Rhythmofonic. Музыка отсутствия слов

За именем Rhythmofonic стоит музыкант и саунддизайнер Юрий Ситников, многолетний резидент фестивалей Kamwa, «Пермская волна», различных клубных площадок: 13/69, Station B, ТИПОГРАФiЯ и других. Недавно Rhythmofonic выпустил свой первый официальный альбом Slow Motion Music 3.0, который характеризуется в релизе как «образец стилистического синтетизма, сочетающий сэмплы живых инструментов: гитары, мандолины, варгана, перкуссии — и богатую тембровую палитру цифрового саунда».

Расскажи о своём музыкальном синтетизме. Что это значит?

— Синтез в альбоме существует как минимум на двух уровнях. Один художественный — это смешение стилей в рамках всего альбома и внутри отдельных треков. Второй инструментальный: когда живые инструменты замешаны с «цифрой». Пример стилистического синтеза — реггийные зарисовки в развитии трека постепенно уходят в стиль инди. Добавляются ритмы, новые звуки, тембры. И из некого более или менее классического представления о стиле получается что-то, и в тот стиль не входящее, и отдельно самостоятельным термином не обозначенное. Проще всё это каким-то обобщающим словом назвать, нежели подбирать конкретную формулировку, потому что все треки разные.

Окей, регги переходит в инди. Что ещё с чем замешивается?

— Ну, например, даб. Не классический даб, не ямайский — чёрный, а в каком-то европейском его понимании. Может быть, в большей степени лондонский, c менее ярко выраженным «дабовым» звучанием. Там всё строится на басу и ритм-секции. И весь этот нижний регистр — например, в треке Sunday in Dub — у меня был сыгран на очень низком тяжёлом пятиструнном басу. Он такой огромный, этот бас! Деревянный, «Ямаха», Паша Юферов мне давал (лидер группы Delta Omega — Прим.ред.), я в двух треках его использовал. Сел поиграть — и сразу же эта партия родилась. Трек появился из басовой партии. Потом барабаны какие-то поискал — и вот эти мандолины, балалаечки, которые там присутствуют. И уже не скажешь, что чистый даб — этно какое-то. И, ты понимаешь, это тоже синтез: звучит-то узнаваемо — домра какая-то или мандолина — но она записана электронной гитарой! Через процессор Line 6. Он чем и славится, что там неплохие такие «этно-мандулаечки» есть. И всё это по цифре было загнано в компьютер. И вот как это назвать? Живая эта музыка или неживая? На гитаре же сыграно! Но гитара электронная, включена в процессор восьмиканальным портом.

Киборг-музыка?

— В какой-то момент я для себя все эти определения отключил. Просто музыка. Музыка для какого-то релакса, сопровождения, отсутствия слов. Более образная.

А в какую вообще стилистическую линейку ты себя можешь поставить?

— По сути, накопилось несколько хэштегов, которые более или менее это всё стилистически описывают — когда они все вместе стоят и характеризуют не отдельный трек, а альбом как завершенную форму. Я его целостно воспринимаю, в его внутренней драматургии. Это не набор треков, а развитие: настроения, образов, звучаний. По стилям получается так: down tempo — то, что относится к неспешным ритмам, он ещё бывает такой басовитый. Поэтому отчасти это всё и dub можно назвать, отчасти — electro, lounge, chillout, easy listening. World music — кое-где и такие мотивы есть. Не ко всем трекам применимо, конечно. Но вот этот набор, в принципе, характеризует работу в целом. То есть это не drum&base, например, это не хаус и не джаз. И не world music — в чистом, этническом виде.

Всё как-то хочется обозначить эту структуру как синтез. Синтетическая музыка. У меня не было дедлайна, у меня не было заказчика, лейбла, под который я бы специально писал, чтобы стилистически не промахнуться. Если, например, твой лейбл ориентирован на drum&base, ты просто должен делать крутой drum&base. В принципе, и всё! И все твои 10-15 треков будут в этом стиле. Или в каком-то другом чётко определимом направлении.

А мне было кайфово попробовать оттолкнуться не от стилистики, а от... Как тебе объяснить? Это такой мэджик: берешь инструмент в руки, что-то на нём наиграл, и появляется «заготовка», тот музыкальный паттерн, вокруг которого всё потом начинает нарастать. А нарастать может всё что угодно — потому что нет дедлайна и нет технического задания. Мне было в кайф взять и присандалить что-то, чего другой, более узко специализированный музыкант не стал бы делать. Попробуй соедини тот же drum&base с оперным вокалом. Получится ни то ни сё: и оперные люди не воспримут, и клубные.

То есть ты не можешь назвать проекты, которые бы развивались в той же логике, что и твой?

— Короче... В 2010 году у Massive Attack вышел альбом Heligoland. И после него я точно понял, что всё ништяк. Люди ко всему этому идут. Те же Bonobo — легко, непринуждённо, круто синтезируют одно с другим. У Massive Attack что ни вещь — совсем не такая, как предыдущая или последующая. Набрали народу, на каждый трек — свой вокалист, и сделали очень пёстрый и разнообразный, но великолепный и цельный альбом. Самое важное — это саунд. Тёплое, богатое звучание, в которое ты погружаешься — мягко и неотвратимо — и получаешь от этого практически физическое, тактильное удовольствие.

Вернёмся к твоему альбому. Он кажется очень кинематографичным, и каждый трек — как какая-то отдельная история. Был такой замысел?

— Замысла изначально не было. Таким «сборником новелл» он стал, когда все треки уже были записаны. Ведь они создавались в разное время. И, по сути, это была компиляция — выжимка из архива того материала, который имело смысл довести до издания.

Сколько по времени шла работа над альбомом?

— Столько же, сколько и работа над своей студией. Студия у меня появилась в 2011 году. А заготовки треков есть и с 2007 года, и с 2010-го. Как раз тогда я начал более глубоко и серьёзно увлекаться саунддизайном. Сначала в школьной студии, потом совместно с Андрияновым (Эдуард Андриянов, музыкант, продюсер фестиваля Kamwa — Прим.ред.). За последние 20 лет такая техника появилась! Цифровые платформы с такими вариациями звучания! И было за это время столько возможностей куда-то съездить и записать все эти странные и экзотические инструменты, калимбы все эти невероятные, какие-то струнные, у которых ты и названия-то не знаешь, — всё уже есть, надо только поискать.

А не теряется магия записи живого инструмента, когда ты просто берёшь готовый сэмпл в библиотеке?

— С каким ты отношением подходишь — так и будет. Если есть задача живьём сыграть, то полновесная миди-клавиатура решает всё. Большинство партий я, по сути, программировал, а не наигрывал вживую: какие-то фоны, гармонии... Вот тоже синтез: делаешь музыку, не играя музыки. Натыкал разного в секвенсоре — а оно играет, и неплохо! Но всё надо дотачивать. Иногда к электронике так относятся: раз компьютер — значит, там уже всё есть, три кнопки нажать... Нет, это точно такая же работа, как когда ты гаммы на гитаре отрабатываешь или на барабанах оттачиваешь удар.

Расскажи про название. Почему Slow Motion?

— Slow Motion («слоу моушн») — это кинематографический приём, замедление естественной скорости движения. При замедленном воспроизведении можно разглядеть те детали, которые при нормальной скорости ты не видишь. Большинство треков были сперва в два раза быстрее — меня тогда утащило в танцевальную волну. А потом всё это кардинально замедлилось. И вообще, я воспринимаю все композиции с этого альбома как саундтреки... к чему-нибудь.

То есть ты хотел бы, чтобы твоя музыка использовалась в кино?

— Она и используется в кино. Я сам использую её... в своём кино. Например, в коммерческих роликах.

А почему 3.0?

— Разница по сравнению с первой версией (вторая — 2.0 — вообще в серию не пошла) в технологии. Компьютерный, цифровой звук за счёт инженерных решений ощутимо отличается от аналогового. Теперь, смонтировав трек на компьютере, я прогоняю его через внешние приборы, и за счёт этой, аналоговой, по сути, компрессии звук становится глубже, полнее, стереоскопичнее. Собственно, поэтому я и переключился на более медленное и винтажное звучание: экспериментировал, к примеру, как живые гитары будут сочетаться с синтезированными тембрами.

Будешь ещё добавлять инструменты? Доводить до 4.0?

— В альбоме — нет. Студийная запись уже в своём финальном варианте. А какой-нибудь «лайв» можно поиграть и с кем-то ещё.

И как ты распространяешь свой альбом?

— Он есть на стриминговых сервисах: на Яндекс.Музыке, в Google Play. Есть физический носитель — фирменная флеш-карта с обложкой от крутого московского дизайнера Насти Ваимар. К 2020 году хочется запустить свой сайт, там уже почти всё готово. И максимально поработать над следующим альбомом.

Что это будет?

— Более быстрая пластинка, танцевальная — 120-128 ударов в минуту. Больше электро, нежели винтаж. Рабочее название — Time Lapse. В той же киношной терминологии это «ускоренное воспроизведение».

Вообще, ты позиционируешь свой первый альбом как музыку для интровертов, для неспешных одиночных прогулок по городу или поездок на дальние расстояния. В чём тогда смысл приходить на твои концерты? И чем для тебя отличается работа в студии от живых выступлений?

— Моя главная задача — перенести на живую площадку студийное звучание без потери качества. Поэтому всегда борюсь за хорошую аппаратуру. Это «камвовская» школа. Мне интересно даже замерить статистику, на чём обычно люди слушают альбом. От этого многое зависит. Если, скажем, трек построен на басовой партии, а басов на телефоне у человека просто нет... В этом ценность именно больших концертов. Ну, и при живом исполнении отличие может быть за счёт каких-то эффектов, тембровых искажений, порядка композиций. Всегда стараюсь попадать в настроение аудитории. А кроме того, всё больше работаю над зрелищной составляющей — видеоартом. В его основе — мои съёмки в разных местах: Пермь, Питер, Алтай, даже Китай. Разные спецэффекты при обработке видео.

Какие перспективы ты видишь для себя как для музыканта?

— Своё музыкантское начало я стараюсь не выпячивать — у меня же нет классического музыкального образования. Только практика, многолетнее увлечение всем этим. Но я вижу ценность того, что создаю, и хотелось бы, чтобы это услышало как можно больше людей. Говорят, хочешь попасть в Москву — стремись в Лондон...

Кто твоя аудитория?

— Возможно, это люди, которые любят хорошее кино. Могут обсудить последние фильмы Джармуша или Тарантино. Слушают разную музыку, книги читают. Не ограничивают себя чем-то одним, а имеют широкий угол восприятия. Те, кто любит узнавать жизнь с каким-то погружением, фундаментальным подходом.

Что для тебя значит участие в таких проектах, как «Люди реки», фестиваль «Всякое добро»?

— Это возможность поиграть свою музыку людям, которые здесь живут. Многие из них считают и говорят мне, что они «такое» — то есть электронику — не слушают. Но ещё ни одного негативного отзыва от тех, с кем я делился своим альбомом, я не получал. По-разному, но обычно нравится. Поэтому хочется открыть для них что-то новое, пообщаться с новой аудиторией.

Фестиваль «Люди реки» стал для меня возможностью снова поработать со старой командой «Камвы», с которой мы не собирались год. Мне близка концепция — то, что это открытое место: воздух, река, простор. И набережная — непридуманные декорации, которые без музыки выглядят значительно более скучно. Классно сделанное мероприятие, где всё готово: не надо организовывать себе сценическое пространство — просто прийти, подключиться и отыграть. Ну, и состав участников, конечно, изумительный.

А что касается «Всякого добра», мне очень понравилось, как ребята сделали это в прошлом году в «Триумфе»: отличная организация, где всё построено на каких-то дружеских отношениях. Перми это свойственно: здесь все друг друга знают в своих цехах — музыкальном, культурном, журналистском. Сережа Хакимов постарался, собрав лучших музыкантов, и всё это без оплаты. Два дня, которые были заняты музыкой в «Триумфе» — это было здорово, такая атмосфера. А нынче программа ещё более расширенная: начало в этом году, а основное действо — в следующем. Обычно в праздники все отсыпаются, а тут — огромное количество интересных мероприятий: музыки, искусства, общения.

***

Читайте также: обзор новогодних вечеринок и маркетов в Перми.

«Всякое добро», сочельники, святки и фламенко. События этой зимы, которые, по мнению «Звезды», не стоит пропускать