления об аресте счетов «Добрыни» уже после обнаружения этого якобы сбоя. И человек, занимающийся сейчас ликвидацией ЗАО, в своём письме в УФССП и прокуратуру об этом пишет, что приставы изобретают новые документы, вызывают к себе людей, грозят повторным вывозом имущества «Добрыни» на склады «Созвездия». По моему мнению, это просто-напросто нарушение закона. И я это доказываю и буду доказывать в судах, что судебные приставы и главный пристав господин Хачетлов постоянно нарушают закон в отношении «Добрыни». Сегодня большое количество судебных исков, направленных «Добрыней» в суды, выигрываются. Есть решение, что денежные средства изымались незаконно у не имеющих отношения к делу юридических лиц. Мы доказали как минимум факт злоупотребления полномочиями судебных приставов.

Можно ли сказать, что и для вас лично и для бизнес-проекта «Добрыня» история с взысканием долга стала неким переломным моментом?

— Я опытный боец. Начинал бизнес в начале 90-х. Было весёлое время. И с охраной ходили, и в бронежилетах ходили, благо у нас тут на территории Прикамья делали хорошие, лёгкие бронежилеты, которые можно было надевать под рубашку. Но мы никому дань не платили и двойным налогообложением не занимались. Даже сейчас некоторым так называемым «авторитетным» бизнесменам ещё припоминают при случае: мол, не смогли вы в своё время «Добрыню» на колени поставить. Так вот, что тогда не удалось бандитам, то сегодня пытаются сделать люди в погонах. Деятельность «Добрыни» парализована. Из 18 магазинов работают 6, и то только потому, что они работают под другими юридическими лицами. Но ведь людям без разницы, какое юрлицо, ЗАО или ООО, бренд-то один. Сейчас у оставшихся магазинов возникают проблемы с поставщиками, например. Отказывают в отгрузках, в заключении договоров. Осторожничают в отношениях с «Добрыней». На всё это ещё наложился кризис, когда потребление упало, в общем, со всех сторон проблемы. Группа компаний «Добрыня» выставила на продажу все объекты недвижимости: торговые центры на Садовом и в Краснокамске, недвижимость на Серебрянском проезде, и в Березниках, торговый центр «Разгуляй», земельные участки, складские помещения. В общем, все активы, чтобы выйти из сложного положения и рассчитаться по все долгам!

Вы не раз заявляли, что вся эта история была направлена лично против вас. По-прежнему так считаете?

— А вы так не считаете? Удар идёт по компании, над которой ореолом висит моё имя. И я считаю, что служба судебных приставов ведёт себя так нагло, потому что чувствует безнаказанность. Всё это, на мой взгляд, делается как минимум с молчаливого согласия властей. Ну, не нравится кому-то, что Окунев занимает свою позицию. Я открыто называю врагов врагами, воров — ворами, коррупционеров — коррупционерами. Но возразить-то нечего. Ведь иначе я бы уже получил кучу исков о защите чести и достоинства. Я же открыто называю фамилии чиновников, вплоть до самого высокого уровня, и приклеиваю эти ярлыки. И всегда могу подкрепить свои высказывания документальными доказательствами. Посмотрите сами: за последние пару лет сколько уголовных дел было возбуждено в отношении высокопоставленных чиновников в Пермском крае. От Романа Панова, несостоявшегося председателя правительства края, до замминистра Кощеева. Всего 8 человек, которые либо находятся под следствием, либо получили сроки. И это иллюстрация к тому, как относятся эти люди к тому, чем занимаются. Они понимают, что они здесь ненадолго и работают не на регион, а на себя. И я не знаю, кто из нормальных людей пойдёт сейчас работать в исполнительную власть Прикамья. Вот и выписывают очередного чиновника из Асбеста, Магнитогорска и Екатеринбурга. И не только ведь уголовные дела говорят о том, как работает нынче власть. Многое делается для галочки. Вот майский указик президента выполнили, галочку поставили, а какой ценой, как это отразится на нас в будущем? С какими долгами мы выйдем из кризиса и выйдем ли вообще? Маленький пример: в Самаре заявили, что будут строить новый аэропорт одновременно с Пермью. Подготовили нормальные конкурсные процедуры, провели конкурс, определили победителя, и месяц назад Дмитрий Медведев с помпой открывал новый самарский аэропорт. Вот и всё. Просто в Самаре подошли к процессу со знаем дела и ответственно. Не стали никого лоббировать, изобретать схемы, как бы подешевле отдать право аренды аэропорта, а просто взяли и построили.

К вопросу об ответственности власти перед населением. Март в Пермском крае стал ещё и месяцем, когда стало ясно, что глав муниципалитетов народ выбирать не будет. Вы ярый сторонник прямых выборов, долго за них боролись. Считаете, что всё было напрасно?

— Ну, по крайней мере, в тех городах и регионах России, где об этом не говорили, где за прямые выборы не боролись, там никто ничего и не узнал об этом. А у нас в сложившейся ситуации власть себя просто дискредитировала в глазах горожан. Мы же помним, как наши первые лица ратовали за прямые выборы мэра, и где они, прямые выборы? Их нет. Хотя закон, принятый на федеральном уровне, не запрещает ввести институт выборов полноценного главы города. Например, в Иркутске прямые выборы мэра сохранены. В Челябинске вообще ушли дальше, разделили город на районы, которые стали отдельными муниципальными образованиями. И там, конечно, ещё слабо понимают, что с этим делом, там постоянные склоки, конфликты, но суть-то в том, что страна у нас большая, и если власть здесь, на месте, не боится идти на выборы мэра, то принимается соответствующий устав. У нас, видимо, боится. Боится той самой активной части населения. Но я скажу, что формирует общественное мнение отнюдь не зомбоящик и опираться нужно не на тех, кто свою картину мира строит исключительно по тому, что видит по телевизору. Формируют общественное мнение элиты. Культурная, научная, бизнес-элита, которые понимают процессы и участвуют в них, и дальше транслируют своё мнение. Вот с ними наши власти общего языка так и не нашли. А может быть, они не искали.

Вы себя ещё видите в публичной политике?

— Есть чёткое понимание, что публичной политики в нашей стране сегодня нет. Избираться в городскую думу, чтобы потом претендовать на место председателя парламента — главного депутата, который вообще ни на что не влияет. Ходить надувать щёки, ленточки резать? Это не моё. Избираться в Законодательное собрание, которое состоит на 80 % из тех, кто избирается по разнарядке сверху, и пытаться там с трибуны на что-то повлиять? Ну не знаю... Я был 10 лет депутатом ЗС, испахал эту нишу вдоль и поперёк, в принципе, уже не очень интересно... хотя не исключаю. В Государственную думу? И смотреть, как там, в зале, специально обученные люди бегают с карточками и голосуют за всех? Пока в стране все решения принимаются в одном кабинете, заниматься публичной политикой я возможности не вижу. Но я не исключаю, что отношение президента Путина к внутренней политике в России изменится. Ухудшается экономическая ситуация. Растёт негатив со стороны населения к власти. На этом изломе, я думаю, что-то может измениться. Возможно, просто придётся элитным группам задуматься о будущем страны, играть в длинную и заниматься стратегическим планированием, а не тушить «пожары», как сейчас. Если только Аляску у США не отберём и будем пару лет кричать: «Аляска наша», и опять про всё забудем (Смеётся).

То есть вы просто сейчас взяли паузу, но с политикой не прощаетесь?

— Что для меня политика? Политика — это попытка изменить жизнь. Не свою, свою-то я меняю сам (Улыбается). Вот, кстати, если кто-то думает, что, лишив меня финансового ресурса, а попытка рейдерского захвата «Добрыни» — то, о чём мы говорили в начале, — и была направлена на это, то этим меня сломают, то они ошибаются. Так может думать только тот, для кого деньги — это смысл жизни, а не инструмент для достижения смысла. Для меня деньги — это инструмент. И политика — инструмент, только более весомый. Можно, конечно, купить то или это, ту или этого, но всерьёз изменить что-то без политического инструмента, без достижения власти на каком-то уровне невозможно. Сегодня я, что называется, коплю силы. Расту, общаюсь с разными людьми, договариваюсь, увеличиваю количество контактов — причём с теми, с кем раньше никогда бы не стал договариваться. Времена меняются, мы становимся мудрее и более компромиссными.

— Ну вот есть Общероссийский «народный фронт за Россию», который нынче в Пермском крае на слуху. Это ли не инструмент для влияния? Не предлагали вам как-то поучаствовать в его работе и как вы вообще к «народному фронту» относитесь?

— Это институция создается сверху, и понятно, без кого она не может существовать. Там есть много людей потенциально сильных, уважаемых. В первую очередь, на федеральном уровне. Многие территории, мы видим, как работают. Где-то реально борются с коррупцией, где-то реально критикуется власть. То есть там есть люди, которые будоражат, подливают масла в огонь. Что касается Пермского края, я не могу сказать, что наш регион выделяется какой-то активностью, имею в виду созидательную активность. Ну, хотят они заниматься дрязгами, делиться на кланы. Вот эти вот «курановские», эти «трапезниковские», эти «маркевичевские». В этих дрязгах теряется смысл вообще, зачем он нужен, этот фронт. Там должны быть реальные выборы в штаб, а не просто: мы согласовали в Москве 7 человек, потому что сопроводиловку правильную написали, чтобы остальных не допустить... Это называется — отсутствие конкуренции внутри организации, которая приводит не к росту организации, а к скатыванию к пустым разборкам.

Так вам предлагали войти в Народный фронт?

— Было предложение, но оно было так вскользь. Но я не привык на такие неконкретные вещи реагировать. Я же взрослый мальчик, понимаю, что мне нужно для того, чтобы на что-то влиять. Если бы были серьёзные разговоры по поводу Народного фронта, если бы были мне понятны ресурсы, за счёт чего я мог бы там что-то изменить, наполнить работу содержанием, а не заниматься болтовнёй, я бы, возможно, принял в этом участие. Ведь как эволюционным путем что-то менять, если не находиться внутри, без ресурсов во власти? Никак. Революционным путём можно, на площадах, при помощи Майдана. Наша страна в своей истории поучаствовала в огромном количестве революций. Да и сейчас, на примере Украины, мы видим, что ни к чему хорошему это не приводит. Я — эволюционист!

Но на площади вы выходили. Вы были один из тех, кого можно назвать идеологом уличной демократии двухтысячных годов в Перми. Вы по-прежнему готовы выходить на улицу?

— Ну, выходить на улицы можно по-разному и по разным поводам. На последнем митинге по поводу смерти Немцова меня не было. Но я не считаю, что я должен был выйти на улицу. Мне, естественно, жаль, что Немцов ушёл из жизни. Соболезнование я своё выразил. Но по этому поводу я не вышел на улицу. А вот на митинг под названием «Жёлтая карточка Басаргину» я даже заявку подавал, был инициатором этого митинга. Большие митинги мы собирали при Чиркунове. Три тысячи пришли на «Чемодан. Вокзал. Швейцария». Я считаю, что митинги в принципе нужны, но на них надо не свергать власть, а влиять на неё. Повестка должна быть конкретная, с глобальными претензиями местной власти. Я предпочитаю говорить и делать то, что может повлиять на существующую ситуации. Ну, что толку кричать про путинский режим, или давайте кричать про Обаму или против глобализации. Я должен говорить о Перми, о Пермском крае. Здесь я могу что-то предложить. Давайте уже не будем палить из пушек по воробьям или микроскопом заколачивать гвозди. Поэтому если будет потребность организовать митинг, посвящённый проблемам, которые я знаю, как решить, и заниматься этим будут люди, которые мне импонируют, я приму в этом участие. А не такой митинг, как против кукол вуду, организованный коммунистами в количестве 10 человек с плакатиками, что кто то там в администрации губернатора нам теперь не друг, а враг, — ну, знаете, это позор. Их, наверное, сфотографировали и отправили в федеральный центр — мол, посмотрите, нормальные-то люди спокойно восприняли этих кукол вуду, и никакого общественного резонанса в Перми нет. Вот чего добились коммунисты своим митингом.

Когда у «Добрыни» начались проблемы, когда вы окончательно исчезли из телевизора, тогда многие — может, в шутку, а может — всерьёз, — заговорили, что Окуневу пора просто уезжать из страны?

— «Валить из страны» — это расписаться в собственном бессилии. Это первое. И второе: я предпочитаю быть там, где можно на что-то влиять. Ну, на что мы можем влиять в Европе? Да даже дети наши ни на что не смогут там повлиять, не говоря уже о нас. Ну, какой интерес быть там, где ты не сможешь себя приложить. На пенсию пока рановато, да и я живу по принципу: где родился — там и пригодился. Поэтому меня не тянет Москва и уж тем более заграница. Представляете, какое было бы удовольствие сделать, скажем, за ближайшие 20 лет из Пермского края и из России, в плане обеспеченности людей, образованности, культуры, благоустроенности, настоящую Европу. И для этого у нас всё есть. Надо просто нашим сегодняшним политикам и руководителям перестать делить и отнимать, а нужно научиться прибавлять и умножать. И это позволит войти в историю нашему поколению.