Олег Левенков: Дягилевский фестиваль — счастливая идея...

Олег Романович, об истории Дягилевского фестиваля сегодня говорят редко. И совсем мало кто помнит, что фестиваль начинался ещё в 80-х годах с Дягилевских чтений, к организации которых вы имеете непосредственное отношение...

— Совершенно верно. Ещё в 70-е годы дети, которые учились в гимназии № 11, ныне Дягилевской, не знали, что их школа находится в родовом доме семьи Дягилевых. Поэтому возвращение имени Дягилева в Пермь — отдельная и очень важная история. В ней наряду с Раисой Зобачевой, директором гимназии, должны быть названы имена Евгении Егоровой, Евгения Субботина, Надежды Беляевой и Сергея Голынца.

В 1987 году искусствовед, академик Российской академии художеств Сергей Голынец, который был связан и с Пермью, и со Свердловском, вместе с Надеждой Беляевой (на тот момент — директором Пермской государственной художественной галереи. — Прим. ред.) организовали первые Дягилевские чтения. Этот международный симпозиум сопровождался выставкой работ художников круга «Мира искусства». Уже тогда была мысль делать не только симпозиум, но также театральные и музыкальные события. Однако в первые годы Дягилевские чтения сопровождались только выставками. И когда было решено организовать Дягилевский фестиваль в Пермском театре оперы и балета, мы, конечно, включили в него и Дягилевские чтения, продолжив это замечательное начинание.

Когда началась ваша работа над организацией фестиваля?

— Если углубляться в историю, можно коротко сказать, что в 2001 году Георгий Исаакян и Анатолий Пичкалёв (на тот момент — художественный руководитель и директор Пермского театра оперы и балета им. П. И. Чайковского. — Прим. ред.) пригласили меня для организации первого фестиваля 2003 года.

Вообще, идея проведения Дягилевского фестиваля — это счастливая идея. Город имеет историческую связь с легендарной личностью. Не так много в истории Перми имён, связанных с развитием мирового искусства, а имя Дягилева звучит повсюду. Фестиваль музыкально-театральный, он опирается на культурные институции Перми — Театр оперы и балета, хореографическое училище, художественную галерею, краевую филармонию.

Сначала фестиваль существовал как биеннале. Он проводился раз в два года. Было много премьер, интересных выставок, концертов, выступлений выдающихся исполнителей — как российских, так и зарубежных. Фестиваль, конечно, очень изменился с тех пор, как художественным руководителем театра стал Теодор Курентзис. Музыкальная составляющая фестиваля вышла на качественно иной уровень — более высокий. Звучание музыки на фестивале — приоритет, потому что деятельность Дягилева была связана именно с музыкальным театром. Он привозил в Париж оперы Мусоргского, Римского-Корсакова. А балет был представлен на сцене лишь эпизодически. Например, танцевальный эпизод «Половецкие пляски» в опере «Князь Игорь».

Только постепенно Дягилев пришёл к заключению, что балет — самодостаточное искусство. Поначалу он был довольно традиционен в своих взглядах на балет. Считал, что спектакли должны быть такими же классическими, какие блистали в императорском театре.

Например, в программе 1909 года, с которого начинаются «Русские сезоны» в Париже, он предлагал показать «Раймонду» Александра Глазунова в хореографии Мариуса Петипа, партию Абдерахмана исполнял в этом балете премьер Павел Гердт. Но это был спектакль XIX века. А новаторские импульсы шли, конечно, от Михаила Фокина и Александра Бенуа.

Дягилев есть Дягилев. Он очень быстро улавливал то, что теперь называют трендом. То, что носится в воздухе. То, что будет нужно завтра. Так, он быстро сориентировался и понял, что стилистические возможности хореографии огромны, что Фокин наткнулся на золотую жилу, показывая и Восток, и средневековье, и античность, и русский фольклор. А дальше Дягилев стал большим специалистом в прогнозировании и поиске направления развития балетного театра. Музыкальный театр — то, чему Дягилев посвятил большую часть своей жизни. Плюс выставки, с которых он начинал. Плюс издательская деятельность, которой и наш фестиваль тоже занимается.

Участвовать в организации Дягилевского фестиваля вам интересно в первую очередь как искусствоведу или как организатору?

— Сложно сказать, поскольку мой интерес в области теории и истории искусства всегда переплетался с организационной деятельностью.

А как удаётся совместить два столь разных по своей направленности рода деятельности?

— Я не специализировался на изучении творческого пути Сергея Дягилева. Я занимался историей хореографии, в частности, творчеством Баланчина. Он был пятым и последним балетмейстером в «Русских балетах» Дягилева. Поэтому моя первая публикация была посвящена роли Дягилева в становлении Баланчина как хореографа. Те проекты, которые осуществляются на Дягилевском фестивале, всегда имеют исторический подтекст. Ставится ли спектакль на музыку тех композиторов, которые приближают нас к миру Дягилева, делаются ли декорации по рисункам Михаила Ларионова к балету «Шут» — всё это касается круга интересов, людей и идей, которые работали с Дягилевым и продолжали его начинания. Мы выпустили книгу американской исследовательницы Линн Гарафола «Русский балет Дягилева» — одну из лучших книг о Дягилеве. Благодаря Дягилевскому фестивалю в 2012 году была издана монография Елизаветы Яковлевны Суриц «Артист и балетмейстер Леонид Мясин». Мясин был тем хореографом, который работал с Дягилевым и во многом определил судьбы современного балета.

Поэтому мне довольно сложно разделить свои профессиональные интересы: искусствоведческие знания помогают в организаторской работе и наоборот.

Недавно мне довелось услышать мнение одного коллеги: «Какая связь у Перми с Дягилевым? Только имя! Никаких более существенных следов нет». Напомнила о существовании Оперного театра, в строительство которого внёс вклад дед знаменитого импресарио Павел Дмитриевич Дягилев, и о «Пермских Афинах», как когда-то называли родовой дом семьи Дягилевых. А что бы вы ответили на такую реплику?

— Я бы ответил, что важен дух, а не буква. Потому что историческая память — важнейшая составляющая человеческой культуры. Есть люди, которые оставляют после себя след материальный, а есть те, кто оставляет след интеллектуальный. Дягилев оставил литературное наследие, статьи... Он открыл России художников XVIII века — Левицкого, Боровиковского, Рокотова. Теперь их знают — классика русской живописи начинается с их имён. Это был его вклад. Дягилев, кстати, мог бы стать талантливым искусствоведом, хотя стал первым реальным продюсером в театральной практике ХХ века.

Что значит для нас Дягилев? Дягилев принадлежит культуре России. Он привнёс русскую художественную культуру в Европу и способствовал её распространению по всему миру. Эта культуртрегерская миссия, конечно, существовала и до него и продолжается после него. Но Дягилев имел к этой миссии самое непосредственное отношение. Пермский театр также имеет к этому прямое отношение. Открытия в искусстве, создание того, чего ещё никогда не было... Этим занимался Дягилев. Поддержка творческого начала — одна из постоянных структур культуры. Самоорганизация жизни общества, жизни людей — вот основная функция культуры. Люди, которые дают окружающим плоды своего труда, интеллектуальную пищу, художественные открытия... Честь им и хвала. И если кто-то старается продолжить это благородное дело, — замечательно. У нас есть образец, на который можно ориентироваться, который подтверждает эту культурную традицию.

Олег Романович, вам лично дело Дягилева близко?

— Да, если иметь в виду его театрально-продюсерскую деятельность. Только с одним важным уточнением, потому что фигура Дягилева огромна, его деятельность была универсальной и неизбежно оказалась мифологизированной. Ведь миф — это не просто форма примитивного сознания. Миф — это то, что всегда есть в сознании художников, потому что они так же, как древние люди, одушевляют окружающий мир. Это очень мощное средство воздействия на людей. Люди любят мифы и бывают разочарованы, если тот или иной исторический персонаж оказался вне мифологии. Без мифов он становится им не интересен.

Из того минимального количества информации, которая есть о вас как одном из организаторов Дягилевского фестиваля, напрашивается вывод, что вы скорее формируете мифы о других, нежели о себе...

— Я стремлюсь не мифологизировать других. Я стремлюсь к тому, чтобы творческие люди получали достойную оценку. Думаю, что по складу ума я человек анализирующий, а не фантазирующий. Скорее, мне ближе продюсирование. Продюсер — это человек, который соединяет между собой идеи, талантливых людей и средства для реализации задуманного. Что касается проектов Дягилевского фестиваля, возникающих по моей инициативе, то чаще всего они связаны с осуществлением в Перми тех спектаклей, которые представляют ценность, но незнакомы отечественному зрителю. Моя работа связана в основном с организацией процесса самого фестиваля и тех отдельных проектов, которые получили одобрение. Таких, например, как совместные постановки с Фондами Джорджа Баланчина, Иржи Килиана, Джерома Роббинса, Кеннета Макмиллана.

Можно ли сказать, что выбором культурных событий исключительного качества Дягилевский фестиваль обязан вам?

— Нет, это прерогатива и заслуга художественного руководителя фестиваля Теодора Курентзиса. Моя роль — координационная по большей части. Она заключается в том, чтобы помочь творческим людям осуществить их замысел. Если говорят, что режиссёр умирает в актёрах, потому что зрители видят на сцене только актёров, то продюсер и подавно умирает в тех, кто делает постановку или проект. Продюсера не видно и не слышно, когда проект осуществлён. Так и должно быть.

А что обязан делать директор фестиваля?

— В первую очередь — согласовывать и организовывать всю программу Дягилевского фестиваля. По инициативе художественного руководителя происходит формирование программы. Дальше — переговоры с организаторами и участниками проектов, которые приедут на фестиваль. Затем ведётся большая и довольно монотонная работа по составлению смет, графиков — одним словом, логистика. Кроме того, важен сбор информационного материала, совместная работа с техническим директором над райдерами. Проект бывает чрезвычайно сложный. Далеко не для каждого спектакля подходит сцена нашего театра. В таком случае нужно искать другую площадку...

И потом, когда в театре идёт подготовка к премьере спектакля... Она занимает год или два, с накатом... Последние месяцы — самая напряжённая работа. Спектакль прошёл. Все облегчённо вздыхают... А на Дягилевском фестивале буквально каждый день происходят события, равноценные театральной премьере! И в таком режиме мы живём 10-12 дней.

Двенадцать дней не вздохнуть?

— Дышать можно, спать приходится мало. Готовятся проекты постепенно. К началу фестиваля всё нужно проконтролировать, всё успеть. Ведь это ещё и серьёзная работа с контрактами артистов, финансовыми вопросами... А когда фестиваль открывается, события одно за другим идут в ускоряющемся темпе.

От чего зависит качество фестиваля в первую очередь — от суммы бюджета или всё-таки от профессионализма людей, которые это качество обеспечивают?

— Любой фестиваль зависит и от того, и от другого в равной мере. Другой вопрос, что финансы — это ахиллесова пята искусства, его самое слабое место. Без серьёзного обеспечения не может существовать ни один культурный проект. И замечательно, что Министерство культуры Пермского края с самого начала поддержало Дягилевский фестиваль и продолжает это делать, что у фестиваля есть спонсоры.

Как правило, если фестиваль живёт и развивается, то определяется средняя денежная величина, которая необходима для того, чтобы удерживать уровень качества проведения каждого последующего. И если этой величины не оказывается, вот тогда возникают большие сложности. И уже те люди, которые отвечают за качество организации фестиваля, должны находить самые разные способы, чтобы сохранить уровень качества при отсутствии финансовых возможностей. У Бертольта Брехта есть хорошая фраза: «При выдвижении формальных критериев самое опасное — выдвинуть этих критериев недостаточное количество». Вот и в названной вами альтернативе только два критерия. На самом деле их больше.

Театр так устроен. Одно звено у этой структуры убери — разрушится всё. Помещение, обслуживание этого помещения, труппа, руководители, которые вели бы за собой. Огромное количество людей должно обеспечивать жизнь театра. И всё это нужно. Каждая составляющая важна.

И как нельзя провести качественный проект без достаточных материальных ресурсов, так же не обойтись и без талантливых людей. Здесь есть ещё интересный момент: недостаток материальных ресурсов стимулирует работу воображения, но тоже до определённого предела. Можно чуть изменить условия: человек не будет сдаваться и за счёт своего таланта реализует задуманное, найдёт выход и решение. А есть ситуации, когда художник оказывается связанным по рукам и ногам отсутствием условий... Поэтому в нашем деле всё взаимосвязано. Да разве можно себе представить театр или любой другой культурный объект без энтузиастов?

Вы энтузиаст?

— Наверное. Только энтузиазм позволяет переживать неприятности, проблемы и, несмотря на это, добиваться результата. Люди ставят перед собой цели, делают то, что им интересно, не задумываясь о выгоде, о потраченном времени... Это нормально. Просто само слово «энтузиазм», широко использовавшееся в советское время, сегодня не слишком популярно.

Как долго формируется фестиваль? Ваша работа длится весь год?

— Да, конечно. Завершая фестиваль этого года, мы уже имеем набросок проектов на следующий год. Отдельные проекты занимают два или два с половиной года. Некоторые — четыре. Иногда что-то не удаётся реализовать, и уже готовый проект, который можно было бы предъявить зрителю, передвигается на следующий год. Не все условия и компоненты зачастую сходятся. Работа дирекцией фестиваля ведётся постоянно.

Что касается фестиваля в этом году, на ваш взгляд, чем он будет отличаться от предыдущих?

— При определённой стабильности, при том, что на Дягилевском фестивале всегда есть мировые премьеры, ретроспективные показы, работы отечественных и зарубежных мастеров (четыре основные направляющие Дягилевского фестиваля), — каждый фестиваль имеет свои черты.

Фестиваль — это каждый раз разведка в другие сферы музыки и другие сферы театра, которые не были раньше представлены.

Уже есть и традиции. Например, фестивальный оркестр, выступлением которого завершается каждый Дягилевский фестиваль. Эта форма замечательная. Композиторы, симфонические произведения меняются, но сама эта структура продолжает жить, потому что она исключительно эффективна и интересна для публики.

Нынешний фестиваль будет открываться, на мой взгляд, очень ценным творческим приобретением театра — двумя малоизвестными произведениями Дмитрия Шостаковича. Это незавершённая опера «Оранго», которую Шостакович начинал писать ещё в 1932 году, и ревю «Условно убитый» в постановке Алексея Мирошниченко. «Условно убитый» предстанет в виде полноценного балетного спектакля. Эти два произведения были оркестрованы английским композитором, который учился в Московской консерватории, Джерардом МакБёрни. Сценическое решение этих произведений зрители увидят впервые.

В этом году мы отдаём дань уважения выдающемуся современному композитору Леониду Десятникову. Будет специальный гала в его честь в Органном зале. Его произведения будут звучать и в заключительном концерте. По-прежнему у нас будут гала-концерты — скрипичный и фортепианный. Они проходят в камерной атмосфере Дома Дягилева, в темноте, когда слушатели могут остаться один на один с музыкой. Такой принципиальный подход теперь повторяет фестиваль «Территория» в Москве. А это одна из устойчивых традиций нашего фестиваля. Прозвучат новые имена музыкантов — Илья Грингольц, Каролин Видман и многие другие.

Можно ли сказать, что Дягилевский фестиваль демонстрирует то, что когда-то станет классикой?

— Я надеюсь, что да. Потому что музыка Мартынова, Николаева, Десятникова — это то, что наверняка станет классикой в будущем.

В каком направлении будет развиваться Дягилевский фестиваль дальше, по вашему мнению?

— Направление фестиваля хорошо сформулировал его художественный руководитель Теодор Курентзис. Он сказал, что фестиваль — большое дело, если он просвещает людей, если они могут в своём городе услышать лучших исполнителей российского и мирового уровня, увидеть спектакли, которые здесь не ставились... Но гораздо важнее, если на фестивале рождаются новые произведения. Рискованное плавание, но именно это составляет главный интерес и отражает дух Дягилевского фестиваля.

Мы можем сколь угодно любить классику, можем бесконечно восстанавливать то, что видели зрители «Русских сезонов» Дягилева... Но главная цель фестиваля — завтрашний день искусства, открытие новых имён и событий культуры. Смысл художественной жизни — сотворение нового. Многие события позволят посетителям концертных залов Перми услышать не только классические сочинения, но и непривычные их слуху музыкальные композиции. Ну, а главный критерий — это насыщенность жизни фестиваля, богатство запоминающихся событий.